Прости меня, брат Антоний! Калива тебе для уединенных молитв, но явилось срочное дело. Просьба, адресованная именно тебе.
Игумен пригласил схимонаха выпить чаю и уже за чаем положил на стол внушительную книгу.
Духовник Пантелеймоновского монастыря отец Агафодор просит дать отзыв на сей труд. Отец Агафодор назвал именно тебя, брат Антоний. Вы закончили Александровский лицей Образованных насельников на Афоне совсем не много. Основная масса прибывающих из России крестьяне. Люди искренние, но простецы, а вам Господь даровал писательский талант.
«На горах Кавказа», прочитал Антоний.
Книга написана насельником Нового Афона, бывший инок Пантелеймонова монастыря, а ныне схимонах Иларион. Издано в Кубанской области в прошлом, в 1907 году Ты, брат, спросишь, почему понадобилась рецензия? показал на листок бумаги на столе. Это мне пишет отец Агафодор.
Строка была подчеркнута.
«Очень вредная книга, написанная в духе Фаррара».
Наши простецы называют сочинение Фаррара о Христе соблазном. Игумен улыбнулся.
Читать очень вредную книгу брат Антоний собирался в своей келлии не потому, что сочинение схимонаха, живущего среди Кавказских гор, требовало скрытности, яркий южный свет раздражал глаза. Окна келлии выходили на затененную сторону, где орех.
Одно было странно: духовник Агафодор, объявляя труд Илариона вредным, видимо, хотел от бывшего лицеиста поддержки своему мнению.
Антоний открыл книгу на середине, но остановил себя. Открыл ближе к началу. Увидел слово «Церковь» с большой буквы, прочитал:
«Вне Церкви спасения нет нигде и никому, как и во время Всемирнаго потопа нигде было нельзя спасись от смерти, как только в одном Ноевом ковчеге», сказано понятно!
«Молитва Иисусова, как внутреннее общение нашей души с Господом Иисусом Христом, таинственное единение с Ним нашего духа, отнюдь не идет вразрез сему, но все сие утверждает и проницает своим духовным влиянием; на все проливает силу, свет и жизнь, содержит в себе; будучи всему этому основанием, Господь Иисус Христос, призываемый сею молитвою, есть Царь и Божественный Основатель Святой нашей Церкви и всех Ея чинов, уставов и последований. Сам во всем присутствует и управляет и на всех изливает вся Божественныя силы, яже к животу и благочестию. А потому, кто призывает Его всемогущее, зиждительное имя, нося его посреди сердца своего, тот, будучи утвержден на том же основании, как и Церковь, необходимо связан с Нею вечным союзом».
Несогласия пока что не было. Еще абзац прочитал.
«Но говоря о молитве, мы не утверждаем того, что одной ея достаточно для спасения, а жить как хочешь живи в волях сердца своего и в похотях плоти своей. Нет, так нельзя!.. Для этого нужно, по силе возможности, жить благочестиво, исполняя весь закон Евангельский, коего главная сила в любви Бога и ближних. Нужно веровать в Сына Божия Спасителя нашего, яко в Бога истинна, от Бога истинна, единосущна Отцу, Имже вся быша, пришедшаго в мир грешныя спасти; приобщатися Святейшаго Тела Его и Пречистыя Крови Его и всезиждительное имя Его всегда носить во устех своих, ум же и сердце присно глаголя: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, Богородицы ради помилуй мя, грешнаго».
Антоний не чувствовал антипатии к автору. Пишет просто, искренне. А вот и причина такой простоты. Всего через абзац.
«Признаемся, что вся забота наша была при составлении сей книги, о чем и молим Господа Бога, выразить всю нужду, важность и необходимость упражнения Иисусовою молитвою в деле вечнаго спасения для всякаго человека. Потому что, помимо Господа Иисуса Спасителя Мира, спасение для нас невозможно. Но как при жизни Спасителя на Земле, мало было людей, веровавших в Него, как Бога и Спасителя Мира, и понимавших Его действительное достоинство, так и теперь мало людей, кои бы от всей души были преданы сему спасительному занятию, знали его истинное достоинство, цену и любили его всею душою, кроме разве только тех избранных от людей, коим дано от десницы Вышняго ощутить сердцем сокрытую в сем делании Божественную силу и Небесное блаженство.
К великому прискорбию нужно признаться, что почти всегда мы замечали, во всю свою жизнь, где бы только ни открывали слова о сей молитве, всенепременно встречали вражду от некоторых лиц, и даже ожесточенную Тотчас начинают возражать почему не говорится о том и о том, а все о молитве; разве одна молитва спасет?! Будут укорять, хотя и не в глаза, а после на стороне, но только пред теми людьми, коим преподавалась молитва в слабости жизни, непостоянстве; словом стараются всесильно ослабить усердие к учителю и тем подавить желание заниматься Иисусовою молитвою. Видится, что самая речь о ней им неприятна. Они в это время чувствуют себя нехорошо, а потому и стараются, чтобы совсем о ней не слышать.
Неприязнь на Иисусову молитву, как и всякому понятно, есть дело бесовское».
Брат Антоний отложил книгу. Такая фраза может вызвать неприязнь у отцов Церкви.
Ну что ж, читать так читать!
Змея
В каливе, куда перешла братия схимонаха Антония, не нашли дров, а зимы на Афоне совсем не райские.
Лес, отведенный для рубки, показывал иеродиакон Николай, насельник ближайшей каливы. Отец Николай взялся помогать соседям. Работая топором, пел псалмы.
Инок Тимолай гусар Тимофей Алфеев спросил отца Николая.
А старцы, наподобие преподобного Серафима Саровского, на Афоне нынче имеются?
Иеродиакон ответил добродушно:
Святая гора царство Пресвятой Богородицы. Все у нас есть: монастыри, скиты, келлии, отшельники, затворники. Кто с топором, а кто и с пером. Книги пишут, благочестию учат. А про святых так скажу Святой человек прост, его не углядишь. Взять старца Сисоя. Жил затворником возле Новой Фиваиды. Так бы и отшельничал, но пришли разбойники, ятаганами рубили дверь, келлии, дверь деревянная, хлипкая, но устояла. Я видел ту дверь. Щели в мизинец. Не из бревен из досок, не поддалась злодеям.
Антоний слушал отца Николая, а смотрел на свой правый башмак. В носок башмака кожа, слава Богу, крепкая впилась серая змея. Не ахти какая великая в две трети аршина.
Отец Николай говорил увлеченно.
Правило у старца Сисоя самое простое: монах с Господом неразлучен ни единое мгновение своей жизни. Руки работают сердце творит молитву, сердце устало разум с Господом, разум притомился, глаза читают Священное Писание и все заново, ибо только так возможно размягчить окаменелое сердце падшего человека.
Уже все иноки смотрели на змею, кусающую башмак схимонаха Антония, иеродиакон Николай говорил и говорил:
Старец Сисой, поучая, рассказывает о капле и камне. Капля, упавшая на камень, следа не оставит. И миллион капель не просверлят отверстия, а вот через тысячу лет неотступной, нескончаемой работы вода все-таки одолеет камень. И с людьми то же самое. Только непрестанное пребывание с Богом вернет нам первозданную способность любить.
Ахнул.
Змея!
Схимонах Антоний наклонился змея в его руке. Посмотрел вокруг, бросил змею вниз по склону в ручей.
А ведь это к чему-то! сказал брат Тимолай.
Уж не к войне ли? испугался иеродиакон Николай.
Навоевались! Вся Россия костылями громыхает.
Россия далеко! вздохнул иеродиакон. У нас свои беды. Греция сцепится с Турцией, а для военных Афон притягательное место. Вот только чьих солдат ждать, православных или басурманов?
Брат Тимолай хватил топором по дереву срубил.
Отец иеродиакон, мы на Афон за своим командиром на войну ехали. С врагом всех народов, всех душ воевать. Русскому человеку от сего врага больше всех достается.
Иеродиакон кивал головою, соглашаясь.
Когда будете постигать Иисусову молитву, помните: Бог внимает уму и сердцу. Очень худо искать в Иисусовой молитве исключительно одних только внутренних озарений, сердечных восхищений Богом. Помните: в духовном деле, не соделавши предшествующего, нельзя переходить к последующему. Тут, как в телесном возрастании, все идет постепенно и является в свое время, скачки здесь невозможны.
После духовного урока иеродиакон повел тружеников на трапезу в скит.
Суп изумил. Травяной, с креветками.
Замечательно вкусно!
На второе гречневая каша. И опять с ворохом креветок!
А ведь пятница пост.
Гусары-иноки стали переглядываться, и отец Николай все понял.
Креветки не рыба.
Еда райская! одобрили монастырский обед монахи из гусар.
И на послушание.
Вразумление
Отправились, куда кому назначено. И в скит, и в каливу.
Послушание у каждого свое. Брату Антонию толстую книгу читать.
То, что прочитал до обеда, вызывало тревогу: ждал, когда пойдет неприемлемое. И первые же страницы послеобеденного чтения сразу насторожили.
Отец Иларион напористо утверждал соблазнительное: сущность и действенность молитвы Иисусовой зиждятся на силе призываемого Божественного имени Господа Иисуса Христа. К имени молящийся должен относиться, как к Самому Господу Иисусу, которое есть Сам Он Господь Иисус Христос.
Такое утверждение показалось брату Антонию неправильным: но дальше удивительно просто. Отец Иларион со светлым чувством любви излагал святоотеческое учение о молитве Иисусовой.