Не удивительно, что многочисленные Даши слетались на Аркадия как мухи на варенье. Ставя, между прочим, самого Аркадия в довольно тягостные ситуации: «Даша прекратила свои всхлипывания и вдруг спросила:
А вы и взаправду меня любите?
Если я произнес это слово «люблю», значит, это правда. Запомни, Даша, что лгать это унижать самого себя. Мы не должны лгать из чувства собственного достоинства.
С инстинктивным кокетством женщины Даша привлекла к себе Аркадия, усадила его рядом с собой и заговорила быстро-быстро, словно птица защебетала:
Аркаша, милочка! Ежели ты меня взаправду любишь, так я к тебе приду. Только мы сейчас обвенчаемся, где-нибудь в деревне, в лесу. Я в одном романе читала: так делают. И я тебя буду любить! У тебя такие глаза хорошие, и усы твои мне ужас как нравятся! А потом к дяденьке, и прямо в ноги. Ведь не зверь же он лютый! Посердится да и переложит гнев на милость. Скажем: «Влас Терентьич! Повинную голову топор не сечет. Дашенька в омут головой была готова, а это правда сущая, на вашей душе был бы грех. Лучше благословите нас, потому что любовь соединила нас по гроб жизни!» Ну, я не умею, а ты разговорчивый. Право слово, благословит!».
Прозорливый читатель, конечно, подумает, что Аркадий сейчас пришел в ужас, что думает лишь об одном как бы покинуть дом этой прилипчивой дурочки, дальше сказаться больным, потом можно записку послать, что уехал на воды, восстанавливать легкие. Да, эти мысли присутствовали. Но не только они. Аркадий не был бы Аркадием, он не был бы достоин ни своей изящной внешности, ни модного костюма, ни романтического имени, когда бы ограничивался только одной мыслью. Нет, он видил жизнь во всем ее многообразии, а ситуацию, соответственно, во всей полноте тех возможностей, которые она может ему, Аркадию, преподнести: «Аркадий уже чувствовал, что зашел слишком далеко в своих призывах.
Сразу утихнув, он слушал болтовню Даши не без смущения. «Однако, чем черт не шутит, успокаивал он себя, может статься, девчонка права. Все-таки родная племянница. Титу Титычу своих же близких стыдно станет. Двадцать тысяч куш не жирный, но надобно все это обмозговать как следует».
Хорошо, Даша, сказал он вслух, мы об этом поговорим после. Пока объяви только своему дяденьке, что насильно замуж не пойдешь. А теперь садись поближе.
Аркадию было жалко, что они столько времени потратили на разговоры.
Можно было недолгие минуты свидания провести веселее. Привлекши к себе девушку, он снова начал целовать ее в губы, в щеки, в глаза, обнимая все более и более вольно. Даша не на шутку смутилась от такой ласки, отбивалась решительно, твердила с укоризной:
И вовсе вы меня не любите. Вы меня погубить хочете. Для вас это игрушки одни.
«А ведь красивая девочка!.. повторял сам себе Аркадий. И вдобавок ко всему обещано за ней двадцать тысяч рублей!»
В эту минуту Аркадий почти искренно любил Дашу».
* * *
И, разумеется, всегда нужно следить за тем, чтобы не переперчить этот супчик. Чаще всего подводит алкоголь. В умеренных количествах он даже нужен придает лихости, безалаберности и бесстрашия. Но слегка переусердствуешь и все пойдет не так.
Об этом рассказ Чехова «Свидание хотя и состоялось, но«Он, сам того не замечая, дошел до места, о котором упоминалось в письме.
Она поднялась со скамьи и пошла к нему навстречу.
Жорж! сказала она, чуть дыша. Я здесь.
Гвоздиков остановился, прислушался и начал смотреть вверх, на верхушки деревьев. Ему показалось, что его имя произнесли где-то вверху.
Жорж, это я! повторила она, ближе подойдя к нему.
А?
Это я.
Что? Кто тут? Кого?
Это я, Жорж Идите Сядемте.
Жорж протер глаза и уставился на нее
Чего надо?
Смешной! Не узнаете, что ли? Неужели вы ничего не видите?
А-а-а-а Позвольте Вы какое же имеете пра пра ввво в ночное время ходить по чужому саду? Милостивый государь! Отвечайте, милостивый государь, в противном же случае я вввам дам в мор мор
Жорж протянул вперед руку и схватил ее за плечо. Она захохотала.
Какой вы смешной! Ха-ха-ха Как вы хорошо представлять умеете! Ну, пойдемте Давайте болтать
Кого болтать? Что? Вы почему? А я почему? Смеетесь?
Она громче захохотала, взяла его под руку и потянулась вперед. Он попятился назад. Он изображал из себя упрямого коренника, а она бьющуюся вперед пристяжную.
Она громче захохотала, взяла его под руку и потянулась вперед. Он попятился назад. Он изображал из себя упрямого коренника, а она бьющуюся вперед пристяжную.
Мне мне спать хочется Пустите забормотал он. Я не желаю заниматься пустяками
Ну, будет, будет Отчего вы опоздали на полчаса? Занимались?
Занимался Я всегда занимаюсь При чи ной вывиха нижней челюсти может быть падение, удар при открытом рте. Челюсти вышибают все больше в трактирах, в кабаках Я хочу пива Трехгорного.
Он и она дотащились до скамьи и сели. Он подпер лицо кулаками, уперся локтями в колена и зафыркал. Шляпа сползла с его головы и упала на ее руки. Она нагнулась и посмотрела ему в лицо.
Что с вами? тихо спросила она.
И не ваше, не ваше дело Никто не имеет права вмешиваться в мои дела Все они дураки и вы дураки.
Немного помолчав, Гвоздиков прибавил:
И я дурак
Вы получили письмо? спросила она.
Получил От Сонь ки От Сони Вы Соня? Ну и что ж? Глупо Слово «нетерпение» в слоге «не» пишется не чрез «ять», а чрез «е». Грамотеи! Черт бы вас взял совсем!..
Вы пьяны, что ли?
Нннет Но я справедлив! Какое вы имеете пра пр пр От пива нельзя быть пьяным А? Который?
А зачем же вы, бессовестный, чепуху мелете, если вы не пьяный?
Ннет Именительный меня, родительный тебя, дательный, именительный Processus condyloideus et musculus sterno-cleido-mastoideus.
Гвоздиков захохотал, свесил голову к коленям
Вы спите? спросила она.
Ответа не последовало. Она заплакала и начала ломать руки.
Вы спите, Егор Андреевич? повторила она.
В ответ на это послышался громкий сиплый храп. Соня поднялась.
Мер-р-зкий!! проворчала она. Негодный! Так вот ты какой?»
В первую очередь здесь, безусловно, поражает наивность барышни, явившейся на романтическое рандеву. Столько времени общаться с абсолютно выключенным персонажем и не понимать в чем дело! Даже запах пива не помог прекраснодушной девушке придать своим мыслям правильное направление.
Но ничего, где-нибудь к средине книге они обязательно научатся.
* * *
Интересно, что работали и ровно противоположные приемы. Застенчивый и неуклюжий медвежонок, трогательный в своей нелепости, не знающий, куда деть руки, шляпу и глаза, пользовался не меньшей, а, может быть, и большей популярностью. Он выглядел более искренним, его хотелось опекать, пресловутые материнские инстинкты зашкаливали. Сыграть подобное было довольно сложно и, как правило, застенчивые кавалеры не только казались такими, но и были такими в действительности. Из них получались прекраснейшие семьянины один раз объяснившись в любви, подобный увалень даже под страхом смертной казни не мог себя заставить повторить подобный подвиг.
Обратимся к Ивану Тургеневу, «Дворянское гнездо»: «Вдруг свет появился в одном из окон нижнего этажа, перешел в другое, в третье Кто-то шел со свечкой по комнатам. «Неужели Лиза? Не может быть!..» Лаврецкий приподнялся Мелькнул знакомый облик, и в гостиной появилась Лиза. В белом платье, с нерасплетенными косами по плечам, она тихонько подошла к столу, нагнулась над ним, поставила свечку и чего-то поискала; потом, обернувшись лицом к саду, она приблизилась к раскрытой двери и, вся белая, легкая, стройная, остановилась на пороге. Трепет пробежал по членам Лаврецкого.
Лиза! сорвалось едва внятно с его губ.
Она вздрогнула и начала всматриваться в темноту.
Лиза! повторил Лаврецкий громче и вышел из тени аллеи.
Лиза с испугом вытянула голову и пошатнулась назад: она узнала его. Он назвал ее в третий раз и протянул к ней руки. Она отделилась от двери и вступила в сад.
Вы? проговорила она. Вы здесь?
Я я выслушайте меня, прошептал Лаврецкий и, схватив ее руку, повел ее к скамейке.
Она шла за ним без сопротивления; ее бледное лицо, неподвижные глаза, все ее движения выражали несказанное изумление. Лаврецкий посадил ее на скамейку и сам стал перед ней.
Я не думал прийти сюда, начал он, меня привело Я я я люблю вас, произнес он с невольным ужасом.
Лиза медленно взглянула на него; казалось, она только в это мгновение поняла, где она и что с нею. Она хотела подняться, не могла и закрыла лицо руками.
Лиза, произнес Лаврецкий, Лиза, повторил он и склонился к ее ногам