Ты хочешь, чтобы я взял карман?
Ида задумалась:
Что, если так?
Я не крысятник какой А что там в шкатулке-то?
Не знаю. Самой интересно.
Значит, курок, отрок потер руки. На нем калач
Может, он там свое сердце хранит? улыбнулась Ида.
Нам пригодится золотарь, мечтательно заметил отрок. Тут такой имеется?
Нет-нет, завертела головой Ида. Мы ведь только посмотрим и сразу на место положим. Да и потом, чужие вещи тут нельзя взять себе надолго.
Чо? Как это? Темно!
Даже если ты что-то из предметов, принадлежащих другим, присвоишь себе, тебе это принадлежать не начнет, так как все вещи здесь на исходе рабочего дня возвращаются владельцам.
Отроку показалось, что его мир дрогнул.
О чем это ты базаришь? насторожился он. Какого еще дня?
Рабочего дня. Как ты уже, наверное, заметил, у нас тут сплошная ночь. Но все находящиеся в замке просыпаются в одно и то же время, идут на работу, зная наверняка, когда ее следует закончить, и вернуться в свою комнату, чтобы выспаться для следующего рабочего дня. Вот так по кругу. Да и сами вещи тут существуют ровно один день, потом их надо снова выписывать.
Выписывать?
По количеству букв в имени. У тебя их две. Тебе полагаются две вещи в день.
Дрогнувший мир отрока начал тихо переворачиваться.
Не барахли!
Слишком много всего сразу? Понимаю.
А я вот нет! Отрок отбросил из сказанного все то, что у него не укладывалось в голове, оставив пару привлекательных на его взгляд слов:
Две вещи?
Да.
На халяву?
Да. Но эти вещи тут не имеют никакой ценности. Их нельзя продать или на что-нибудь обменять.
Уже перевернутый мир отрока теперь подвергался давлению сверху, словно бы неведомый великан хотел растоптать его совершенно.
Хватит! Ты сказала, мне
Да. Иду явно веселило его воодушевление. Тебе полагаются две вещи в день.
Любые две вещи?
Ну да Любые две вещи из тех, что были в твоей недавней жизни или в жизни тебе знакомых людей. Вроде больше нет ограничений.
Блеск! Ну и где я могу грабануть свой кусок?
Где? Ида вдруг задумалась. И правда, к кому теперь идти?
Так и знал! Заарапить меня хотела! Никакой халявы, да?
Не в том дело! Просто вчера текущий, что отвечал за все предметы в замке, исчез.
Куда это? Небось тертый был! Вертануть казенное-то! А цирики Аида дали маху! Угадал?
Нет! Ида покачала головой. Вернемся к шкатулке. А о полагающихся тебе двух вещах ты Аида расспроси.
Двух вещах Аида А-и-да, по буквам повторил отрок, сказавшись вдруг сильно озадаченным.
Он наверняка знает, кто место того текущего занял. Подобного рода должности в замке не пустуют.
Аид, да? Замешательство на лице отрока сменилось хитрой гримасой. А-и-д, опять по буквам произнес он.
Что? Ида посмотрела на него с интересом.
Имени у него нет, да?
Ни одной буквы, все с тем же интересом подтвердила Ида.
А шкатулка есть. Странно. Как это? Ты ж говорила, барахло на буквы здесь меняют?
А ты смышленый парень! Я тоже знаю эту его тайну. Только вот тайна эта у него не одна.
Понял. Другая в шкатулке. Придется вилки в шкирки запустить! вдруг пропел отрок воинственно.
Ида тихо засмеялась.
Чего красная-то? отрок уставился на ее волосы. Я так и не скумекал!
Все-таки нравится? Ида кокетливо ему подмигнула.
Не-а.
Ну, нравится, не нравится тут уж ничего не поделаешь. Я вот сама себя не видела.
Как это?
Мы не отражаемся в зеркалах. Мне Аид про волосы сказал. На лице Иды показалась смущенная улыбка. Сказал «твои волосы, как лепестки мака».
Чо?
Цветы такие. У них ярко-красные лепестки.
Один из ста пятнадцати
Стоя на коленях и закрыв лицо руками, он рыдал. На вид ему было около пятидесяти. Рыдания выходили дурно, неприглядно. Однако он этого не замечал, или, замечая, считал их прекрасными в своей драматичности. Но он ошибался: ничего прекрасного не было.
Над рыдающим мужчиной склонилось существо с черными крыльями и облезлым хвостом. Очертания его были нечеткими и расплывались вблизи.
Ну-ну, проговорило оно после длинной изучающей паузы.
Мужчина поднял голову, на мгновение забыв о слезах:
Мужчина поднял голову, на мгновение забыв о слезах:
Ты кто?
Сам скажи, нехотя ответило существо. Тебе лучше знать, кто я.
Почему ты такое он поморщился, так и не подобрав нужного слова.
По причине кое-чьего скудоумия я не дорисовано и расплываюсь в своих очертаниях, деловито ответило существо. Сколько навоображал, столько и получи.
Что? не понял заплаканный мужчина.
Воображение дар, зависящий не от возраста, а от глубины души. Существо пожало недорисованными плечами. Имея плоскую душу, имеешь и плоское воображение.
При чем тут я?
Ты видишь то, что сам придумал. Так, понятно?
Да-а, промямлил заплаканный мужчина. Он не помнил своего вопроса.
Теперь вставай. В голосе существа не было жалости, только презрение. По кому ты льешь слезы?
Вспомнив, что льет слезы, мужчина снова всхлипнул:
Я потерял все!
Ясно. Значит, по себе.
У меня все отобрали! Я был должен столько, сколько никогда бы не получил, никогда бы не украл! Столько просто не бывает! Меня подставили! Тот, кого я считал другом, обманул меня! Не услышав, продолжал заплаканный мужчина.
Нет, не так. резко перебило существо. Совсем не так.
А с чем вы сверяетесь? Мужчина озлобленно огляделся. У вас здесь есть какие-то документы? Доказательства?
Слезы на его щеках быстро высыхали.
Я сверяюсь с тобой. Ты и есть доказательство.
Ну так и слушайте мою историю!
О, нет-нет, увольте! Исповеди это не ко мне. На недорисованном лице существа появилась усталая гримаса.
Тогда к кому? Я хочу, чтобы меня выслушали. Я ни в чем не виноват! Я жертва обстоятельств. Меня подставили, и, понимаете, мне пришлось покончить с собой! Пришлось! Я сражался до самого конца! Вы должны это учесть! Ну мужчина замялся. при распределении, закончил он туманно.
Э, нет! Существо покачало недорисованной головой.
Что? Что значит «нет»? Мне пришлось! Но я не грешник, я мученик, и мне, как мученику, полагается
Уважаемый, тебя здесь никто выслушивать не станет! Но ты послушаешь меня. На самом деле тебе двадцать пять лет.
Пятидесятилетний мужчина довольно осклабился:
Да! Я это знал. Я всегда был молод душой. Все потому, что у меня редкая душа! Душа авантюриста! Но
На твоем месте я бы не спешило обольщаться, возразило существо с грустным видом. Твоя душа остановилась в развитии именно на этой цифре.
На просиявшем лице заплаканного мужчины появилось недоумение:
Как это «остановилась в развитии»?
Говоришь, у тебя душа авантюриста?
Да. Второе «да» прозвучало уже совсем не так уверенно, как первое.
Твоя редкая душа авантюриста душа зародыша, переставшего расти. Говоришь, предали, и тебе пришлось покончить с собой?
На этот раз заплаканный мужчина просто кивнул.
Думаешь, это подвиг?
Это трагедия. А я жертва обстоятельств.
Недорисованное существо расхохоталось в голос, кривя едва очерченный рот:
Да ты просто слабак! Не потянул жизнь и помер!
Заплаканный мужчина сильно смутился:
Но На самом деле возражений у него не находилось.
На сегодняшний день ты сто пятнадцатый. Поздравляю.
Я один из ста пятнадцати самоубийц?
Неудачников, поправило существо.
Но мне пришлось. Это ведь смягчит приговор? Я любил жизнь голос его стал едва различимым.
К сожалению, нет, это всего лишь твое заблуждение. Но не расстраивайся, любить жизнь редко кому вообще удается! равнодушно пояснило существо.
Заплаканный мужчина снова всхлипнул.
Не имеете права, прошептал он в отчаянии.
Скорее всего, ты теперь испытываешь глубокую скорбь, понимающе кивнуло существо. Что ж, скорбь по самому себе сладка.
Но я правда любил На этот раз «жизнь» застряла у заплаканного мужчины в горле.
Да-да. И тебе опять надо выплакаться. Существо протянуло ему коробку бумажных платков. Прошу.
Мужчина взял их и опять принялся рыдать.
Я понимаю, кивало существо. Понимаю.
В рыданиях пятидесятилетнего мужчины не было ничего прекрасного, однако сам он так не считал, явно получая от этого действа невероятное удовольствие.
Недорисованное существо покорно подносило ему коробку бумажных платков за коробкой.