Но как дело обстоит в более поздних обществах? В культурах, отказавшихся от ритуальных убийств, от принесения в жертву богам, как людей, так и животных? Разумеется, здесь тоже есть механизмы, упорядочивающие коллективное насилие и направляющие его в определенную сторону. Выглядеть они могут по-разному, но в каждом таком механизме есть три структурно необходимых элемента.
Во-первых, здесь должен быть нарратив, описывающий реальность, в которой живёт сообщество, как арену столкновения сил добра и сил зла. Что именно считается добром, а что злом, зависит от содержания нарратива. При этом совершенно не обязательно, чтобы «силами зла» считались те или иные живые существа, как таковые. Силы добра могут вести борьбу со злыми духами, или с дурными, аморальными эмоциями, или с невежеством, или с дурными институтами и т. п.
Во-вторых, здесь должна быть некая практика, интерпретируемая как участие в сражении между добром и злом, описанном в базовом нарративе. Включаясь в эту практику, люди направляют свою враждебность против сил зла, обозначенных базовым нарративом, и переживают чувство общности с другими участниками борьбы.
В-третьих, здесь должны быть духовные наставники знатоки базового нарратива и распорядители практики. Они могут называться и выглядеть по-разному. Это могут быть священнослужители или другие учителя, апеллирующие к религиозному авторитету. Это могут быть «властители дум», как это называлось в XVIII веке, партийные вожди, как это бывало в XX веке, «публичные интеллектуалы», «лидеры общественного мнения», как это бывает сейчас. В любом случае, они должны владеть искусством соотнесения человеческих действий, совершаемых здесь и сейчас, с базовым нарративом. Смысл этого соотнесения в том, чтобы люди давали выход своей враждебности и испытывали чувство общности именно тогда, когда они в этом наиболее нуждаются но, чтобы для них самих действия, совершаемые здесь и сейчас, выглядели как участие в борьбе, описанной базовым нарративом.
Полагаю, что именно механизмы регулирования коллективной враждебности, включающие в себя эти три элемента, имеет смысл называть «идеологиями». Материал для своих нарративов идеология может брать везде, где найдёт. Она может использовать мировоззрение, основанное на той или иной форме обыденных знаний о мире. Она может использовать философское умозрение, религиозный опыт, научные или квазинаучные концепции. Но сама она не сводится ни к обыденному знанию, ни к науке, ни к квазинауке, ни к религии, ни к философии. Идеология это именно механизм обуздания и управления коллективной враждебностью.
Сдерживая и направляя коллективную враждебность, идеология играет огромную цивилизующую роль именно она создаёт любые человеческие сообщества, превосходящие по численности малые семейно-родственные или соседские группы. Общность, порождаемая сексуальной связью, общность родства, соседства, дружбы, делового партнёрства все эти общности по самой своей природе охватывают лишь небольшой круг лично знакомых людей. Идеология же порождает чувство общности у совершенно разных и не знакомых лично людей, если только они участвуют в борьбе одного и того же добра с одним и тем же злом.
Вызывая это чувство общности, побуждая чужих людей, не связанных друг с другом никакими личными отношениями или интересами, относиться друг к другу, как к «своим», идеология делает возможным такое явление, как мораль.
Вместе с тем, поскольку идеология ещё и порождает власть распорядителей ритуала / знатоков нарратива / духовных наставников, есть все основания назвать её древнейшим и наиболее универсальным механизмом порождения власти.
Конечно, в человеческой истории разворачиваются и другие процессы, ведущие к установлению власти. Прежде всего, это процесс профессионализации военного дела, благодаря которому значительная сила сосредоточивается в руках предводителей профессиональных военных отрядов. Одни только идеологические механизмы, в отсутствие профессиональных военных отрядов, не способны создать то, что называется «государством».
Однако и в отсутствие идеологического механизма государства тоже не могут возникнуть и существовать. Профессиональные военные отряды это тоже человеческие сообщества. Поэтому они тоже нуждаются в идеологических механизмах, чтобы поддерживать сплоченность и иерархию хотя бы внутри себя. А без внутренней сплоченности и иерархии они не смогут устойчиво господствовать над более широкими сообществами.
Однако и в отсутствие идеологического механизма государства тоже не могут возникнуть и существовать. Профессиональные военные отряды это тоже человеческие сообщества. Поэтому они тоже нуждаются в идеологических механизмах, чтобы поддерживать сплоченность и иерархию хотя бы внутри себя. А без внутренней сплоченности и иерархии они не смогут устойчиво господствовать над более широкими сообществами.
Энтони Саттон и экономические проблемы социализма в СССР
К сожалению, американский историк и публицист Энтони Саттон известен в большей степени по своим поздним произведениям, когда он стал писателем-конспирологом, а не по ранним, в которых он ещё выступал в качестве академического учёного. Однако именно в ранний период творчества он написал серьезное и глубокое исследование советской экономической истории16.
Этот трёхтомный трактат интересен в первую очередь тем, что автор собрал и обобщил огромный эмпирический материал, демонстрирующий, что западное содействие (проектирование и промышленное строительство по заказам советской власти, продажа оборудования, продажа технологий, обучение персонала, экспертное сопровождение работы предприятий и т.п.) сыграло решающую роль в советской индустриализации.
Рассматривая отрасль за отраслью, Саттон показывает, что высокие темпы роста в период 19281955 гг. коррелируют с высоким уровнем западного технологического содействия. И наоборот, низкие темпы роста коррелируют с низким уровнем западного технологического содействия17.
Но работа Саттона интересна не только и, осмелюсь даже сказать, не столько этим. Не менее важно, что это исследование показывает, как конкретно «работает» то есть, интерпретирует эмпирический материал и сама подтверждается этим материалом экономическая теория.
Как станет видно ниже, Саттон обнаруживает, что с помощью импорта и копирования западной продукции, западных технологий, западного оборудования, западных производственных процессов, советская власть обходила в точности те барьеры, которые непреодолимы для плановой экономики из-за её неспособности аккумулировать и применять «рассеянное знание»18.
Исследование Саттона подчеркивает именно ту сторону аргумента о рассеянном знании, которой порой уделяется меньше внимания. Чтобы пояснить это, нужно со всей возможной краткостью напомнить содержание аргумента или хотя бы тех его аспектов, которые важны для понимания советской истории.
Для удобства изложения выделю в аргументе о «рассеянном знании» две стороны: (1) проблему бутылочного горлышка и (2) проблему метода проб и ошибок.
Проблема бутылочного горлышка
Допустим, что в социалистической стране есть центральный планирующий орган. Допустим также, что он способен собрать всю информацию о наличных ресурсах и все заявки потребителей. Собрав эти сведения, он сможет запланировать производство уже известных товаров и услуг с помощью уже известных технологий (в реальности будут сложности и с этим но, ради простоты изложения, это можно сейчас опустить).
Однако центральный планирующий орган, будь его руководители хоть семи пядей во лбу, не может запланировать производство ещё не придуманных товаров и услуг с помощью ещё не изобретенных технологий и способов организации производства. У планирующих инстанций не просто нет информации об этих товарах, технологиях, способах они даже и не знают, у кого эту информацию запрашивать. Будущие изобретатели и разработчики сами не знают заранее, что у них получится, и получится ли что-нибудь стоящее. Тем более, этого не может знать никто другой.
Следовательно, центральному планирующему органу придётся реагировать (корректировать план) по мере поступления предложений от изобретателей, рационализаторов производства и т. д. Если экономические решения принимает узкая группа руководителей центрального планирующего органа, многие полезные идеи будут отвергаться из-за неизбежной ограниченности времени, сил, опыта и кругозора любой небольшой группы людей. То, что руководители будут консультироваться со специалистами, не решает проблему: специалисты (или кандидаты в специалисты) тоже бывают разные, и руководителям самим придётся решать, каких специалистов слушать, а каких нет.