Но это летом. Зима, заковывая воды мутным панцирем льда, отнимает у города его перевёрнутую половину. Однако, как известно, если где-то чего-то убудет, то где-то непременно прибавится. Прибавляется «где-то» в музеях и театрах.
Питер стоит того, чтобы периодически бывать в нём ради его музеев и театров. Количество их исчисляется многими десятками, а качество и разнообразие ставит город на первые места в рейтингах мировых культурных центров. Потому истинные эстеты едут в Петербург зимой, когда в театрах сезон, а в музеях относительное безлюдье.
Непосвящённые даже не представляют подлинного обилия питерских музеев и вряд ли знают о том, какие собрания есть в городе-музее. К примеру Музей Арктики или Почвоведения, или Шоколада, или Артиллерии. Это из публичных. А сколько уникальных коллекций разбросано по всяким научным институтам и вузам! Картинная галерея Академии художеств, собрания автографов Пушкинского дома, естественнонаучные кабинеты Университета. А дома-музеи, которым здесь и числа нет?
Планируя поездку, неискушённые часто недооценивают и размеры многих питерских музеев. К примеру, на Эрмитаж отводят полдня. А за полдня Эрмитаж можно пробежать лишь ускоренной рысцой, да и то, если не читать этикеток. Чтобы вывалиться к концу пробега на улицу обессиленному, опустошённому и остро нуждающемуся в релаксации, рекреации и репатриации.
Театры в этом отношении гуманнее. Быстрее, чем кончится спектакль или концерт, из них не выбегают. Да и сидеть в кресле всё же комфортнее, чем ходить или стоять. Единственная опасность, что уютная атмосфера, вкупе с высоким искусством, так расслабит, что вы не удержитесь не только от сна, но и от храпа.
Обилие театрально-концертных «площадок» в городе-театре увеличивается с каждым годом. И не только за счёт открытия новых, а во многом из-за возрождения как раз-таки старых залов, функционирование которых было прервано в эпоху исторической борьбы хижин с дворцами. Сегодня в Питере вновь загорелся свет в рампах таких придворных и дворцовых театров, как Эрмитажный, Строгановский, Юсуповский. Ну а вообще-то количество ежевечерних спектаклей и концертов, а главное их разноплановость могут вызвать чувство глубокого удовлетворения даже у самого взыскательного и извращённого зрителя.
Город времён и народов
А ещё не нужно забывать, что культурно Петербург раскинулся куда шире своих официальных административных границ. Дворцы-музеи Петродворца, Ораниенбаума, Гатчины, Пушкина и Павловска неотъемлемая его часть. И они тоже хороши именно во внесезонье. Хотя лично я предпочёл бы зиме осень, когда упоительно празднично выглядит окружающая эти архитектурные жемчужины оправа. Знаменитые пригородные парки Питера, Летний и Михайловский сады, а равно и старинные кладбища бывшей столицы Российской империи будто и созданы для того, чтобы сверкать всей гаммой осенней листвы: золотом клёнов, бронзой дубов, медью берёз.
Когда-то, в дореволюционно-патриархальные времена, русская аристократия осенью специально ездила в Павловский парк. Именно в пору листопада, дабы побродить между чёрных стволов и «пошуршать листвой». Это был стиль! Сравнимый с любованием Луной у китайцев или цветущей сакурой у японцев.
Но и весна, несмотря на её капризность и непостоянство, преподносит свои прелести и неожиданности. Те же статуи Летнего сада непередаваемо живыми смотрятся на фоне прозрачной зелёной дымки, в которую окутывает старые деревья возрождающаяся листва. Примерно в это же время, где-то в середине мая, в городе можно наблюдать явление, сопоставимое по эстетизму с красотой белых ночей и шуршанием листвы. Это, когда по чистым уже рекам и каналам начинает вдруг нести лёд с Ладоги. Все водотоки вдруг исполняются шёпотом теней тихим шелестом истончённых льдин. А мосты и набережные переполняются наблюдающими. Большинство заворожённо зрелищем. А кто-то ищет глазами знаменитых ладожских рыбаков, которых каждую весну десятками уносит на льдинах в открытую воду.
Ну да бог с ними, с фанатами подлёдного лова. Хотел бы остановиться не на них, а ещё на одной черте города, которая делает Петербург одинаково близким и интересным для всех, кто бы сюда ни приехал. Он одна из Столиц Мира. Потому что Мир этот представлен в нём во всём своём разнообразии и полноте. Здесь, в Питере, легко чувствуешь себя, как в той пресловутой комнате китайского мудреца, не выходя из которой можно запросто изучать Вселенную. Рождённый волей Петра как наш ответ кичливой Европе, этот необыкновенный город впитал в себя квинтэссенцию культурных прозрений множества стран и народов. Впитал и переработал сообразно российской ментальности и природной широте, свойственной природе необъятной России.
Архитектурно город на Неве, а его строили лучшие европейские архитекторы и наиболее талантливые русские зодчие XVIIIXIX столетий, это некая выставка достижений градостроительства минувших веков. Как столица многонациональной империи, Питер вобрал в себя и массу различных идей и верований. Здесь наряду с христианскими церквями всех конфессий можно найти и чудесный буддийский храм, и великолепную мечеть, и синагогу. Как один из научных центров, откуда велось изучение планеты, он обрёл и массу артефактов, свезённых сюда со всех концов Земли.
Во время последнего «ритуального оббега» Эрмитажа я натолкнулся на экспозицию коллекции, о которой знал, но которой никогда ранее не видел. Это фрески, вывезенные русскими ориенталистами в конце XIX века из Восточного Туркестана, в частности из Турфана. Я подивился тому, что увидел. Потому что в пещерах древних монастырей Бейзеклика, например, подобного великолепия нет и в помине. Чтобы изучать древние буддийские фрески, нужно, оказывается, ездить не в Огнедышащие Горы, а сюда в Эрмитаж.
Потому не покривлю душой, если скажу, что Санкт-Петербург, это не город. Это весь мир в миниатюре.
Величайшее озеро Европы
Самое большое озеро Европы Ладога, или Нево, как называли его древние новгородцы. Студёная, пропахшая тиной, рыбой и русалками вода заполняет огромную тектоническую впадину, вылизанную Великим Ледником. Для того чтобы наполнить Ладожскую котловину, Волге понадобилось бы четыре года. Но вот уж чего-чего, а воды здесь, в центре Озёрного края, не меньше, чем суши. И почти вся она, истекающая из мириад озёр, болот и речек, стремится сюда, в Ладогу
Точка преткновения
Есть в Ладоге какая-то чарующая сила и манящая загадка. Давно подмечено, что масса холодной пресной воды, источающая волны спокойной и сильной энергии, вообще-то очень сильно воздействует на стоящего рядом человека. Загадочный «шёпот Земли», может быть, всего отчётливее и слышится через такие вот природные линзы-усилители. Замечу, что, в отличие от кишащих жизнью и бурлящих соблазнами водоёмов тёплых стран, моря и озера Севера вообще-то куда более подходящее место для приватных бесед с Вечностью.
Ладога больше, чем географический объект. Она точка пересечения и центр приложения разнонаправленных сил, течений и интересов. Она одна из тех вечных граней, на которых, по большому счёту, и происходят все значительные пространственно-временные подвижки, сдвиги и прорывы. Здесь очень явно видно, как природа создаёт цивилизацию.
В этих однообразных и монотонных краях трудно найти что-то более несхожее, чем северный и южный берега Ладоги. На «севере диком» типичный кусок Скандинавии, с соснами по камням, шхерами-фьордами, островами и бездонными омутами, в которых водится не только благородный сиг, но и морская жительница нерпа. Юг же плоский, мелководный, с торфяниками и берёзами, бревенчатыми избами и пашнями типовая Россия.
Причины такого грубого раздела лежат в самых тёмных глубинах сырой земли, где песчаники и известняки Русской равнины столкнулись с сиенитами и гранитами Балтийского щита. Можно сказать, что геологическая древность спорит тут с древностью космогонической напичканные отпечатками окаменелые волны первобытного моря, плескавшегося в те времена, когда жизнь ещё не дерзала выползти из вод на неприветливую поверхность, и кристаллические свидетельства эпох, когда на остывающей после творения планете вообще не было и помину никакой жизни.
Однако это всё дела давно минувшие. Но, как знать, не они ли определили те процессы, которые волновали бурные ладожские волны во времена исторические? Ведь, по большому счёту, именно тут, в Приладожье, долгие века находилась та единственная точка, в которой Древняя Русь напрямую (без посредников) соприкасалась с Европой. И вовсе не случайно именно здесь беспокойный Пётр так настойчиво рубил своё пресловутое «окно». Ни одного другого прямого пути к западным ценностям, кроме Ладоги-Невы через Финский залив, у России просто не было (если не считать проблемного и далёкого Беломорья). Отсюда все те коллизии и страсти, которые кипели на этих, казалось бы, задворках Европы в течение многих веков.
Ладога это не просто точка на карте, это точка приложения двух великих, но разнонаправленных сил. Точка преткновения.