А вот сытный ужин, который утоляет наш второй голод, даёт нам пару комфортных недель, одну так себе и ещё одну, когда вопрос выживания переходит в теорию вероятностей, помноженную на индивидуальные особенности. Как у Влада Цепеша, например, у которого криво продублировалась пара генов, и насыщения практически не наступало. Отчего у бедолаги на раз сносило башню, пока её не отделили от туловища насовсем. Вампиры же, которые подкрепляются вовремя, до эксцессов не доходят.
Вот потому и «растерзанное», а не «обескровленное». Хотя крови тоже хватило. Тело лупят, так сказать, брызги летят. Пара же размазанных отметин на внутренней поверхности бёдер мёртвой девушки рассказала мне печальную историю о том, что моей жертве так дорого обошлись её первые регулы. И да, какое-то время она ещё жила, пребывая сразу после извлечения из воды на грани жизни и смерти. Я даже слышал очень-очень слабый и неуверенный, но ещё различимый стук её сердца. Если бы я хотел её спасти, спас бы. Но не хотел. Вопрос жизни и смерти для упыря носит несколько однозначный характер.
Всё больше и больше приходя в себя, я продолжил осмотр. Начал со ступней и пошёл взглядом вверх. Обратил внимание на скромный ещё кустик неподалёку от размазанных пятен, перевёл взгляд на свои причиндалы. Никаких мыслей и чувств по поводу не возникло. Вернулся к разглядыванию тела, заскользил взглядом дальше. Споткнулся на одной уцелевшей грудке. Смутно припомнил, что на месте зияющей дыры с другой стороны туловища должна быть вторая. Опять осмотрел себя в соответствующих местах. И опять никакого отклика в себе не услышал. И не мог: попросту не знал, что Папочка в доброте своей сделал нас стерильными, одним махом двух зайцев убивахом ничего не отвлекает, а после выполнения основной задачи истребления людей численность нашей популяции обнуляется естественным путём. Просто, как всё гениальное.
Разумеется, пока я не выбил племя полностью, я долго незаметно сопровождал их. И наблюдал за их бытом. День за днём, ночь за ночью. А потому не раз имел возможность узнать что такое половое размножение и для чего нужен половой диморфизм. Почти полста человек, мне их хватило почти на пару лет. Когда их осталось не больше десятка, они, уже полуобезумевшие от страха, бессонных ночей и истощения, попытались найти защиту в другом племени. Не спаслись бы, только облегчили бы мне задачу с расширением кормовой базы, но не успели в любом случае. Последней осталась как раз молодая мать с младенцем.
Когда я пришёл в очередной раз, уже совершенно не скрываясь, она попыталась ударить меня ножом, но не преуспев, решила откупиться сексом. Что-то начала ворковать, ласкать меня Выглядело же всё вполне рабочим в нужных местах. Но таковым не являлось. И первичных половых признаков Папочка нас не лишил только потому, что лень было возиться.
Молодуха же быстро поняла, что ничего не выйдет. Я видел отчаяние в её глазах. И боль, и ненависть, и презрение, и приятие неизбежного. Она отвернулась, а когда повернулась ко мне снова, протянула мне своё дитя. Я принял жертву. Когда же я пришёл уже за ней, изо всех сил пытавшейся скрыться от меня на протяжении почти трёх недель, я убил её быстро и безболезненно. Она даже не успела понять, что происходит. Бывают ли упыри благодарными? Ну, по-своему.
На полях могу также заметить для любознательных, что мужскую анатомию для Праймов выбрали сугубо из прагматичных соображений, без всякого сексистского подтекста. Впрочем, исходя из народного «свинья везде грязь найдёт», какая горе-активистка могла бы и найти таковой, но, попробуй она донести свои прогрессивные идеи до Папочки, дальше можно было бы спорить разве что о количестве миллисекунд оставшейся ей жизни. Но и в таком утверждении никакого сексизма тоже нет и в помине. Ровно та же судьба постигла бы и любого вьюношу со взором горящим, который попробовал бы донести до Папочки общечеловеческие мысли о социальной справедливости. Уж поверьте. Мы как-то сунулись к нему. Просто спросить. Так нас и осталось всего-ничего.
А тогда я закончил осмотр своей первой жертвы, глядя ей в лицо. Миловидное. Вполне даже по современным стандартам. А для зажравшихся любителей экзотики так вообще самое оно. Странное дело, но ни лицо, ни голову с хитро заплетёнными косами я не тронул, хотя деструкцию, как магнитом, в первую очередь притягивает красота, на фоне которой её убожество становится таким невыносимо очевидным. Так что, получается, я не посмел тронуть, где-то глубоко-глубоко внутри отказываясь принимать себя таким, какой я есть. Тут самое вроде время написать про мысль, что озарила, как молния и про то, что я сидел, как громом поражённый, но приключившееся со мной в тот момент оказалось даже глубже и шире, чем я мог себе представить и вместить. Катарсис? Щаз! Много, много хуже.
Когда голод ушёл и в голове прояснилось, я вдруг со всей непрошенной однозначностью увидел как свой путь в общем, вот такой вот убийственно красивый, так и его предопределённый итог. В котором вот также растерзанное своим же обезумевшим собратом тело оказывалось ещё не самым худшим вариантом. На кратчайшее, микроскопическое мгновение я почувствовал нечто общее с убитой девушкой. Еле различимый проблеск чего-то, что в других обстоятельствах сошло бы за эмпатию. Но даже такого слабейшего проблеска хватило, чтобы я неуклюже похоронил останки, решив уберечь их, насколько возможно, от окрестного зверья. Нелепо и бессмысленно по всем сознательным критериям и дальше я редко в ту сторону заморачивался, разве чтоб скрыть следы, но тогда я хоронил не только её.
Потом я сидел возле условной могилы и таращился на безмолвные звёзды. Но их безмолвие аукалось всяко лучше того, что я услышал, подключившись к совокупному опыту в поисках возможных ответов: там звучали лишь растерянность, гнев, отчаяние а общий эмоциональный фон можно было б сравнить разве что с коллективным воем на Луну от тоски и безысходности.
А вот чего там не звучало, так это ответов: никто не знал, как перестать быть собой, не убившись о ближайшую твёрдую поверхность. Каковой вариант исключался прошивкой по умолчанию. Настолько, что пока не подглядели вариант у людей, даже в голову не приходило. Вот такой вот обряд инициации, ребятки: пройти экстерном пять стадий приятия неизбежного и не слететь с катушек. Хотя в последнем я совсем не уверен. Совсем-совсем.
//брачные биолемы//
LaDyINReD: Живёт с двумя биолюхами, ещё и про людей высказывается
FruitousAngels: Ховайтесь, хлопцы! Эстрогеновый удар!
LaDyINReD: Очень смешно!! Ещё Фрейда вспомните!!
FruitousAngels: Так чего не вспомнить? Учение дедушки может и устарело, но фамилиё его отличная лакмусовая бумажка.
LaDyINReD: На что?? На то что ктото не живет низменными животными инстинктами??
FruitousAngels: Ептить! Духовно богатая дева знает, что такое лакмусовая бумажка!
LaDyINReD: user fruitousAngels banned
Почему просела и неизбежно проседает рождаемость в так называемом «цивилизованном мире»? Такой простой вопрос, а сколько можно дать совершенно разных ответов. Если бы мы числились ленивыми Ну, хорошо: если бы мы числились совсем ленивыми, то мы бы избавили себя от лишних умственных усилий очередным упрощением, обвинив во всём суфражисток, постепенно выродившихся в феминисток. И радикальных мы тут даже не трогаем, поскольку там вопрос, как и в случае с любым другим радикальным протеканием мысли, медицинский, а не социальный. Ну и заодно мы тем самым сорвали бы джекпот в любимой игре граждан и гражданок, неспособных к самокритике ни в малейшей степени поиске виноватых. Ярлычок повесили, стрелочника назначили лепота. Со стрелочниками иногда поступают, как с ярлычками? Так сам небось виноват. Как-нибудь и я могу оказаться в роли стрелочника? А меня-то за что?!
Но есть-таки в предположении о виновности суфражисток некая сермяжная правда. То, с чего они начали, постепенно привело и к равноправию в вопросах оплаты труда. Не, и потом феминистки продолжали бузить, но бузили они по причинам, которые вкратце можно назвать инверсивными. Пока мы оставим их в стороне и примем за данность, что женщины могли получать столько же, сколько и мужчины. Местами так и больше. И многие получали. А финансовая независимость даёт относительную свободу.
В том числе и от необходимости терпеть с собой под одной крышей пыхтящего пивного курдюка, разбрасывающего по дому носки и гыгыкающего на тему сильных, независимых женщин с сорока кошками. И гыгыкающего только потому лишь, что даже ни на малипусечку не в состоянии осознать, что сорок кошек несопоставимо лучше, чем его неотразимая мужественность. Как следствие, если не успели в первые полгода-год, пока не сошёл на нет гормональный угар, то шансы на совместных детей начинают убывать по экспоненте.
Усугубляла положение пресловутая девальвация института брака, в основе своей запущенная ровно теми же социальными тектоническими подвижками. Брак он всю дорогу инструмент регулирования имущественных отношений. И отношение к нему в обществе напрямую зависело от количества имущества и той ценности, которой его наделял общественный договор. Во времена, когда всего имущества два глиняных горшка и пара плетёных корзин, так и отношение соответствующее: да пусть подавится, ещё наплету.