Очкарик съел две порции, Толик, придерживаясь порядка, скромно удовлетворился одной, а Морозов, отвращено фыркая, съел три котлеты, после чего вывалил оставшуюся кашу и раскрошенный хлеб в нетронутые миски.
Чего, ты, делаешь? Сказал Румын. Бомжи придут на уборку, им пригодиться. Они же без вывода сидят.
Морозов презрительно ухмыльнулся и полез на нары.
Разговаривать было особо не о чем. Только замечание Румына, что сегодня выезд на работу, как-то затягивается, вызвало вялую дискуссию, так это или не так.
Время, в камере тянется неощутимо, но, все же, не стоит на месте, и внутренние часы работают. Поэтому дебаты по поводу течения времени постепенно стали оживленнее.
Время шло. За ними, никто не приходил.
Тревога нарастала.
Когда тревога готова была перерасти в панику, раздался скрежет ключа в замке, что вызвал бурное оживление.
Ну, наконец-то!
Вспомнили!
Давно пора!
Дверь камеры открылась наполовину. Молодой страж порядка заглянул внутрь и, отступив назад, провозгласил:
Выходи, каторжане! Шевели батонами!
О, Сашка сегодня дежурит Здорово Переговаривались, арестанты, потянувшись, к выходу.
Ну, что все? Спросил милиционер, веселый разбитной парень, безмятежно поигрывая ключами.
Все! Все! Больных нет
Ну, шагайте.
Куда нас?
А, то не знаете комбинат четыре.
Да мало ли
Весело топоча, подошли к дежурке.
Мордатый прапорщик окликнул конвоира, не отрываясь от компьютера:
Чудаков, это кто у тебя?
Четвертый комбинат.
Давай грузи их скорей, а то там, у проходной, у нас полный запор.
Конвоир погнал всех галопом к проходной.
За проходной, на воле, в ожидании ежедневной дармовой рабочей силы, стояли автобусы «покупателей».
Где тут четвертый? Окликнул водителей конвоир Сашка.
Вон он! Вот тот желтый. Вот тот наш! Загудели конвоируемые.
Водитель, у желтого автобуса, поднял руку:
Это ко мне!
Давай, забирай! Скомандовал Сашка и поспешил обратно, за новой партией.
Когда все расселись по местам, водитель, не вставая со своего места, заглянул внутрь, подмигнул и спросил:
Ну, что поехали?
Поехали! Хором ответили пассажиры.
Когда автобус тронулся, у всех сразу улучшилось настроение.
Ну, вот и выехали, наконец!
Слава богу! А, то я думал, может случилось чего!
Тут езды-то, минут двадцать.
Минут двадцать пять
Пять минут туда, пять минут сюда
Четвертый близко, а вот до шестого, «Восточного», пока доберешься, помереть можно.
Автобус, с весело гомонящими, пассажирами, катил по улицам Минска. Отсутствие больших деревьев придавало, открывающейся, из окон, панораме немного неестественный вид. Вместо больших деревьев, вдоль дороги торчали недавно посаженные прутики, рекомендованных учеными к выращиванию, в городской черте, растений.
Но все это, не очень бросалось в глаза, благодаря причудливым, изгибам, ажурных, недавно отлитых, уличных, фонарей.
Когда автобус выехал на Первую Кольцевую, именуемую в обиходе минчан «Полосой», слева открылось бескрайнее море живой зелени. Буйная растительность плавно колыхалась под нежным утренним ветерком.
Пригородный ландшафт тоже отличался отсутствием деревьев. Даже кустов видно не было. Только культурные растения. Это позволяло любоваться, уходящим за горизонт, расчерченным на, правильные, квадраты флористическим океаном.
Привычный пейзаж не отвлекал пассажиров, от увлекательной беседы. Горячее обсуждение предстоящего распорядка дня, было прервано лишь тогда, когда автобус проезжал мимо аварийной ремонтной бригады. Ремонтники чинили проволочное ограждение санитарного кордона, с внешней стороны «полосы».
О! Гляди, барьер порвали!
Бомжи пьяные шли.
А, может и страус.
Где ты видел, страуса, под городом?
Сколько раз видел!
О страусах говорили, до конца, поездки.
Валерьяныч оказался, в этом деле, настоящим, экспертом.
Сразу никто понять не мог, как они так быстро плодятся. Говорил он. Потом один большой ученый, аж из Академии Наук, обнаружил, что они яйца в силосные ямы откладывают! Ну не в сами ямы, они же кожухом, что газ собирает, прикрыты, а рядом. Там, вокруг, этого силоса хватает. Птенцы круглый год выводятся. Хоть зимой, хоть летом. Зимой рядом с газовой установкой тепло. Корма навалом. Хищники из страны свалили. Плодитесь и размножайтесь, граждане страусы!
Вскоре справа показались синие коробки цехов Четвертого Комбината. За ними возвышались, клубящиеся паром, болванки «ТЭЦ 4».
Скорое прибытие на место, не позволило Валерьянычу окончить свою увлекательную лекцию потому, что, как только автобус остановился на широкой площадке перед административным зданием, все разом позабыли об орнитологии и полезли к выходу.
Прибывших встречал прилично одетый молодой человек, в накинутой, поверх цивильного костюма, новенькой спецовке.
Всех привез? Спросил он водителя.
Да, всех. Пожал тот плечами. Куда им деться, из автобуса.
Мы на полном ходу не выскакиваем. Сказал Румын, весело сверкая черными цыганскими глазами.
Хорошо. Сказал серьезный молодой человек. Вы у нас контингент постоянный. Что делать знаете.
Алексей. Обратился он к водителю. Отведи, их, на площадку. Потом, заправишься и жди меня. Поедем в центральный офис.
Да, сами знаем, куда идти!
Все будет в лучшем виде, командир!
Ладно, ладно. Веди их Алексей.
Ударники принудительного труда дружно двинулись в сторону высокого бетонного забора, огораживающего обширную территорию, поодаль от цехов переработки и производственных помещений.
Позади всех, позевывая, лениво плелся водитель.
За забором, на территории свалки, которую в официальных документах именовали «полигоном», виднелась ржавая крыша большого ангара. Где-то, дальше лениво урчал одинокий трактор.
Еще издали, Рахметов ощутил, идущий с той стороны запах кисловатой гнили, который, по мере приближения, становился все гуще и непереносимее.
Когда подошли еще ближе, от широко распахнутых, немного покосившихся железных ворот, его обдало такой волной ароматов, что перехватило дыхание.
За забором пахло не намного сильнее, но атмосфера там была как бы гуще, и дышалось еще труднее.
Невысокие холмы и увалы отработанного жмыха и прочих отходов громоздились на площади, примерно, в гектар. Еще столько же занимали отстойники, куда сливали воду с предприятия, и стекала жижа с полигона.
Суточники направились прямиком к ангару.
Водитель Алексей не пошел дальше ворот.
Постояв там немного, для порядка, он развернулся и пошел обратно к автобусу.
Арестанты, через боковую дверь, дружно ввалились внутрь ангара.
Внутри помещение было, от края до края, завалено непонятно чем. Только, посредине было небольшое пространство, свободное от металлолома и этого, непонятно чего.
Здесь же находилось кострище, обложенное кирпичами и были расставлены ящики для сидения. Несколько, поставленных друг на друга, поддонов символизировали стол.
Без промедления, из тайного места был извлечен шестилитровик чачи.
После дружного причащения, последовало несколько минут покоя.
Ладно! Поднимаясь с ящика, сказал Валерьяныч. Пора за дело браться.
Он внимательно оглядел компанию и начал развод:
Политолог, Кабачок и Морозов идут на «песок». Румын с Сапуновым, в цеха. Колхозник, ты бери тачку и дуй за арбузами. Мы с Рахметом затариваться пойдем.
Заметив, во взглядах старожилов, немой вопрос, Валерьяныч счел своим долгом пояснить:
Рахмет сегодня первый день. Пусть въедет в ситуацию. Ему вчера ОМОН прописал легкий труд. Перетащит чачу на точку, потом поможет Колхознику. Толик и Алеша Попович, вы пройдитесь по краю буртов, до задних ворот. Подгребите, где сильно объехало.
Валерьяныч, подумал, еще немного и сказал:
Румын, вы там, в цехах не долго. Всем жрать охота. Вернетесь подадите, сигнал. Ну, вроде так!
Кабачков возьмите. Напомнил Слава.
Все обреченно взглянули на него, но промолчали.
Валерьяныч потер руки и скомандовал:
Еще по одной и расходимся.
Направляясь, вместе с Валерьянычем, вглубь полигона Рахметов примерно представлял себе маршрут следования. В свой первый залет, он трудился именно здесь и поэтому ориентировался в географии объекта. Путь их лежал в сторону отстойников.
Валерьяныч вел его изученными тропами, которые словно в тридевятом царстве обновлялись, на полигоне, с непостоянной регулярностью.
Огромные толстые крысы, словно суслики, столбиками торчали на гребнях отвалов, подозрительно следя за незваными пришельцами. Храня в генетической памяти недавние тяжелые для белорусского человечества времена, они, по запаху и характерным жестам, определяли идущую от пары этих двуногих опасность. Память подсказывала люди с такими замашками могут пустить на шашлык! Поэтому грызуны не осмеливались даже перебегать идущим дорогу, И, вообще, старались слиться с местностью.