Ла Би Ринт! напрягая зрение, прочел он.
Какое интересное слово! восхитился я. Хотелось бы знать, что оно означает?
А мне не интересен лабиринт, вяло сказал Причард. Я хочу есть.
С этими словами он вновь уронил голову на седло и захрапел. Я же, дернув поводья влево, повернул на указанный старцем путь. Громобой со свисающим наездником двинулся вслед за мной. Как хорошо, что мы сразу нашли нужную дорогу! И как плохо, что мне приходится ехать на столь омерзительном коне
ГЛАВА 4
«Хитрый гад!»
(Из народного же театра)
Нет, ну как же противно ездить на Бозо! Мало того, что он останавливается, когда ему заблагорассудится, так еще и ржет в самое неподходящее время! Я чуть не вывалился из седла, когда это копытоногое чудовище завопило во всю глотку. А вот Причу хоть бы хны! Собственно, зачем ему хна? Чтобы быть похожим на Матильду? От рыжего Причарда я бы убежал, оставив ему и коней, и меч такого позора мне не перенести
Нет, он еще и храпит! Развалился поперек Громобоя, волочится ушами по земле и знай наяривает в две дырки!
Прич! потряс я его за плечо. Приииич! Вставааай! Мне нужен твой совееет! Алееооо!
Хра, отозвался этот негодяй. Храа.
Я не уверен, правильно ли мы пошлиии! Эй! Глухня!
Храаа.
И тут в кустах бузины по правой стороне дороги что-то зашелестело. Мне стало не по себе. Даже Прич замолчал и тихо-тихо засвистел носом.
Кто там? осторожно спросил я.
В ответ из-за куста раздался рык. Даже не просто рык, а РЫК как будто из-под носа у двенадцати здоровенных львов вытаскивают дохлую антилопу.
Уж про кого-кого, а про львов мне прекрасно известно. Они живут далеко-далеко, за морями-океанами, в землях арапских. Один из этих самых львов однажды настолько обнаглел, что, прихвативши доску, пересек на ней один океан, потом через Баб-Эль-Мандебский (или еще какой-то там с географией у меня всегда были проблемы) пролив попал в другой океан, и уже по нему добрался до наших земель. Он долгое время скитался, питаясь одинокими путниками, и однажды, больной и голодный (видать, путники попадались редко), пришел к нам. Мы его выходили и поселили в нашем зверятнике, а за все его подвиги и смелость дали ему свирепое арабское прозвище Скалозуб. Вы уж простите, что я так разболтался: пытаюсь приглушить воспоминания об ужасном рычании, послышавшемся из кустов. Вот таком: «РРРРООООААААРРРРР!!!»
ОГО! и Причард слетел с седла. Мигом забившись в барсучью нору, он немилосердно заорал: «Не ешь меня, я невкусный! Не ешь меня!». А я Ну что мне оставалось делать?
На ватных ногах, пошатываясь от тяжести отцовского меча, я пошел к бузине и, изо-всех-сил-не-дрожащим голосом, крикнул:
А ну-ка, выходи, чудище невиданное! Я сражусь с тобой и э
Нет, я не забыл, что нужно говорить в подобных случаях. Просто чудище изволило показаться. Оно выползло из-за кустов и сразу же переплюнуло все мои представления о драконах. У нее (или у него?) был большой хвост. Огромный. Извивающийся. По огромности он был равен нашей конюшне, а по извилистости нашим подвалам. Но у драконов на хвосте есть специальный костяной гребень, а у этого существа был просто хвост как у змеи, безо всяких гребешков. Следующее, что мне бросилось в глаза ноги. Целых шесть коротких тумбообразных ног! У драконов всегда было по четыре ноги. Откуда взялись еще две? Подозрительно. На лапах прочно сидело массивное тулово, на котором, однако, я не разглядел ни малейших признаков крыльев. Да и вообще, неправильно его драконом называть! Ну, какой это дракон? Гребешка на хвосте нету, шесть лап, бескрылый какой-то! Еще и мохнатый! Да, я же не сказал. Все его тулово было покрыто серо-полосатой шерстью, как у моего кота Базилия. Не я его так назвал, а Матильда, с нее и спрос. Кстати, о Матильде. У чудища была такая голова, что в страшном сне не приснится! А причем тут Тильда? Ах, да. Я однажды видел очень страшный сон: будто бы Тиль выходит замуж за Причарда, а я несу сзади ее фату, разбрасываю монетки и, время от времени, стреляю в воздух из огнелука такой штуки, которую сладил наш придворный изобретатель Ванстоун, и из которой можно запускать в небо разноцветные сполохи. Это еще что! На мне, кроме всего прочего, был надет омерзительный черный бархатный костюм! Тьфу!
Но я отвлекся. Что у нас дальше? На морде существа, дракон оно там или нет, было все, что полагается каждому приличному дракону: огромная пасть, длинный, кроваво-красный язык, острые зубы и горящие глаза Да, какие же они, к черту, горящие? Нимало не свирепые даже милые круглые голубые глазищи разглядывали меня больше с добродушным любопытством, нежели с желанием откусить мне поскорее голову и поглядеть, чего там внутри. Но все же, я чтил рыцарский кодекс и посему счел нужным предупредить:
Но я отвлекся. Что у нас дальше? На морде существа, дракон оно там или нет, было все, что полагается каждому приличному дракону: огромная пасть, длинный, кроваво-красный язык, острые зубы и горящие глаза Да, какие же они, к черту, горящие? Нимало не свирепые даже милые круглые голубые глазищи разглядывали меня больше с добродушным любопытством, нежели с желанием откусить мне поскорее голову и поглядеть, чего там внутри. Но все же, я чтил рыцарский кодекс и посему счел нужным предупредить:
Остерегись, о зловредный дракон, и взгляни-ка
Продолжить я не смог чудище внезапно затряслось от хохота.
О-хо-хо! смеялось оно. А-ха-ха! Дракон! Это я-то? Ой, не могу! Остерегись! Ой, мама!
Но-но, сказал несколько обескураженный я. Смеется над конем тот, кто не осмеливается смеяться над его хозяином!
А я не над конем смеюсь, остановилось чудо юдо. А над тобой. Э-хе-хе!
Сейчас я с тобой разберусь, пообещал я. Как мужчина с с В общем, защищайся, кровожадный крокодилус!
Уж про кого кого, а про крокодилусов мне тоже все прекрасно известно! Вслед за львом по нашему Фарамору пробежал маленький старичок с большим носом и в странной треугольной шапке, а за ним гнался огромный зеленый гад о четырех лапах и ужасной пасти. Гада мы изловили и посадили в зверятник, а в книгах стародавних нашли ответ, что гад этот зовется крокодилусом, и что живет он далеко-далеко, за морями-океанами, в землях арапских. Так я выяснил сразу три вещи: что такое есть львы, что такое есть крокодилусы, и что арапы это не огромные черные люди с кольцами в носу, а маленькие старички с большими носами и со смешными шляпами на головах.
От последних моих слов чудище прошиб такой смех, что оно запрокинулось на спину, сломав пару-тройку осин.
Ох, ох, стонало от смеха голохвостое. Перестань! Как сказал? Кровожадный? Умора!
Не смей смеяться! вскипел я. Я оскорблен твоим гадким смехом.
Ну и ладно, махнул лапой зверь. Мне-то что? Мне-то смешно ведь. Дай отдышаться.
Но я не стал давать ему отдышаться. Сколько раз я слышал рассказы бывалых рыцарей о том, что им удавалось победить разных страшил только потому, что они успевали словить момент, когда те были слишком уставшими после битвы. Я кинулся на голубоглазую тварь, вытаскивая на ходу меч и, стремясь поразить гадину в самое сердце
Нет предела человеческой глупости. Разве чудище позволило бы себе смеяться над героем с мечом, если бы не было уверено в конечной победе? Мое оружие только дзинькнуло по шкуре, оказавшейся на поверку крепче камня, и переломилось пополам. Меня же так дернуло, что я повалился, как свинья, лицом в пыль, а бессовестное животное закатилось еще пуще.
Может, хватит? рассердился я. Я тебя все равно убью. Не мытьем, так катаньем.
Я тебя катать не собираюсь, пожало плечами чудище. Это в смысле, если ты меня собрался уморить, заездив до смерти. А вот мытьем Ну, попробуй, может, получится. Тем более, что я не купанный давно.
Значит, ты меня не боишься, задумался я. А вдруг, ты меня сожрешь?
Что в тебе есть-то? жалостливо сказал голубоглаз. Ты же тощ.
Ну, это как посмотреть, приосанился я.
Слушай, я чего-то не пойму. Ты что же хочешь, чтобы я тебя съел?
Да Боже упаси! перепугался я. Меньше всего мне нравится, когда меня едят. Это ты не так меня понял. Не надо меня есть.
А меня убивать не надо, серьезно сказало существо. Я редкий. Зачем меня убивать?
Ну сказал я неуверенно. Так полагается
Кем полагается? сердито поинтересовался голохвост. У кого полагается?
У нас, у людей. Убивать всякую нечисть и драконов. Таких, как ты.
А я не дракон.
А кто тогда?
Я сам не знаю. Мама зовет «мохнатик», а дедушка звал «хвостан». Правда, он умер уже.
А что папы у тебя нету?
Голубые глаза потускнели.
Я его не помню. Мама мне про него не рассказывала. Я спрашивал, а она только по шее мне дает или за хвост кусает. Хотя мне не больно все равно с возрастом отвалится обидно просто. У паршивой лисицы, что за поворотом живет, и то папа есть! А у меня нету.
Извини, запоздало сказал я. Я не хотел. То есть я хотел, но не так. Я, как сказать, в общем, хотел, ну не то, что сказал, я запутался и заткнулся.
Ладно, примирительно махнул лапой не-дракон. Не обижаюсь я. Есть я тебя не буду вы, двуногие, невкусные и пахнете изнутри плохо. А ты меня больше не бей мечом, ладно? Шишка будет.