Люди бежали с поля, услышав весть о Победе. У конторы колхоза начался митинг без высокопарных речей, на котором люди делились радостью, горем и воспоминаниями. Затем принесли столы, и кто что мог есть и пить, и начали праздновать Победу.
Одни плакали, другие радовались. У многих мужья пропали без вести, и они надеялись на их возвращение. Но чуда не произошло, ни один из без вести пропавших в последующем не вернулся, как и тот солдат, который был похоронен в селе в первые дни войны.
Этот день перед моими глазами, вижу, как сейчас.
Прошли десятилетия, и горько смотреть, как некоторые пытаются оплевать и очернить нашу Победу.
Победа!
Я помню день тот как вчера:
Школьный урок и крик: «Победа!»
Вскочили все, и крик: «Ура!»
Конец, проклятая война!
Светило солнце, все бежали,
Крик радости и слезы вдов,
Момента этого все ждали,
Пока лилась людская кровь!
Чувства дней тех очень трудно
Вам передать и описать,
Для этого было бы нужно
Миллионы судеб перебрать.
Уходят годы, поколенья,
Приходят новые времена,
Но Дню Победы нет забвенья!
Он сохранится на века!
С фронта стали возвращаться
Уцелевшие мужики,
Но многие не вернулись
Без вести многие ушли!
И слезы радости, печали
Лились повсюду на селе,
Погибших и пропавших ждали
На зло! Не верили беде!
Никто так не страдает,
Как дети на войне,
Ведь взрослый понимает,
Как выстоять в беде!
Ребенку понять трудно,
Зачем убили мать,
А взрослым это сложно
Ему все объяснять!
Мы выстояли! Мы победили!
Избавив Мир весь от чумы,
Чтоб люди в счастье и в мире жили,
Чтоб больше не было войны!
Пройдут года, пройдут столетья,
Но не померкнет никогда
Подвиг народа, и шаг в бессмертие
Погибшим в юные года!
Тяжелое послевоенное время. Голод
1945 год был засушливым, даже то, что посеяли, почти не взошло. Маме на трудодни осенью дали килограммов 20 пшеничных отходов, но через несколько дней пришел председатель (инвалид с фронта) и попросил вернуть выданное зерно. Колхоз не выполнил поставок, и раздавать «зерно» колхозникам было строго запрещено. Если он не соберет обратно зерно, то его расстреляют. Мама со слезами отдала заработанное «зерно». Настал 1946 год, мы голодали.
Мама собрала папины вещи и поехала в Западную Украину менять на зерно. Добиралась на крышах вагонов товарников. По дороге бандиты «кошками» (веревками с крючками) стаскивали с крыш вагонов людей и их вещи.
Мама чудом уцелела. Мужиков из села, которые ехали с ней, стащили, избили и все забрали.
Мы дома, чтобы не умереть, собирали кочаны от кукурузы, мололи их на жерновах (два круглых камня, один внизу, другой сверху), «муку» варили и ели. Люди умирали прямо на улице. Я тоже опух от голода (человек от голода пухнет).
Моя учительница, Ала Семеновна, принесла кусочек хлеба (в школу привезли буханку хлеба для детей) и просила меня не есть, а сосать целый день, иначе я могу умереть.
Наконец пришла мама и принесла продукты (зерно кукурузы, пшеницы, горох). Какой была мужественной женщиной моя мать на крышах товарняков везти мешки, спасаясь от бандитов, затем от станции 15 километров тащить до села около 50 килограммов продуктов.
Я залез в мешок и съел сырого зерна, что чуть не лишило меня жизни. Мама отпаивала меня настоями трав и спасла меня.
Наступила весна. Мы собирали крапиву, щавель, и это не давало нам умереть с голоду.
Трудно заживали раны,
Нанесенные войной,
Но беды всегда нежданны,
Одна шла за другой!
Наступил сорок шестой
Тяжелый трудный год,
Засуха сгубила урожай,
Вымер последний скот!
Тревога матери моей
Ни хлеба, ни молока,
Голод, чем кормить детей
У матери текла слеза!
Собрав отца одежду,
Мама поехала менять
В Западную Украину
На зерно, чтоб выживать!
Мужество и героизм мамы
Даже трудно сейчас оценить,
На крышах вагонов с мешками,
Пробиралась, чтобы жить!
На путях бандиты шныряли,
Отбирали чужое добро,
«Кошками» с вагонов таскали,
Мешки и людей все равно!
Мы дома голодали,
От кукурузы кочаны,
Печь, которыми топили,
На жерновах мололи, ели!
Голод, я опух, как спасенья,
Кусочек хлеба принесла
Учительница, не для еды,
Лишь только для сосанья!
Наконец вернулась мать
С зерном, с двумя мешками,
Уж сколько сил, чтобы таскать
Тяжелый груз, судите сами!
От станции и до села
Пятнадцать километров,
Мать тащила, чуть жива,
Лишь думая о детях!
Дожили мы до весны,
Есть щавель и крапива,
Из них варила мама щи,
Не умерли, мы живы!
Летом выбросила колоски пшеница на колхозном поле. Мы с ребятами втихаря заползали в посев и ели завязь пшеницы. Это очень вкусно, молодое зерно сладкое. Когда началась уборка, мы влезали на кучи пшеницы и набивали пшеницей карманы брюк. Несли домой, и мама варила. Так мы выжили в 19451947 гг.
Летом выбросила колоски пшеница на колхозном поле. Мы с ребятами втихаря заползали в посев и ели завязь пшеницы. Это очень вкусно, молодое зерно сладкое. Когда началась уборка, мы влезали на кучи пшеницы и набивали пшеницей карманы брюк. Несли домой, и мама варила. Так мы выжили в 19451947 гг.
Мы с ребятами ловили сусликов и шкурку сдавали в потребкооперацию по 40 копеек за штуку. Нужно было увидеть суслика в степи, который стоял столбиком, загнать его в нору, закрыть нору, если нора вертикальная, то бежали с ведром по воду (к речке или колодцу), как правило, в пределах километра.
На одного суслика нужно было два-три ведра воды. Если нора горизонтальная, то выкапывали. За день ловили от двух до пяти сусликов. За лето я заработал 40 руб., на которые мама купила материал и сшила рубашку к школе, а брюки перешила из папиных брюк.
Лето, выбросила колосок
Пшеница молодая в поле,
Как партизаны, мы тайком
Молочное зерно ели!
Когда уборка началась,
Мы колоски собирали
На поле, что остались,
Их при уборке потеряли.
Немного колосков собрав
Их тут же теребили,
И полведра натеребив,
Домой скорей бежали!
Затем на жерновах мололи
С трудом собранное зерно,
С муки пекли, варили,
И жить нам стало весело!
Ходили так же по полям
И сусликов ловили,
И шкурки высушив из них,
Мы в магазин сдавали.
Копейки за них платили нам,
По сорок за шкурку,
И мы могли по мелочам
Купить себе конфетку!
Чтоб суслика поймать
Дело не простое,
Его надо увидать
И до норы за ним бежать!
Затем нужно отливать
Его в норе водою,
И воду нужно натаскать
Издалека, не скрою!
За день удастся отловить
Штук несколько всего,
Воды же много наносить,
Все это нелегко!
Боролись в жизни мы своей
Жестоко и упрямо,
Жизнь не баловала детей,
Нас «штормило и качало»!
Обуви не было, в школу ходили босиком. Босяком ходили не только дети, но и взрослые на работу.
Трудные годы. Семилетняя школа
В 1947 г. я окончил четыре класса и пошел в пятый в соседнем селе. Босиком, в новой рубашке и «новых» брюках. Расстояние до соседнего села шесть километров. Утром в школу, после уроков домой, и так каждый день. От снега весной до снега осенью в школу ходили босиком. Зимой в фуфайке и рваных сапогах, которые самому приходилось периодически ремонтировать.
Закончил я четвертый класс
В семилетку непременно,
За шесть километров от нас
Ходить пешком ежедневно.
В семилетке порядок другой,
Здесь классы все раздельно,
Что ни урок, учитель новый,
Учили нас посменно!
Тетради выдали всем нам
За них расплатиться мы должны,
А впредь ты должен купить сам
И книги и все для школы.
В воскресенье на рынок бежим
За пятнадцать километров,
Там книги для учебы ищем,
Купим что есть, к школе готов!
Свои мы книги берегли,
Их через год опять
Несли на рынок продавать,
Чтобы другие покупать!
Старший брат Гриша от школы стал увиливать и прятался по дороге в кустах. Мать вынуждена была отдать его в одесское училище ФЗО, где он закрепился и окончил его.
Старший брат от школы
Увиливал и прятался в кустах,
Мамины укоры
Не действовали никак!
Мама его определила
Учиться в училище ФЗО,
Проблему разрешила,
И брату повезло!
Учиться мне нравилось, правда не переносил учительницу украинского языка, которая говорила «не по-нашему», а именно вместо «шо» «що», вместо «чого» «чому», вместо «час» «годына», и т. п.
Учеба шла с большим трудом,
Нужно было уметь писать,
Раньше писали лишь мелком,
Не знали ручку как держать!
Русский, украинский язык
Были камнем преткновения,
Уметь правильно писать
Сплошные лишь мученья!
По предметам же другим
Дела же шли успешно,
По математике был лучшим,
И на счету хорошем!
Мать ходила на родительские собрания, на которых все учителя меня хвалили, кроме учителей украинского и русского языка. Да и откуда я мог грамотно писать, если изучил буквы только в третьем классе.
У меня был папин кожаный портфель, в котором были тетради, книги, чернильница и кукурузный хлеб. За шесть километров ходьбы мы часто дрались. Девочки называли меня зайчиком, за что получали портфелем по спине. Я был маленького роста, но со мной ходил товарищ одноклассник-переросток, на две головы выше меня, и он меня охранял, так как я давал ему списывать задачи.