Сторож, пьяный в дым, сидел на деревянной скамейке с опущенной головой и ругался матом. На его оплеванную бороду садились не только комары, но и мухи. Он уже перестал размахивать руками, поняв, что это бесполезно. Комары, как и всякая мелкая мошкара, липли к его губам в основном изза запаха алкоголя. Мало кто знает, что мошкара страх как любит алкоголь. Она так жадно тянет эту жидкость до тех пор, пока не насытится, а потом тут же и погибает.
Здорово, Аким Акимович!
Здоров, здоров! Послушай, у тебе бутылка есть? спросил сторож.
Аким Акимович, кажется, вам достаточно, кроме того, вы на работе, как же так? Я тут мог дом поджечь, а вы и не ведали бы.
А ты кто такой буш? Ежели не нальешь стаканчик пшел отселева к ядреной бабушке.
Вы что, не узнаете своих? Вот это да! произнес Борис, все еще улыбаясь.
Петрович, что ли?
Он самый.
Слушаюсь ваш благородие! произнес сторож, вставая и вытягиваясь в струнку. Мы, значит, тут, малость, тяпнули по случаю дня рождения моего кореша Васьки, царствие ему небесное, как говорится. Помер он, значит, год тому назад. Вот мы с ево женой Клавдией пригубили малость керосина собственного производства. Так-то, ваш бродь. Чеснок-то есть, ваш бродь? Виноват, ваш бродь, простите, ваш бродь. Больше такое никада не повторится, вот те крест, ваш бродь.
Борис извлек головку чеснока, отрезал кусочек сала, он тоже любил эту закуску после водки на свежем воздухе.
Сторож отщипал несколько зубчиков от головки, тут же закинул в рот и стал жевать.
Абшшш! в нос шибануло. Дай стаканчик водочки, вашбродь. Я готов доказать, на что я способен, только не выгоняй, ваш бродь. Жена домой не пустит.
Вот тебе, Аким Акимович, сказал Борис Петрович, скручивая комбинацию из трех пальцев.
Значит, увольняешь, ваш бродь. Но учти, ваш бродь, я веревку на себя накину, и тогда тебе мою семью содержать придется. А так я тяпну разок, мозги прочищу, энергия появится, и я буду настоящим сторожем. Ни один кирпич отселева никто не утянет, ваш бродь.
Хорошо, пятьдесят грамм получишь и пойдешь домой отсыпаться, а к вечеру, чтоб здесь был. Я пока посторожу вместо тебя.
Ну, сказал ваш бродь! Но ежели так, тады я тебе девку, бывшую лучшую доярку пришлю. Круп у нее, как тачка. Увидишь закачаешься от удовольствия. Спасибо, ваш бродь. Апчхи! Ну, тады я, значит, пошел. А девку пришлю, в знак благодарности, так сказать, за зубчик чеснока, она конечно, больше стоит, но тебе по блату пришлю.
По забывчивости Аким Акимович не застегнул пряжку на брючном ремне, и у него стали сползать штаны. Поэтому он сделал несколько шагов вперед и свалился. Будить сторожа было бесполезно, и Борис пошел осматривать место, куда можно было бы на время захоронить часть капитала. Фундамент будущего дома, в том числе и гаража, был давно сооружен и забетонирована вся площадка, а для того, чтобы продолбить небольшой колодец, требовалась техника, но не железный лом с лопаткой, который привез с собой Борис. Выкопать такой колодец можно было только с внешней стороны дома и то на некотором расстоянии от фундамента. И этот вариант не подходил. И в машине потайного места нет, а потом машину могут угнать вместе с деньгами.
«А что если раскидать эти триста тысяч? скажем, сто Диме, он все собирается купить завод по производству металло-хозяйственных изделий. Сто отдам тестю, он может держать их у себя на квартире, здесь в Москве, либо в Донецке. Он не похож на бизнесмена, к нему не придут грабители в двенадцать ночи и не скажут: жизнь или кошелек. А сто, куда же девать эти сто тысяч? Если бы мои однокурсники собрались вместе, я бы раздал по пятерке каждому, нет, по пятерке не хватит, по три, по четыре тысячи долларов на брата, но ведь они разбрелись, кто куда, не соберешь за всю жизнь».
Борис достал свой мобильный телефон и позвонил Диме. Дима был в это время в объятиях одной молодой особы, бормотал что-то невнятное, но затем его подружка схватила трубку и сказала:
Борис Петрович, вы извините его, он малость накурился, это я его угостила, и мы оба кайфуем. Сегодня он не сможет вам быть полезен, даже я не могу разбудить в нем мужчину, но завтра, завтра он в вашем распоряжении. Меня зовут Матильдой, будем знакомы. И повесила трубку.
Имя Матильда вызвало у Бориса некое странное и в то же время приятное воспоминание, ведь так звали девочку хозяйки Веры, у которой он снимал комнату еще задолго до поступления в университет. И картины прошлой жизни еще до поступления в университет предстали перед ним с такой яркостью, что не хотелось ничего делать и он сел на пень, прогретый солнцем, уронил голову на ладони рук, и переселился в ту жизнь, жизнь двадцатилетней давности. Тогда он приехал в незнакомый город, где у него не было ни одной близкой души, и бросился на поиск комнаты, или хотя бы койки. Город, в котором производилось большое количество оружия для советской армии, призванной «освободить» все человечество от капиталистического ига, во имя построения светлого будущего, считался закрытым, и любому приезжему парню трудно было найти пристанище и тем более получить прописку.
Имя Матильда вызвало у Бориса некое странное и в то же время приятное воспоминание, ведь так звали девочку хозяйки Веры, у которой он снимал комнату еще задолго до поступления в университет. И картины прошлой жизни еще до поступления в университет предстали перед ним с такой яркостью, что не хотелось ничего делать и он сел на пень, прогретый солнцем, уронил голову на ладони рук, и переселился в ту жизнь, жизнь двадцатилетней давности. Тогда он приехал в незнакомый город, где у него не было ни одной близкой души, и бросился на поиск комнаты, или хотя бы койки. Город, в котором производилось большое количество оружия для советской армии, призванной «освободить» все человечество от капиталистического ига, во имя построения светлого будущего, считался закрытым, и любому приезжему парню трудно было найти пристанище и тем более получить прописку.
Он бродил целую неделю по окраинам города в бесполезном поиске жилья и везде получал отказ. Потеряв всякую надежду и убедившись, что дальнейшие поиски бесполезны, уже будучи усталым и изможденным, будто неудаче назло, зашел еще в один дом старой постройки, обмазанный глиной и покрашенный в разные тона. Хозяйки дома не было, но на площадке катался маленький пятишестилетний ребенок на детских качелях.
Ты девочка или мальчик? спросил он ребенка.
Я девочка и зовут меня Матильда. Я хорошая, послушная девочка, идите, я и вас покатаю.
Спасибо, ты просто молодчина Матильда. А где же твоя мама?
Посидите здесь на лавочке, я сбегаю к дяде Леше и позову маму, она тама.
Маленькая Матильда выскочила в калитку, и вскоре вернулась с матерью, держа ее за руку.
Мама, это хороший дядя, он к тебе пришел, возьми его к нам, пусть он мне будет за папу.
Не болтай глупости, сказала мать, оглядывая непрошеного гостя.
Я хотел бы снять у вас комнату, а то и койку, мне много не нужно, сказал Борис. Я не пью, не курю и глупостями не занимаюсь.
Мы вместе будем глупостями заниматься, сказала маленькая Матильда. Мы будем играть в куклы.
Не знаю, чем вы так понравились этому ребенку, сказала хозяйка, тетя Вера. Идите, живите, что с вами поделаешь.
Борис прожил год, а затем перебрался в общежитие университета. Матильда так привязалась к нему за это время, что когда он перебирался в общежитие, скрестила ручки на его затылке и не разжимала до самой калитки.
Матильда, я приеду к тебе в следующее воскресение.
Если ты не приедешь, мы с мамой разыщем тебя и поселимся в твоем доме, сквозь слезы угрожала Матильда.
Борис навещал Матильду не реже одного раза в месяц, играл с ней в куклы, брал за руки и кружился перед домом на площадке, а она верещала на радостях и называла его папой.
Когда я вырасту и стану совсем взрослой, ты будешь звать меня мамой, согласен?
Конечно, согласен, всякий раз отвечал Борис.
Когда Борис окончил университет, Матильде было тринадцать лет. В этом возрасте она уже стеснялась его, но ее черные как уголь глаза, задерживались на его лице дольше обычного, в них была какаято уже не детская святая мольба, а когда он прощался с ее матерью и говорил: до свидания, Матильда, эти глаза краснели, и Матильда старалась захлопнуть калитку, и убежать в дом.
«Сколько теперь ей? пятнадцать, шестнадцать. Должна ходить в восьмой, а то и в девятый класс. А что если ее устроить в эту престижную школу, где учатся дети новых русских? Если будет хорошо учиться отправлю ее в Англию. А почему бы нет? что мне это будет стоить? пустяки. А деньги придется везти обратно. Не получится здесь никакого тайника».
Борис вернулся домой ни с чем. У него было дурное настроение и неважный сон. Где-то около двух часов ночи в голову пришла хорошая идея: сделать в багажнике машины еще одно дно и также покрыть его ковриком. И вот там-то можно спрятать хоть десять миллионов долларов. На машину надо поставить новейшую сигнализацию, но немного поцарапать крышу и бока, чтоб не бросалась в глаза, ставить на платную стоянку, а дома в гараже. Но есть еще проще вариант. Оставить покарябанную машину в гараже, а для езды купить новую.
«О, слава Богу, башка еще варит», сказал он себе, повернулся на бок и крепко заснул.
6
Матильда Звездычева была четвертым и последним ребенком в семье. Ее две сестрички и братик, так же, как и она, жили с матерью, худощавой, доброй и заботливой матерью. А отец Звездычев Леонид, строитель по образованию, работал прорабом на стройке в городе Львове и напоминал о себе с каждым годом все реже и реже. Что касается своих обязанностей по отношению к семье, то эти обязанности были пущены на самотек, или, проще говоря, семья, жена и четверо детей, оказались в условиях само выживания. Если отец и присылал письмо раз в полгода, то в этом письме речь шла о трудностях, о скромной зарплате, тяжелых бытовых условиях и терпеливом ожидании повышения по службе, но в письме не было ни слова о том, как живет семья.