Во дворе их встретил тот же мокрый снег, но ветер утих, и большие хлопья мягко опускались на землю. Дети весело гомонили и ловили их, выставляя ладошки, но взрослые хмурились. Чавкающая под ногами масса пропитанного водой снега пугала их, напоминая о старой многократно чиненной обуви. С обувью хуже всего. С одеждой ещё исхитриться как-то можно, а с обувкой полный швах Многие несли детей на руках.
Чолли тоже взял Мишку и Светку на руки и удивлённо присвистнул. А в ответ на встревоженный взгляд Насти улыбнулся.
Потяжелели как. Ты их за раз обоих не бери больше.
Так растут же, улыбнулась Настя. На таком-то пайке. Грудь уже не берут больше, всё Паше идёт.
И правильно, кивнул Чолли. Им здесь молока много наливают?
Во кружка, показала Настя.
У дверей столовой Чолли спустил детей на землю, Настя взяла их за руки и повела внутрь. А Чолли отошёл к одной из кучек родителей.
Чолли, окликнул его Иван, с которым ездили тогда за фруктами, ты, что ли, завтра до Городни на автобусе?
Знакомые русские слова завтра, Городня, автобус позволили Чолли кивнуть.
Да, и тщательно выговаривая русские слова: Ты тоже?
Ну да. Да ещё и вон Васька. Василий, Иван позвал высокого костлявого мужчину в синей куртке угнанного. Ты ж едешь завтра?
Оно и есть, подошёл к ним Василий. До Городни обещали подбросить. А что?
Ну, вот и гляди, кивнул Иван. Считай, пол-автобуса наши. Да ещё одиночек могут добавить.
Это твою, что ли? хмыкнул Василий.
Чолли понимающе ухмыльнулся. Иван развёл руками.
Подловили! Зарегистрировались вчера.
Ну-у?! хохотнул Василий. Двойной магарыч с тебя, значит.
Чолли невольно поёжился. Напоминание о необходимости выставлять отвальную неприятно царапнуло. Но если по Василию судить не у него одного эта проблема.
А от Городни?
Там на поезде.
Все, что ли, в Ополье?
Ополье велико. Ты куда?
На Турово. Туровский конный завод, старательно выговорил Чолли.
Что, конюхом?
Чолли кивнул.
Конюхом, объездчиком да кем поставят. Сказали просто: работа.
Что ж, тоже дело.
А жильё?
Обещают дом. И участок.
Ну, совсем хорошо. А ты?
Я под Марьино. Там хозяйства большие, зерновые. Люди нужны. Так что устроиться можно.
Чолли перевёл дыхание. Их много, все в одном автобусе и потом вместе. Наверное. Уже легче. И об отвальной никто не говорит. Да и кому ему отвальную ставить? По-настоящему, так только Морозу и Тиму. Но Мороз уже где-то в России, а Тим сейчас к пожарке не ходит. Так что к Тиму он прямо в отсек зайдёт попрощаться.
За разговором время прошло незаметно. Из столовой выбегали дети. Чолли встретил Настю и забрал у неё Мишку и Светку.
С ними и пойдём? с сомнением спросила Настя.
Их одних же не оставишь, а сказали, чтоб мы вместе пришли, ответил Чолли, перешагивая через лужу. Ты краем обойди, не мочи сапоги зазря.
Ага, ага, Настя почти бежала за ним: так быстро он шёл.
У дверей административного корпуса они столкнулись с двумя индейцами из той пятёрки. Чолли шёл прямо на них, и они посторонились, уступая ему дорогу. Настя опасливо спряталась от их взглядов за спину мужа. Чолли прошёл, не глядя. Халявщики, ш-шакалы. Которую неделю сидят на дармовом пайке, ждут, какое племя их признает. Да на хрен они кому нужны, ещё думать о них
Когда за Чолли с Настей закрылась дверь, Копчёный разжал губы.
Ишь, нос дерёт. Не иначе, как визу получил.
Плюнь, Большой Джим обшаривал карманы в поисках сигареты. Хреновый он индеец. Как и тот красавчик.
Поиски завершились находкой окурка, что привело Большого Джима в благодушное настроение. Копчёный, увидев окурок, забыл о Чолли и том красавчике, что подцепил беляшку и укатил в Россию. То всё неважно, а вот находка Закон требует всё делить поровну, а здесь как раз на две хорошие затяжки. Чёрт, ведь всего досыта, а курева две пачки на неделю, и хоть ты сдохни, а пачка хорошему курильщику на два дня самое большое.
Снег прекратился, и тонкий белый покров на глазах темнел, пропитываясь водой. И когда Чолли с Настей вышли из административного корпуса, двор опять был серым, мокрым и сумрачным. Чолли взял детей на руки и уже спокойно ни дождя, ни ветра нет, укрывать их пока не от чего они пошли к своему бараку. Мишка и Светка, сидя на его руках, вертели головами, насколько им позволяли окутывающие их платки, рассматривая всё вокруг.
Я вперёд побегу, сказала Настя. А то там Ма Паша один.
Беги, кивнул Чолли. А мы пройдёмся.
И продолжил идти не спеша.
Машина, вдруг заявил по-русски Мишка, показывая на выезжавший из-за хозблока к воротам грузовик.
Верно, сынок, по-русски ответил Чолли. Машина.
Машина, тут же сказала и Светка и, увидев идущего навстречу коменданта. Дядя.
Дядя, согласился Чолли и чуть крепче прижал детей к себе.
Комендант улыбнулся им и остановился. Остановился и Чолли.
Автобус после завтрака будет, комендант говорил медленно, давая успеть понять русские слова. Тогда и отсек сдашь.
Чолли понял.
Да, после завтрака. Спасибо.
Не за что.
Комендант улыбнулся серьёзно глядящим на него малышам и пошёл дальше. А Чолли зашагал к их бараку.
Дядя хаоший? с сомнением в голосе спросил по-русски Мишка.
Да, убеждённо ответил Чолли. Этот хороший.
Кто-то придержал ему дверь, пока он входил.
Спасибо, сказал по-русски Чолли.
И по-русски же, тщательно выговаривая ещё явно непривычное слово, ему ответили:
По-жа-лу-йс-та.
В тамбуре Чолли опустил детей на пол: дым-то поверху, чего им его нюхать.
Привет, окликнул его Тим. Уезжаешь, слышал?
Привет, кивнул Чолли. Завтра, после завтрака.
Они говорили, перемешивая русские и английские слова. Как и большинство вокруг.
До Рубежина?
Нет, я же в Ополье. Туда через Городню. До самой границы на автобусе обещали.
Удачно.
Н-ну! Как твои?
Завтра врач придёт, посмотрит, Тим усмехнулся. Прыгают, лежать не хотят.
Значит, здоровы, авторитетно сказал Чолли.
Совсем у мужиков ума нет! вдруг обрушилась на них какая-то женщина. Лицо её показалось Чолли знакомым, но имени он вспомнить не смог. Что ж ты их на сквозняке, да ещё в дыму держишь?! Вот доверь мужику дитё, а ему лишь бы язык почесать!
Чолли и Тим, внешне не обращая на неё внимания, закончили разговор и разошлись по своим казармам.
РоссияРубежин ИваньковоПоезд шёл, останавливался, снова шёл. Сквозь сон Эркин чувствовал эти остановки, слышал чьи-то шаги и голос проводника:
Ну, куда я вас и так под завязку лезьте на третью и чтоб без звука а литер твой где?.. Давай, давай по-тихому, проспись сначала всё-всё, чтоб я тебя не видел и не слышал, летун Не видишь, что ли давай сюда, дочка, здесь поспокойнее
Слышал, но не просыпался, смутно ощущая, что его это не касается, что ни Жене с Алисой, ни ему это никак не угрожает. А на одной из остановок его почти разбудил какой-то странный шорох, будто кто-то скребётся о стенку вагона. Он даже приоткрыл глаза и приподнял голову, но в вагоне было темно, а шумный храп и чьи-то голоса сразу заглушили этот шорох. Эркин уронил голову на подушку и опять заснул.
Первой проснулась и забарахталась, пытаясь добраться до окна, Алиса. И разбудила Женю.
Тише, Алиса, Женя села, протирая глаза. Перебудишь всех.
Ну, мам, уже утро, возразила Алиса и ойкнула: Ой, мама! Что это?!
Вагон заливал мягкий и очень светлый свет, не солнечный, а какой-то белый. Женя повернулась к окну. И увидела белую равнину до горизонта. И белое небо. Снег? Да, ну конечно, это же снег.
Это снег, Алиса.
Так много? удивилась Алиса. А почему он не тает?
Потому что зима, ответила Женя.
Она посмотрела на часы и ахнула. Господи, уже десятый час, уже день. Надо привести себя и Алиску в порядок. А Эркин? Женя встала и посмотрела на верхнюю полку. Эркин лежал на спине, закинув руки за голову, и спал. Женя сразу отвела глаза, зная, как легко будит его её взгляд. Спал и Владимир, лёжа на своей полке, и ещё кто-то на второй верхней.
Алиса сидела и смотрела в окно, а Женя, стараясь не шуметь, сложила одеяло, закатала его вместе с подушкой в тюфяк и поставила получившийся рулон в угол за спиной Алисы.
Мам, я лучше сяду на него. А то плохо видно.
Хорошо, согласилась Женя. Но сначала умоемся.
Она взяла полотенце, подождала, пока Алиса обуется, и повела её в уборную.
Вагон спал. Храп, вздохи, сонное бормотание, свисающие с верхних полок угол одеяла или пола шинели а уже возле двери в тамбур с уборной им встретился проводник.
Доброе утро, улыбнулась Женя.
И вам доброе, ответно улыбнулся он, встопорщив серо-жёлтые от седины и табака усы. Чай будете брать?
Да, спасибо, кивнула Женя.