Раздавили уже, и подело́м им! Слушай, лейтенант! резко, как бы спохватившись, что не довёл какое-то важное дело до логичного завершения, воскликнул полковник. Ты часом не разведчик?
До ранения я служил в первом батальоне 1138 стрелкового полка, товарищ полковник.
Служил это хорошо. Из окружения выходил прекрасно! задумчиво говорил полковник, седовласый лет за пятьдесят офицер с орденом Красного Знамени на кителе. Жив остался. Значит, боевой офицер! возвышенно. Вот тебе и новое назначение, принимай взвод пешей разведки в своём полку. Ты, я вижу, парень крепкий, плечи косая сажень. Взвод, протяжно и глубоко втянув в себя воздух, на бумаге есть, а по сути его нет. Два бойца в нём вот и весь взвод. Эх, какие ребята погибли, с горечью. Вот что, лейтенант, уже твёрдо. Набирай людей. Слышал, что командарм требует. Добудь, приказывает, «языка» и хоть кровь и́з но́су. И что я могу сделать?! У меня от дивизии батальон не наберётся, а разведчиков и того да сам увидишь, вновь с горечью проговорил полковник затем резко собрался и, по-отцовски посмотрев на лейтенанта, сказал, что представит его к ордену, если через два дня тот приведёт «языка». На тебя одна надежда, нет у меня людей, а офицеров и того меньше. Старши́ны ротами командуют.
Повернувшись лицом к ординарцу, полковник приказал показать лейтенанту Берзину место расположения разведывательного взвода.
На смерть посылаю тебя, сынок, но другого выхода у меня нет, подумал полковник, провожая взглядом нового командира взвода пешей разведки.
Сержант Чигилейчик и рядовой Цыцыков бойцы разведвзвода встретили нового командира насторожено.
В рейде по тылам врага, завершённом день назад, погибли двенадцать разведчиков вместе с командиром взвода и вот сейчас перед ними сержантом, опытным разведчиком-следопытом и рядовым, лучшим снайпером полка, стоял молодой безусый лейтенант в новой гимнастёрке, который, по их мнению, порох не нюхал.
Чему он нас может научить? думали они, глядя на его новое обмундирование. Видно, только что прибыл в полк после военного училища.
Унылый вид разведчиков сказал Берзину о возможных трудностях в налаживании доверительных отношений с подчинёнными.
Познакомимся? спокойно выдержав взгляд настороженных и одновременно испытующих глаз, проговорил Филимон и поочерёдно пожал руку сержанту и рядовому. Лейтенант Берзин, на фронте с января, с этого же времени и в нашем полку, родился и вырос на Алтае в таёжной деревне. Не могу сказать, посмотрев на рядового, явно из северной народности, что хорошо разбираюсь в следах зверей, но в тайгу до войны много раз ходил с ружьём. Утку и гуся на лету сбиваю. Чего не знаю, с вашей помощью выучу. Постараюсь быть вам не только хорошим командиром, но и добрым товарищем.
Сержант Чигилейчик Игорь Петрович, из Перми, в полку с августа сорок первого, товарищ лейтенант, как-то сразу собравшись, ответил разведчик. Извините за откровенность, подумал, было, что вы к нам прямо с училища.
Это по новой форме?
Так точно, товарищ лейтенант, по ней.
С госпиталя я, ранен был в голову во время выхода из окружения. Моя форма пришла в негодность, выдали новую. Ошиблись вы, сержант.
Бывает! дружелюбно ответил Чигилейчик.
Товарищ лейтенант, а я Цыцыков Цынга Цынгович, охотник, увидев направленный взгляд лейтенанта на себе, бойко представился рядовой. А больше и не знаю, что сказать. Да! вспомнив, что не сказал с какого времени в полку, добавил, я тоже, как и сержант Чигилейчик с августа в нашем полку.
А я помню, вас Цынга Цынгович, как давнишнему знакомому радостно улыбнулся Берзин. Видел вас рядом с высоким лейтенантом ещё там, кивнув в сторону, когда выходили из окружения.
Это наш командир взвода, лейтенант Акимов был. Умер от ран два дня назад в нашей последней разведке. Он «языка» взял, а мы махнув рукой, не смогли доставить его. Пуля «языка» зацепила, его же, немецкая, грустно проговорил Цыцыков.
Эвенк по национальности Цыцыков Цынга Цынгович с рождения был обучен охоте в тайге, и уже с двенадцати лет самостоятельно ходил в тайгу на добычу пушного зверя. Куницу из винтовки бил, а соболя добывал обметом, кулемой, капканом. И на медведя ходил, но не ради спортивного интереса и даже не по нужде, а по необходимости, когда тот зимой шатался и досаждал людям. Тогда собирались мужчины всего посёлка и шли в тайгу с рогатинами и гарпунами. Это и многое другое о своих бойцах узнал Филимон, а пока
Вдвоём только и остались, вздохнул сержант. Полёг весь наш взвод, а с начала войны был полный штат пятьдесят три человека, командир взвода, пять сержантов и сорок семь рядовых.
После краткого знакомства Берзин сказал, что командир дивизии требует «языка».
Наша вина, что уж тут говорить, не уберегли командира и «языка» мёртвым притащили, потупив взгляд в землю, с тяжестью в голосе проговорил сержант. Только вот, слегка замялся, лейтенант Акимов, думается, поторопился.
О чём вы, сержант? удивился Берзин.
Поджав плечи, сержант замялся, вероятно, думал, раскрывать свои мысли или промолчать, потом коротко взмахнул рукой и проговорил:
Мы вот тут до вас с рядовым Цыцыковым, Цынгой, значит, товарищ лейтенант, всё думали о нашей последней разведке, правильный ли участок перехода линии фронта выбрал лейтенант Акимов.
Давайте-ка подробнее, Игорь Петрович, заинтересовался Филимон.
Лейтенант Акимов, товарищ лейтенант, повёл группу напрямки, по полю, значит, говорил, что так ближе до немецких окопов, а можно было иначе. Вчера с Цынгой, извините, с рядовым Цыцыковым передний край нашего полка непосредственно на местности обсмотрели и думаем, извините, товарищ лейтенант, не наше это дело, только кто же знал, что нам нового командира дадут.
Сожалеете, Игорь Петрович? улыбнулся Берзин. Сами, небось, хотели командовать взводом.
Вы извините, товарищ лейтенант, сожалел я не об этом, а о том, что «языка» не доставили, потому и на передовую пошёл, чтобы ещё раз внимательно осмотреть все подступы к немецким окопам, уныло ответил сержант и решил прекратить разговор на эту тему.
Поняв, что обидел хорошего человека, душой болеющего за порученное дело, но к несчастью не выполненное, Берзин сковался в своих действиях, направленных на создание товарищеской обстановки во взводе и умолк, от смущения вспыхнув ярким румянцем.
Увидев замешательство командира, и поняв, что в словах его обидело сержанта, Цыцыков перевёл разговор на второстепенную тему.
Товарищ лейтенант, вы сказали, что с Алтая. Значит, вы тоже охотник, обратился он к Берзину.
Не так, чтобы очень, но на лося ходил, ответил Филимон.
А белка, соболь и какой другой пушной зверь у вас водятся? допытывался Цыцыков.
Всё есть, Цынга Цынгович, только вот Берзин повернулся лицом к сержанту. Вы уж прости меня, Игорь Петрович, за несдержанность, не хотел обидеть, по недомыслию.
Да, я что, товарищ лейтенант, я и не думал чего там что мне обижаться.
Вот и хорошо. Вы сказали, что были на передовой. Может быть, что-то новое разведали?
Дело тут такое, товарищ лейтенант. Высмотрели мы с рядовым Цыцыковым участок, где у немцев разрыв в их обороне. Он как раз на участке третьей роты первого батальона. Там справа болотце есть и рощица, скрывающая его от немцев. Нам-то это хорошо видно, а они туда ни шагу, в болотце-то. Мы вчера весь день там вели разведку. У местных я сегодня уже поспрашивал про болотце, сказали, что можно его пройти незаметно и прямо в тыл к немцам через заимку Спиридоновскую, старовер там сейчас в ней проживает, толи внук, толи ещё дальше как, того первого Спиридона, что заимку ту поставил. Вот и думаю, там надо идти и выходить там же надо, это как снова за «языком» пойдём.
Третья рота первого батальона, радостно проговорил Берзин. Друг там у меня, младший лейтенант Трусов.
Лейтенант уже, командир роты он, ответил сержант.
Надо бы к нему в роту. Самому всё осмотреть. Пойдём все вместе, сказал Берзин.
Вот сейчас отобедаем и пойдём. Вы пока подождите здесь, товарищ лейтенант. Мы с Цынгой на кухню сходим, обед принесём, потом и пойдём.
Встреча Филимона с товарищем детства, юности и учёбы в военном училище была радостной, по крайней мере, для Берзина. Трусов хоть и проявил радость, но был сдержан в чувствах. Почему? Берзин не придал этому значение, собственно, он и не увидел холодное отношение к себе со стороны друга, каким он считал его всегда, так как сам был переполнен положительными эмоциями.
Второй день на новой должности лейтенант Берзин провёл в поисках солдат, достойных быть разведчиками, но из всех солдат, прибывших на пополнение, выбрал всего лишь одного человека, рядового Сапрунова, преподавателя немецкого языка в одной из школ города Омска.
На вопрос, обращённый к строю солдат из нового пополнения: «Кто хочет быть разведчиком?» вышли трое. Юношу лет девятнадцати и мужчину за пятьдесят Берзин сразу забраковал, а на широкоплечего, на голову выше самого Филимона мужчину лет двадцати семи тридцати обратил внимание.