«Одобрив Лёню», Дмитрий Степанович повернулся к Воронову.
Я, Гена, полностью согласен с тобой в том, что надо «идти в народ». Без поддержки Пленума мы Лёню не «уговорим». Шансов убрать его на Политбюро у нас нет. Уже сейчас нас меньшинство. Как говорится, «ты да я да мы с тобой».
Опять
Шелепин, наконец, оторвал зад от подоконника, на котором восседал всё то время, пока его соратники дружно посрамляли «плач Ярославны».
Взгляд его изменил точке на полу и теперь был посвящён Дмитрию Степановичу. От былого минора не осталось и следа. Да Александр Николаевич и не имел такой привычки: впадать в уныние. Даже тогда, когда впадал немедленно выпадал обратно. Он мог ожесточиться, разгневаться но только не протечь глазами, а тем паче, носом. В чём, в чём, а в «пузырях» из носа он ещё не был уличён ни разу.
Слышали уже! Мог бы чего-нибудь поновее придумать! «Ты да я, да мы с тобой»!.. Ты неисправимый «оптимист», Митя?! Нет, брат: не «ты да я» а Шелепин, Воронов, Полянский, Шелест, Суслов!
Суслов?!
Дмитрий Степанович ещё не определился с реакцией: посмеяться или всего лишь не поверить?
А ты не выдаёшь желаемое за действительное?
Не спать надо на Политбюро и не предаваться мыслям об отставке, а наблюдать и анализировать, Дмитрий Степанович!
Голос Шелепина был злой и весёлый.
Я, в противоположность тебе, Митя, хоть и молчу на Политбюро, но всё вижу, слышу и замечаю.
И что же ты заметил такого, чего мы с Геннадием Ивановичем не заметили?
Полянский решительно подтянул к оппозиции Воронова: неудобно оставаться в одиночестве перед лицом факта. Геннадий Иванович особенно и не сопротивлялся. Ему тоже было интересно узнать, каким образом Суслов угодил в союзники.
Ну, я хоть и не физиономист, ухмыльнулся Шелепин, про себя считая, конечно, иначе но не раз уже заметил, как от брежневского «я» на лице Михаила Андреевича буквально желваки ходят.
«Желваки»
Полянский с сомнением покривил щекой.
А более солидных доводов у тебя нет?
Есть! В последнее время участились случаи, когда Брежнев даёт оценки событиям, не согласовывая их с Политбюро даже тогда, когда речь идёт о теории. Ну, или «на грани» этого. Вы, конечно, «проспали» эти моменты, но я-то сразу «ущучил»: речь идёт о «покушении на права» главного идеолога. Брежнев залез явно не в свой «огород»!
Сомнений на лице Полянского не стало меньше и Воронов составил ему в этом активную компанию. Но Шелепина это не смутило: его ничто не могло не смутить даже неудовольствие «самих» Генсека.
Скажите: читали ли вы труды Леонида Ильича?
??? дружно, в унисон отработали Полянский с Вороновым.
Нет, вы меня не поняли: не доклады ЦК, а работы за подписью самого Брежнева?
Оппоненты недалеко ушли от»???»: за горестными размышлениями о вечном в контексте бренного они явно отстали от жизни.
А ещё хотите «свалить» Брежнева!
Шелепин укоризненно покачал головой. Для пользы дела он даже от усмешки отказался.
Ведь ещё Владимир Ильич сказал: «Чтобы победить врага, надо знать его оружие!». А статейки, написанные, разумеется, не Леонидом Ильичом, но «тиснутые» под его фамилией, весьма любопытны. И даже не столько по части глубокомысленных суждений хотя потуги на это имеются сколько по части претензий на «истину в последней инстанции». Брежнев позволил себе соединить теорию и практику, не согласовав эту операцию с главным идеологом. Это чувствуется и по разнице в стилях, и по несходству суждений.
«Разницы в стилях», за двоих усмехнулся Полянский: за себя и за «докладчика». Какой может быть стиль у Суслова? Наберёт цитат, тяп-ляп и готово! «Стиль»! Читать же невозможно: в сон клонит!
Ну, идеологический труд это не беллетристика, «заступился за идеолога» Шелепин. И стиль у Суслова имеется. Ужасный, казённый, «неживой» но имеется. Кстати, хорошо узнаваемый именно благодаря отрицательным качествам.
Вот теперь Шелепин усмехнулся. Опять же для пользы дела.
Пока ещё узнаваемый. Потому, что, похоже, скоро работы идеологического толка будут «кроиться» по одному «лекалу». Но пока этого не произошло, я, таки, смог найти «десять отличий».
Он перебрался взглядом через плечо в сторону заскучавшего Воронова: неисправимый прагматик, Геннадий Иванович был далёк от теории.
Он перебрался взглядом через плечо в сторону заскучавшего Воронова: неисправимый прагматик, Геннадий Иванович был далёк от теории.
Как ты думаешь, Гена, понравится главному идеологу, что его начинают обходить как то бревно, что лежит посреди дороги?
За что ты его так? не слишком посочувствовал идеологу Воронов: помешала ухмылка.
Для большей наглядности, не слишком извинился Шелепин. Не ищи здесь идеологической подоплёки. Тем паче, диверсии.
Ну-у «определился с позицией» Геннадий Иванович, пожимая плечами.
Вот то-то и оно!
Указательный палец Шелепина отработал восклицательным знаком.
Не понравится! И это как минимум! Суслов, который «сидел на идеологии» при Сталине и Хрущёве, не потерпит такого посягательства на свой «суверенитет» от какого-то Брежнева!
Взгляды оппонентов повеселели: Александр Николаевич «разбрасывал жемчуг» явно не вхолостую.
Значит, у нас есть ещё один союзник! И не он один
???
И пауза а Шелепин был мастер на них тоже не пропала втуне.
Подгорный!
Ну-у-у
Вздох разочарования, вырвавшийся «из недр» Воронова и Полянского, был единодушным.
А вот, увидите!
Минор товарищей совершенно не смутил Шелепина: «не на того напали». Скепсис окружающих всегда являлся для него лишь дополнительным раздражителем. Не «по линии раздражительности»: «по линии стимуляции к творчеству». Во всех иных аспектах скепсис был обречён: Александр Николаевич совершенно не был подвержен самокопанию и мнительности. Самоанализу да! Размышлениям как руководству к действию да! Но не самокопанию!
Уже сейчас Николай Викторович скрежещет зубами, видя, как Брежнев «тихой сапой» прибирает к рукам власть, а ему оставляет лишь видимость её. О том ли мечтал Подгорный в октябре шестьдесят четвёртого? Николай Викторович до сих пор уверен в том, что именно он «усадил» Брежнева «на трон»! Сколько раз я лично слышал от него эти ностальгические «мы с Лёней», «мы с Леонидом Ильичом»!
Он не пожалел лица на ухмылку.
Тогда ностальгические. Сейчас не уверен Думаю, что тональность его мемуаров уже поменялась и существенно. Нет, он, конечно, пока не готов поддержать нас против Брежнева. Напротив: голову даю не отсечение, что сегодня он поддержит Брежнева против нас. Но только сегодня
Прямо на глазах товарищей усмешка перепрофилировалась в улыбку.
Чему? «соответствовал» Полянский.
Да, понимаешь, вспомнил один из законов диалектики: «единство и борьба противоположностей». Так вот, с одной стороны то, что время идёт это плохо: оно работает на Брежнева. Но с другой стороны, тот же самый процесс играет уже в нашу пользу: с каждым днём некоторые из бывших сторонников Леонида Ильича всё активнее превращаются в его противников. При самом деятельном участии «нашего дорого» Леонида Ильича.
И что это значит? выглянул из-за рюмки Воронов, мелкими глотками, подобно гурману, вкушавший армянский коньяк.
Прежде чем ответить, Шелепин «составил компанию» и даже «разделил участь».
«Что значит»? Ну, прежде всего, это значит, что незачем нам лить
Слезы?
Сопли! А во-вторых, это значит то, что мы не можем ждать, пока наши потенциальные союзники «дозреют». Может случиться так, что их готовность уже не понадобиться ни им, ни нам. Ты, Гена, прав: независимо от расклада сил в Политбюро, надо «идти в народ». И начинать «хождение» немедленно, пока «до двенадцати» ещё далеко
Воронов «добил» рюмку и покривился не столько от продукта, сколько от участи:
Это же надо: мы вынуждены прятаться! Как при царском режиме! Мы те, кто хочет остановить этого самодержца и уберечь партию от его «мудрого руководства»! Мы те, кто не ищет ничего личного в этой борьбе!
Он осторожно покосился на Шелепина, чересчур старательно отсутствующего в этот момент лицом и внёс коррективы.
Ну практически ничего. Мы те, кто должны бить в набат с высоких трибун, прячемся по «конспиративным квартирам»! Это же только представить: три члена Политбюро, «возводившие на трон» Генерального секретаря как какие-нибудь диссиденты! Ну, чем не сюжет для романа?!
Скорее для анекдота, не улыбнулся Полянский.
Уточнение Дмитрия Степановича не стало «лучом света в царстве тьмы»: слова Воронова упали не на «каменья». Шутки шутками а, в случае чего, можно было поплатиться не только местом, но и тем, чем на нём сидят. Первым «отрешился» от отрешённого взгляда Шелепин.