«Этот рассказ Стхири Бабу оставался у меня в памяти более двадцати пяти лет, закончил я. Иногда, находясь в Америке, я сомневался не поглотит ли поток времени эту йогиню еще до того, как я смогу повстречаться с ней. Ей должно быть сейчас уже не мало лет. Я даже не знаю, где она теперь живет, не умерла ли она. Но через несколько часов мы будем в Пурулья, там у ее брата есть свой дом».
В половине одиннадцатого мы беседовали с братом Гири Балы, Дамбодаром, адвокатом из Пурулья.
Да, моя сестра жива. Иногда она навещает меня здесь; а сейчас она находится в нашем семейном доме в Биуре, Дамбодар Бабу взглянул с сомнением на форд. Я думаю, свамиджи. Вам было бы лучше удовольствоваться древней повозкой с волами, хотя на ней будет трясти.
Наша компания единодушно выразила свою верность форду, гордости Детройта.
Этот форд приехал из Америки! сказал я адвокату. Будет стыдно лишить его возможности познакомиться с самым сердцем Бенгалии.
Ну, тогда пусть вам сопутствует Ганеш, устраняющий препятствия! промолвил, смеясь Дамбодар Бабу; затем он вежливо добавил: Если вам удастся туда доехать, то Гири Бала будет рада вас видеть. Я уверен в этом. Ей скоро исполнится семьдесят лет, но здоровье ее продолжает оставаться великолепным.
Скажите, пожалуйста, сэр, она в самом деле ничего не ест? Я взглянул ему прямо в глаза, как бы пытаясь
проникнуть в самую глубину его души.
Это верно. Его взгляд был чистым и открытым. В течение более чем пятидесяти лет я не видал ни разу, чтобы она съела хоть кусочек. Если бы неожиданно наступил конец мира, то и это меня не удивило бы так, как если бы я увидел, что моя сестра, что-то ест.
Мы вместе посмеялись над этими невероятными космическими событиями.
Гири Бала никогда не стремилась выполнять свою практику йоги в недоступном одиночестве, продолжал Дамбодар Бабу. Вся ее жизнь прошла в окружении семьи и друзей. Теперь они знают о ее необычном состоянии, и каждый из них был просто потрясен, если бы она решила что-нибудь съесть! Само собой разумеется, сестра любит
уединение, что и соответствует положению индийской вдовы. Но наш небольшой кружок друзей в Пурулья и Биуре знает ее, как исключительную женщину.
Искренность брата была очевидна. Наша небольшая группа тепло поблагодарила его и направилась в Биур. Мы остановились около одной из уличных лавок, чтобы купить карри и лучи. Собрался целый рой уличных мальчишек, наблюдавших за тем, как мистер Райт ест просто руками, как это принято у индийцев. Шри Юктешвар часто говорил: «Господь дал нам плоды этой прекрасной земли. Нам нравится видеть пищу, ощущать ее вкус, запах;
а индийцу приятно также держать ее в руках. Иногда мы не прочь также и послушать ее, если едим в одиночестве».
С большим аппетитом мы подкрепилась перед наступающим днем, который, хотя мы в тот момент этого и не знали, оказался весьма трудным.
Теперь мы проехали на восток через обожженные солнцем рисовые поля, направляясь в район Бурдвана. Мы пробирались по дорогам, обнесенным густой растительностью; с огромных ветвей, напоминавших зонтики, лились песни птиц. По временам встречалась повозка с волами, и скрип ее осей и обшитых железом деревянных колес являл уму резкий контраст со свистом автомобилей на аристократическом асфальте больших городов.
Дик, стойте! На мою неожиданную просьбу форд ответил протестующим толчком. Ведь это обремененное плодами дерево манго просто кричит, приглашая нас к себе!
Вчетвером мы, как дети, бросились к подножью дерева, вокруг которого в изобилии лежали плоды манго. Дерево
щедро сбрасывало их по мере того, как они созревали.
Как много плодов рождено для того, чтобы лежать незамеченными, перефразировал я известное изречение, и терять свою сладость на каменистой почве!
Не то, что в Америке, свамиджи, а? засмеялся Сейлеш Мазумдар, один из моих учеников-бенгальцев.
Совсем не то, согласился я, наполненный удовлетворением и соком манго. Как мне недоставало этих плодов на Западе! Без манго невозможно постичь индийские небеса. Подобрав кусок камня, я сбил прелестный плод, скрывавшийся на самой вершине дерева.
Дик, спросил я в промежутке между двумя глотками амброзии, мы взяли с собою все аппараты?
Совсем не то, согласился я, наполненный удовлетворением и соком манго. Как мне недоставало этих плодов на Западе! Без манго невозможно постичь индийские небеса. Подобрав кусок камня, я сбил прелестный плод, скрывавшийся на самой вершине дерева.
Дик, спросил я в промежутке между двумя глотками амброзии, мы взяли с собою все аппараты?
Да, сэр, они лежат в багажнике.
Если Гири Бала окажется настоящей святой, я хочу написать о ней в американских журналах. Индийская йогини с такой вдохновляющей силой не должна жить и умереть в безвестности, подобно большинству этих плодов манго.
Прошло полчаса, а я все еще бродил в лесном уединении.
Сэр, заметил мистер Райт, мы должны добраться до Гири Балы еще засветло, чтобы освещение было достаточным для фотографирования. Усмехаясь, он добавил: Мы не можем рассчитывать на то, что они поверят в существование этой леди без единого снимка!
Эта мудрость была неоспоримой; преодолев искушение, я вновь уселся в машину.
Ваша правда, Дик, вздохнул я, когда мы снова понеслись вперед, принесем манговый рай на алтарь европейского реализма. Фотографии нам необходимы!
Дорога становилась все хуже и хуже. Появились многочисленные колеи, огромные пузыри засохшей глины словом, все печальные признаки разрушения, свойственные глубокой старости. Теперь нам иногда приходилось вылезать из машины, чтобы дать возможность мистеру Райту легче маневрировать фордом, который мы втроем подталкивали сзади.
Дамбодар Бабу оказался прав, признал Сейлеш, теперь уже не машина везет нас, а мы машину. Кроме того, нам то и дело приходилось вылезать из автомобиля: нас обманывала внешность встречных деревень,
каждая из которых казалась образцом непритязательной простоты.
Извилистая дорога поворачивала в разные стороны среди пальмовых рощ, деревень, гнездившихся в тени лесов, вероятно, с древнейших времен, записал 5 мая 1936 года мистер Райт в своем путевом дневнике.
Эти группы глинобитных домов под крышами из пальмовых листьев, с дверьми, украшенными лишь одним из Имен Бога, являли весьма живописный вид. Везде было множество голых малышей, невинно игравших в свои игры; они останавливались, широко открывали глаза или в испуге бежали прочь, завидев огромную черную повозку без быков, которая с безумной скоростью несется через их деревню. Женщины лишь украдкой бросали на нас взгляды из-под укрытий, тогда как мужчины, лениво развалившиеся под деревьями, расположенными вдоль дороги, даже не допускали, чтобы любопытство могло преодолеть их бесстрастие.
В одной деревне все ее жители весело плескались в огромном пруду. Они купались прямо в одежде, сбрасывая затем мокрое платье и драпируясь в сухое. Женщины носили домой воду в больших медных кувшинах.
Дорога превратилась в веселую скачку с препятствиями. Пробираясь через горы и скалы, мы прыгали и тряслись, погружались в маленькие ручейки, объезжали неоконченное шоссе, скользили по песчаным руслам пересохших рек.
Наконец, к пяти часам вечера мы приблизились к Биуру, месту нашего назначения. Эта крошечная деревушка, расположенная в глубине округа Банкура и скрытая в густой листве, во время дождей недоступна для путешественников, ибо тогда ручьи превращаются в бушующий поток, а дороги в змеящиеся реки грязи.
Спросив дорогу у группы богомольцев, возвращавшихся домой после служения (храм находился поблизости, на уединенном поле), мы попали в осаду: нас окружили дюжина едва одетых ребятишек, которые карабкались на крылья машины и наперебой предлагали показать путь к Гири Бале.
Дорога привела нас к роще финиковых пальм, в тени которых укрывалось несколько глинобитных хижин. Но прежде чем мы успели доехать, форд угрожающе наклонился, подскочил и упал. Узкая тропа шла между стеной деревьев и прудом по гребням скал, среди ям и глубоких колей. Автомобиль удержался на зарослях кустарника; затем он застрял на холмике, и нам пришлось подкладывать под колеса глыбы засохшей земли. Медленно и осторожно мы двинулись дальше; но вдруг дорогу преградили заросли кустов, возникшие перед нами прямо посреди колеи от повозок. Нам пришлось объезжать это препятствие низом, по крутому склону, который спускался прямо в высохший пруд. Мы спаслись только благодаря тому, что нарубили веток, обтесали их и уложили, а затем забросали песком.