Помню, тогда я поймал себя на том, что невольно ждал легкой тени смущенного покашливания или паузы, чуть длиннее обычной. Предпочтение было одним и тем же, и всем поросшим плесенью камням культур до Саян и Тихого океана дали его понять в наиболее доступной форме.
Две силы, слышал я, есть у любого этногенеза два непреодолимых начала. Лишь им предстоит в конце концов весь прайд лесных, горных и диких культур опасно независимый благополучно усвоить, переварить в одно и страницу перевернуть. Я любил ездить далеко и рисовать там то, что видел, по обе стороны Хребта смотрели на меня по-разному прищуренные глаза и с по-разному молчащих лиц каждый раз получался новый этюд. Вот только мрачный юмор был общим. И тогда думал я: наверное, кто-то где-то снова поторопился. Что-то где-то опять не сошлось. Может, ассимиляция так в конце концов их бы и доела, только сразу всех теперь уже их не купить лишь на одну буковку «о».
И еще думал я. Как мало иногда нужно людям, чтобы почувствовать себя необратимо разными. У большого и малого микрофона руссиянин уже не произнесет: «русский». Он скажет: «россияне». Они теперь старательны и на редкость точны. Они считают сегодня своим долгом поправлять себя по нескольку раз на день, пробуя звуки на шершавость, и добросовестно выговаривают: «все россияне». Так адаптируют к своим историческим пожеланиям «всех жителей России».
На это можно смотреть с юмором, на это можно не смотреть вовсе, но человеку, претендующему на минимально обобщенный терапевтический диагноз, стандартные для других вещи то и дело видятся иначе.
Дело не в том, что спряталась где-то там фундаментальная гносеологическая разница между одним и другим, в транскрипции «русского» и «россиянина», и они таким образом раз за разом пытаются ее ощутить на вкус; они сам акт такой транспозиции выводят для себя как бы комплиментом «тем» другим, как бы в нем жизненно нуждающимся. Одевая желаемое в одежды действительного, они увереннее смотрят в будущее.
Они торопятся почтительно освидетельствовать их принадлежность к своему завершению.
«Русская Федерация» в Москве ее еще иногда, до сих пор не до конца ясно, в силу каких загадочных причин, то же самое принято называть «российской федерацией» видимо, чтобы населению ПН их приоритеты не сразу бросались в глаза. Кто-то предлагал обратиться к этимологии. Давайте обратимся: «русские», «русси», «Руссия» это ясно что. А вот если укажут то же через другую буковку «росский», «российский», «Россия» то это будет уже собственно «земля русских включая 140 этнических культур коренного населения». Неплохо, правда? На самом деле вот этот классический пример очень русской логики объявился на свет лишь вслед за рядом известных событий межэтнического характера: существование тех самых 140 non-Russian cultures в рамках их суррогата реальности не предполагалось вообще, и это не оборот речи.
Но потом вы совершенно не к месту и не ко столу случайно узнаете одну странную вещь, как москва надменно, буквально давясь от счастья самолюбования глухаря, пышно называет самих себя странным словом: «великороссы» (вот это, действительно, упсс, достойный всех их лагерей) и идиотизм ситуации встает перед вами во всей своей первобытной животной красоте. Спрашивается, где тогда в этой логике предусмотрено место всем тем, которые ну эти как их даже не знаю, как их назвать, в общем, которые не «россы». Потом до вас доходит, что это не идиотизм, а та самая знаменитая русская логика, самобытная и женственная, как корова в бане.
Так объясняются препятствия со стороны их президента в отношении всякой попытки отделения какой бы то ни было культуры от москвы даже если это не более чем пустой формальный статус «самостоятельной нации». Полный и тотальный контроль немедленно реагирует на минимальную, даже робкую попытку обозначения собственного ареала в среде обитания т.е. того самого первичного, базового условия, жизненно необходимого для существования любого млекопитающего, и режим бессознательно это чувствует. Там, где уже в самом названии географии плакатно указано, какая нация и какая этническая принадлежность ровнее других, любое объявление, что в его стране может быть кто-то еще, для ее статуса заведомо будет опасным: «тут есть только руссияне».
Психолингвистика хороша тем, что всю полезную работу производит там, где ее никто не видит. Русским правительством указано, что графика этнического алфавита должна быть только и только русской и никакой другой. Так что происходит, когда вся активная информация предусмотрена исключительно на их языке и коренному населению Первой Нации запрещено иметь латинскую графику?12
Психолингвистика хороша тем, что всю полезную работу производит там, где ее никто не видит. Русским правительством указано, что графика этнического алфавита должна быть только и только русской и никакой другой. Так что происходит, когда вся активная информация предусмотрена исключительно на их языке и коренному населению Первой Нации запрещено иметь латинскую графику?12
Когда в названии географии проставлена одна конкретная этническая принадлежность, а потом та же самая география торжественно объявляется «многонациональной», то так самим себе указывают то, как много чуждых наций они заставили работать на одну приоритетную, на себя. «География может быть многонациональной при условии, что она будет русской».
Разумеется, все, что на ней делается, делалось или будет сделано коренным населением, так же будет естественно и логично «русским».
Выделенная буковка не была призвана демонстрировать масштабы великодушия и размеры широты русского сердца русскому хозяину вообще было не до психолингвистики. Видимо, все согласятся, что эти неторопливые движения «повелителя миров» русского хозяина предназначались для анналов истории.
Другими словами, уже с самого начала было положено, что само терминологическое определение конкретной страны должно работать только на одну нацию. Это стоит того, чтобы повторить еще раз, такого еще не было. Для любого, кто не относится к ним либо не относит себя к ним, в рамках даже лексикологии существование не оставляет иных вероятностей исхода: «физически в живых больше не должно быть никого». Вы можете еще вслух вполне безнаказанно рассуждать о тех этнических культурах в пределах той самой буковки и их страны пока вас никто не слышит и у вас нет их доступа к масс-медиа; но для всех остальных континентов планеты предусмотрен лишь один вариант реальности и видеть ей разрешено одно: «Russia», населенную, как всем доступно показано, «Russians». Невозможно нарушать права на жизнь тех, кого нет.
Идеология для внутреннего пользования крайне осторожно, очень тихо и незаметно отделяется от идеологии для пользования внешнего.
Так их стандартная, обычная механика дозирования информации вновь уже в который раз становится орудием преступления их «светлого будущего». Нужна экология сознания, редкий случай исключительной удачливости и порция, инстинкт естественной брезгливости, чтобы суметь его не испачкать.
И вот смысл всего этого: нация, которая одна в единственном образе как бы естественно и непринужденно расположила себя на географии континента с таким поражающим воображение количеством часовых поясов просто не может не быть с тем же величием, так же естественно и непринужденно поражающим воображение. Дыхание у всех прерывается. Пусть меня поправят, если я по безграмотности неверно истолкую их этиологию и великое послание миру и истории о тех 140 non-Russians: «мелочь, не заслуживающая упоминания». И есть «там» лишь одна нация, которая этого упоминания заслуживает.
Мало что юмор не любит и не ценит так, как быть справедливым. И не справедливы слышанные этнические издевки по поводу их купли на буковку «о». В действительности никто не строил стратегических планов никого покупать: тем было попросту не до этого. Обернитесь назад: с самого начала у них не было сомнений, как вам называть свои земли. Ста двадцати языковым культурам и сотне этносов предстояло пройти полный курс прогрессивной ассимиляции: они все всего лишь уместное дополнение к местным приоритетам. Выбора у них не было даже в теории и с самого начала. Всякие теории именно на данный счет очень быстро определили «сеянием межнациональных розней». История не знала других более горячих и искренних сторонников крепких единств, чем сборщиков налогов.
Большая Кормушка по определению уже принципиальный оппонент малого. Вот блиставшие на ее «переломе эпох» одинаковостью и серостью оглавления тертых изданий, они все «достаточно русские». С национальным самосознанием, слегка развитым; слегка завышенным; слегка фашистским; полуфашистским; принципиально-фашистским; ортодоксально-фашистским. «Наша Россия»; «За нашу Россию»; «Наша страна»; «Новая Россия»; «Россия». Уж их-то никто не обвинит в серьезной обеспокоенности, как то же самое могут воспринять «не наши». Кому-то может не понравиться, кто-то может не согласиться, но как назвать 11 часовых поясов континентальной географии и 140 этнических культур точку поставили уже именно они. «Землей русских».