По утру так и оказалось смята была вторая половина широкой постели.
Ничего не сказала девушка черному оленю, как увидела его снова и он ничего не пожелал пояснить.
Увидела она и слуг в доме наконец то были либо причудливые существа, похожие на странных уродливых человечков ростом с семилетнего ребенка, либо разные звери и птицы. На гаэльской речи ни те, ни те не говорили, это умел только их хозяин зато понимали слуги все, что им говорили. Меж собой общались все эти создания свистом да чириканьем, а с девушкой объяснялись жестами выразительными и забавными.
Сыграли тут же поутру и свадьбу. Ох и странная свадьба была прилетел ворон в накидке вроде друидской, что-то прокаркал, побросал под босые ноги девушке зерна и цветов, попрыскал вином из чаши на нее и ее супруга. Тот же, соблюдая древний обычай, накинул ей на плечи, ухватив зубами, вышитый яркий плащ, что до той поры на его спине был и все собравшиеся домочадцы громким восторженным свистом встретили новую супружескую чету.
Ну и так стали они жить днем черный олень пропадал где-то, а девушка дома своими делами занималась ей помогали и развлекали ее и карлы с карлицами, и зверье в общем, все домашние, кто был.
Год они так прожили как один день пролетел!
И забот-то у юной жены никаких не было, кроме того, чем сама захочет себя занять, и карлицы оказались товарками веселыми да рукодельными, научилась от них Ниив всякому шитью мудреному нитками шелковыми да жемчугами, кружевами да цветами время свое занимала; делала она все то, о чем дома только и грезить могла, а того, чего не хотела, так с нее никто и не спрашивал.
А как прискучит в доме сидеть так и карлики-мужчины соберут отрядец в охрану, посадят девушку на огромную заседланную рысь, кликнут соколов ученых так и прогуляться, куда Ниив пожелает, свезут, и не будет нигде большей ей безопасности и спокойствия, как в такой компании.
И еще год пролетел, и еще так прожили без малого три земных оборота охотникова дочь Ниив и олень-король здешнего лесного народа. И, хоть житье ее было радостное и привольное, и вовсе не скучное одно тревожило юную жену: что супруг где-то вечно пропадает, а появляется только ночью, как уснет она. И за все три года так и не видела она, каков он из себя. Что ночью никакой это не олень, а вполне себе человек или элро, девушка сообразила уж темный волос на гребне, позабытом на подушке, видела, как постель измята, примечала. Ну и как-то, было дело, забывшись в полусне, придвинулась ближе, и, когда прикоснулась под пальцами ее оказалась гладкая теплая кожа мужского плеча, а никак не звериный шерстистый бок. Долгонько Ниив потом гадала а отчего супруг ее скрывается от нее?
Все никак духу набраться не могла, чтоб спросить о том но вот все же отважилась, подловила момент.
Да, ответил черный олень. Тебе не кажется, как думаешь, так все и есть. Но не задавай вопросов более и не проси рассказать до исхода года. Как кончится этот год так расскажу я тебе все, что пожелаешь. А сейчас никому не говори, что узнать успела, не пытайся меня увидеть и не ищи обхода этим запретам. И тогда, клянусь, все будет прекрасно, так, что и в песне не спеть. Ты веришь мне?
Промолчала, помявшись, девушка.
Или обманывал я когда тебя?
Нет, не обманывал.
Или обижал чем?
Нет, не обижал.
Тогда пообещай не лезть в это, ладно ли?
Ладно только, супруг мой, пожалуйста, хоть иногда днем не исчезай так сразу.
Тебе скучно с домашними нашими?
Нет, не скучно. Просто я хочу видеть тебя хотя бы немного дольше.
Мне казалось, тебе неприятна моя компания, и ты страшишься меня, промолвил олень, опуская голову и заглядывая в лицо девушке.
И то сказать правда то была, боялась девушка странного своего мужа но в то же время очень уж интересен был ей чем-то он, прям мочи нет, как любопытство разбирало!
Не боюсь, храбро сказала она, поднимая глаза, а как взглядом с черным оленем встретилась так и обмерла вся. Поняла то, чего раньше толком и не замечала что ну совсем не звериные глаза у него. Но, надо сказать, промолчала и все свои мысли в тайне сохранила. Решила ну раз сказал ждать, то что же, делать нечего. Не походил черный олень на того, кому перечить можно легко и спокойно.
Теперь вот, слушаясь просьбы своей жены, черный олень не на весь день, бывало, пропадал катал девушку по лесам, рассказывал всякие интересные вещи об этих местах, да и не только об этих сказы о странах за морями поведал, какие знал, и вообще много всего и всякого, и нескучно им вдвоем было вовсе.
Теперь вот, слушаясь просьбы своей жены, черный олень не на весь день, бывало, пропадал катал девушку по лесам, рассказывал всякие интересные вещи об этих местах, да и не только об этих сказы о странах за морями поведал, какие знал, и вообще много всего и всякого, и нескучно им вдвоем было вовсе.
С удивлением поняла девушка, что житье ей такое по нраву да только вот вдруг взяла ее тоска по родным по матери да отцу, по сестрам, с которыми толком и не попрощалась, уезжая. И по родной опушке, светлой да приветливой от говорливых берез, и по запаху дома, по маминой стряпне Пусть и стряпали карлицы на славу, и было все хорошо и вкусно, да только вот с материными ватрушками ничего не сравнится!
Ни на что особо не надеясь, обмолвилась об этом как-то.
На удивление, согласился почти сразу супруг, что домашних забывать не дело, и предложил отвезти ее в гости как-нибудь ненадолго.
Обрадовалась девушка, стала ждать, как выберет олень-супруг время, да скажет в путь готовиться.
Ну, того долго ждать не пришлось еще до исхода лета позвал он ее в дорогу.
Снова мелькали точно так же целые лиги за один прыжок под острыми, точно бронзовый нож о двух лезвиях, копытами, проносились мимо в дикой кутерьме леса с лугами да распадками меж скал и снова до исхода суток были они на месте. Ударил копытом олень в дверь, склонил колена, чтоб девушка спуститься легко могла с его широкой спины да и снова умчал в чащу.
Ох и обрадовались Ниив ее сестры да мать с отцом!
За стол садили, сливок с ягодой подавали, ватрушкой медовой потчевали, за руки брали, обнимали-целовали, наглядеться не могли!
Экая ты, сестрица, веселая да пригожая сделалась!
Как, доченька, наряжена справно!
Какие у тебя, Ни, жемчуга в косе вплетены!
А руки-то, руки гладкие, точно в молоке умыты!
Отец только примечал все, пока женщины радостно трещали, точно сороки на лесовом тинге своем.
Видел и в самом деле весела, здорова и красива пуще прежнего младшая дочка, видно, не так уж и сложно житье с оленем вышло.
Ну, расспрашивали, конечно же как да что, да не скучно ли, да не обижает ли ее муж, да не тоскливо ли ей в его лесном краю?
Как есть все Ниив рассказала и о карлицах потешных, и о доме каменном, и о ездовой рыси. Только о том, что муж ее никакой не зверь умолчала, как тот и велел. Помнила наказ, не хотелось ей никакой беды для приютившего ее края и для самого лесного государя.
В ответ ей рассказали, как да что у них дома сестры ее с той поры уже видали немало сватов старшей вот все не по нраву приходились, следующим-то отказать никто не запрещал, а средняя уже присмотрелась, сыскался и ей пригожий супруг, к следующей осени, видно, будут свадьбу играть. Житье дома шло гладкое да справное, в охоте отцу везло, на ярмарках цену за шкурки добрую давали, так что, наверное, и в самом деле не на что жаловаться.
Наговорились да и спать улеглись.
И на следующий день отец на промысел пошел, а женщины по дому остались.
Ну, тут-то уж расспросов втрое стало больше, как одни они остались!
Ясно же всякому нету существа любопытнее, чем подружки-сестрицы, когда дело дойдет о житье-бытье замужнем поговорить! Ну и мать тоже все важно знать, точно ли доченье ее живется легко и привольно, не тяжко ли в чем, каков сам по себе супруг, да не обижает ли ее кровиночку?
Да что вы, он очень славный и хороший, ни в чем никогда никакой обиды я не видела от него! смеясь, отмахивалась Ниив.
Да как же ж жить-то с таким мужем, детонька! Он же и на человека-то не похож! Этакая махина преогромная, дикая, зверь лесной!
И сестры вторят страх какой огромный, злюще так глазами сверкает еще! А рожищи, а копытищи! Ну а силищи немерено, как и ненароком зашибет если?
Как не отнекивалась Ниив, мол, добрый он и не обидит никогда ни в чем, а заладила мать свое не похож, мол, на славного мужчину, не человеческого роду и не элфрэйского, какая ж беда жить-то с таким!
Уж как тут обидно стало Ниив, как досадно!
И позабыла наказы всякие, с обиды-то.
Не утерпела, сказала, мол, что только днем он дикий зверь, а ночью вполне себе мужчина как мужчина.
Сперва обрадовалась мать, да и сестры но тут их пуще прежнего любопытство взяло ну а каков из себя, ну а что, ну а как, а почему, а так ли, а эдак ли?
Ниив уже и не рада была, что проболталась сказать-то нечего!