Непревзойденно умевший «вырезать из любого свинства хороший кусок ветчины» (выбирать максимально выгодный на данный момент вариант), российский император, как всегда, принял «соломоново решение». Он сделал вид, что под давлением общественного мнения одурманенного патриотическими слухами о серьезных полководческих заслугах Каменского в обеих турецких войнах назначает его главнокомандующим (по словам графа Нессельроде): « чтобы русское имя было во главе армии».
Высочайший рескрипт 10 ноября 1806 г. гласил: « Доверенность моя неограниченная, а потому считаю за лишнее снабжать вас здесь каким-либо предписанием. Распоряжайтесь и действуйте войсками во всех случаях по вашему усмотрению. Я уверен, что все ваши предначертания обратятся к поражению неприятелей, к славе отечества и общему благу». Правда, при этом было указано: «1) при успехе преследовать неприятеля доколе можно, не подвергая себя опасности; 2) не склоняться на предложение о перемирии и мире; 3) иметь несколько пунктов, на которые можно бы было опереться в случае неудачи».
В обществе по разному отнеслись к этому «судьбоносному» назначению предпоследнего престарелого «екатерининского орла» противостоять победоносному «генералу Бонапарту». А ведь тот совсем недавно опрокинул русских под Аустерлицем под номинальным началом другого «бабушкиного орла» Михаила Илларионовича Кутузова, безусловно, знавшего толк в своем смертельно-кровавом ремесле (в том числе, в «батальных мероприятиях», Бабадаг, Мачин и др., правда, не столь громких), но противостоять «Буонапартии» в пору расцвета его полководческого гения в открытом поле было очень сложно, что констатировали крепкие профессионалы всех европейских армий той поры. За спиной у Кутузова тогда в конце 1805 г. «зримо-незримо» стояла фигура «непрозрачного» в своих «телодвижениях» молодого и крайне амбициозного императора Александра I.
Кто-то (начиная с вдовствующей императрица Марии Федоровны дамы весьма влиятельной на своего венценосного лукавого сына, а за ней и какая-то часть придворной камарильи) надеялся на то, что под предводительством «природного вождя» (Беннигсен с Буксгевденом считались немцами) русские войска одержат победы и снова покроются славою и даже дал ему прозвище «Спаситель России», а кое-кто, наоборот, намекал на его дряхлость и «ржавость».
Больной и строптивый старик сам чувствовал свою неспособность «воевать по-новому», попытался было поупираться, агрументированно ссылаясь на немощь, слепоту, невозможность ездить верхом и прочие «уважительные причины», но бабушкин внук все еще рассчитывал на ее некогда хватких «орлов»! Сразу «отбояриться» от столь престижного, но и ответственнейшего назначения не удалось. Каменский выехал из Петербурга 10 ноября, передвигался очень медленно, провел два дня в Риге, столько же в Вильно, еще более в Гродно и лишь 7 декабря «в три часа по полуночи» добрался до штаба армии, расположенного в Пултуске.
Солдатский авторитет у него, несомненно, был. Когда он на простой телеге прибыл к войскам, то они приняли его с восторгом. Репутация человека твердого и жесткого, казавшаяся тогда многим свидетельством строгости и силы характера, заставляла смотреть на него, как на единственного человека, способного противостоять Наполеону. Более того, обеспечить так необходимую сплоченность армии, состоявшей из генералов-«немцев», завидующих друг другу, из юных офицериков и почти необстрелянных солдат. В который уже раз повторимся, что человек он действительно был храбрый (это качество передалось и его сыновьями, в особенности, младшему) и перед пулями никогда не кланялся, а в солдатский среде это ценится особо, хотя и Отцом Солдат тоже никогда не был!
Еще на пути в войска Михаил Федотович принялся «бомбардировать» государя рапортами о плохом состоянии своего здоровья: «Я лишился почти последнего зрения. Не способен я долго верхом ездить» Только теперь старый вояка (почти полвека отдавший армии!) стал все лучше и лучше осознавать сколь непосильную задачу на него взвалили роль Спасителя Отечества! Вот и начал надоедать царю, что « Истинно чувствую себя неспособным к командованию столь обширным войском».
В армии на него сразу обрушился поток рутинных забот, связанных с повседневным управлением, от чего он совершенно отвык и не мог справиться. Да и его методы управления оказались достаточно своеобразны через головы прямых начальников посылал приказы их подчиненным. Никакого плана военных действий у «спасителя отечества» (а заодно и Пруссии) не было. Указания о передвижениях корпусов окажутся настолько противоречивыми, что поставят в тупик подчиненных ему генералов и даже противника, ожидавшего какого-нибудь мудреного маневра или подвоха. В зависимости от настроения и самочувствия вождя русской армии боевой пыл сменялся унынием и наоборот.
В армии на него сразу обрушился поток рутинных забот, связанных с повседневным управлением, от чего он совершенно отвык и не мог справиться. Да и его методы управления оказались достаточно своеобразны через головы прямых начальников посылал приказы их подчиненным. Никакого плана военных действий у «спасителя отечества» (а заодно и Пруссии) не было. Указания о передвижениях корпусов окажутся настолько противоречивыми, что поставят в тупик подчиненных ему генералов и даже противника, ожидавшего какого-нибудь мудреного маневра или подвоха. В зависимости от настроения и самочувствия вождя русской армии боевой пыл сменялся унынием и наоборот.
Более того, очень быстро выяснилось, что Михаил Федотович попросту отстал от своего времени: за 15 лет, что старик Каменский не воевал, военное искусство стремительно ушло оно стало динамичнее, масштабнее и оперативнее. Никому не доверяя, он стал лично обследовать театр военных действий, часами не слезал с седла и, в конце концов, набил себе ссадину на ягодицах, что существенно затруднило его передвижение.
Его войска оказались сильно рассредоточены на большом пространстве на территории от Варшавы до Кенигсберга и Торна. Если с запада ее ограничивала полноводная Висла, то с востока не столь широкий, но глубокий Нарев. Весь этот район был перерезан массой маленьких рек и речушек, покрыт густыми лесами, озерами и озерцами с болотцами. Такой ландшафт сильно затруднял активную наступательную войну, столь привычную для французского императора.
Для французов ужасная грязь и плохо проходимые дороги воцарившиеся в Польше в ненастную погоду, а также нехватка еды оказались совершенно непредвиденными проблемами, к которым их интендантская служба оказалась абсолютно не готова. Все мемуары участников Польской кампании 180607 гг. наполеоновской армии переполнены жалобами на ненастье, польскую грязь и отвратительные дороги. Недостаток продовольствия в бедной Польше явственно обозначился даже в Варшаве. Французы привыкли в Европе действовать по принципу, что война должна кормить армию. На польских землях этот принцип не работал, вопервых, в силу бедности страны, вовторых, они не могли себя вести, как в завоеванной стране, поскольку пытались сделать поляков своими политическими союзниками. Вчерашние победители Пруссии вынуждены были резко замедлить свой триумфальный марш. Наполеоновские корпуса в конце 1806 г. потеряли скорость, то, чем всегда славились. Природные условия вступавшей в зимнюю пору Польши, с которыми впервые столкнулись французы, привели к медленному передвижению частей и лишили их кавалерию возможности оперативно получать сведения о противнике.
Тем не менее, пока престарелый «Спаситель Отечества», в прошлом крепкий тактик, но никак не стратег от Бога, вникал в стратегическую обстановку, Бонапарт привел в движение свои корпуса, готовясь, напасть на отдельно стоящие отряды русских,. В связи с этим, еще до приезда Каменского в армию, Беннигсен, вынужден был отойти 24 ноября к Пултуску, оставив авангарды на линии р. Вкра. Еще за два дня до этого корпус Буксгевдена сосредоточился у Остроленки. Лесток тем временем отошел к Страсбургу.
7 декабря Наполеон прибыл в Варшаву и немедленно приказал своим войскам начать наступление. 10-го числа Каменский отверг предположенное Беннигсеном сосредоточение сил и принял новый план, приведший к весьма нецелесообразной разброске войск.
Он приказал всем силам Беннигсена двинуться к р. Вкре, а Буксгевдену разделить свой корпус пополам и направить: дивизии генерал-лейтенанта Николая Алексеевича Тучкова 1-го (16.04.1761/65 30.10.1812, Ярославль) и генерала-лейтенанта Дмитрия Сергеевича Дохтурова (Докторова) (1.9.1756/1759, село Крутое Каширского уезда Тульской губернии 14.11.1816, Москва) правее Беннигсена, а дивизии генерал-лейтенанта Романа Карловича (Генриха Рейнгольда) Анрепа (2.9.1760 Керстенгоф, Феллинский уезд, Лифляндская губерния, Российская империя 13 [25].1.1807 близ Морунгена, Восточная Пруссия) и генерал-лейтенанта Петра Кирилловича Эссена 3-го (11.8.1772 23.9.1844, Санкт-Петербург) (не путать с Эссеном 1-м!) левым берегом Нарева, на Буг для обеспечения левого фланга нашей армии и охранения пространства между Наревом и Бугом.
С ними было приказано сблизиться корпусу Эссена 1-го, который, впрочем, тут же получил предписание опять вернуться в Брест. Затем главнокомандующий послал ему же целый ряд противоречивших одно другому приказаний, вследствие чего Эссен 1-й бездействовал под Брестом в течение целого месяца.