***
А события развивались. Крым бузил, отгородился блокпостами. Турецкий вал, Перекоп, Чонгар, Перешеек оседлали казаки, неравнодушное население и милиция из разогнанного киевского «Беркута». Появились заграждения из бетонных блоков, мешков с песком; окопы, стрелковое оружие. На керченской переправе пограничный контроль был утрачен. Депутаты проголосовали за отделение. Военных повсеместно блокировали. Никто не понимал, что будет дальше.
Говорили, не обошлось и без Путина. У Армянска была замечена тяжелая артиллерия Черноморского флота. А у нас было полное безвластие. Мы все время опаздывали. Разрекламированный поезд «дружбы» позорно бежал, боясь теплой встречи на вокзале. Крым уплывал. Он, конечно, если честно, никогда, не был нашим. Это все понимали, но говорить об этом, было непринято.
Лучше не вспоминать о нем. Как сейчас стоит в глазах: чопорная набережная Ялты, милый курносый нос Наташки Клинцевич, изрезанные бухты Севастополя, Алушта, Коктебель, походы с рюкзаком и палатками в Планерском все было исхожено, все было в памяти и родное. И вот как ножом. Обидно, но шансы остаться без большой крови там были мизерны. А крови я не хотел и поэтому смирился. Захотят в свободную Европу еще будут проситься к нам. У меня там, на флоте, в Крыму служил старший брат Иван, я им гордился по-настоящему.
Брату я писал: «Ваня! Решай сам! Выбор за тобой. Но помни у тебя здесь мать, отец, я и твой отчий дом!» Ивану на месте пообещали сохранение звания, выслуги, повышение жалования почти в три раза. У них нефти и газа до хрена, и для Рашки это нормально. У брата была комната с видом на море, жена, ребенок. Он решил, что присягу два раза не дают, и вернулся. Колебался до последнего, сомневался, но вернулся, хотя большинство его друзей и сослуживцев остались. Тут каждый делал выбор сам.
Когда он приехал, было очень радостно. Наш дом на улице один из самых приметных. Стены его возведены из старого Екатеринославского кирпича с клеймами «И. М». Дореволюционный кирпичный завод на Аптекарской балке ранее принадлежал инженеру Иону Михайловичу Майданскому. После разбора скотобойни, кирпичу на нашем доме была уготована вторая жизнь. На улицу смотрел солидный фронтон с полукруглыми окнами. В доме было очень просторно и даже в жару прохладно.
В тот раз к приезду брата веранду убрали свежими домоткаными половиками, я вернул к жизни угольный самовар, сварил аргоном новую трубу из нержавейки, вывел ее в окно. Пароход «Дмитрий Ульянов» при опробовании задымил классно, по-настоящему. Мать светилась, готовила котлетки, не по-киевски, но как она умеет. Сделала слоеные пирожки с нашими абрикосами. Отец достал из заветных запасов 3-х летний черно-красный «Спотыкач» горилку на лесном сборе. Вся семья была вместе. Это был настоящий праздник и гостей никто не гнал.
Все удивлялись, что он не остался, хотя должен был. По идее его бы никто не осудил.
Ну что вы пристали, урезонивала особенно ретивых, наша соседка Пелагея, опрокидывая третью рюмку Спотыкача, и подкладывая в тарелку добрую порцию пельменей. Не самый плохой выбор! Вам бы все сайгачіть, а родители як?!
Гости послушно кивали головой.
За встречу!
За возращение!
Пахло березовыми углями, лаял соседский пес, растревоженный весельем, веранда призывно светилась в ночи. Все соседи знали, по какому поводу мы гуляем.
Відмінний самогон!! Ах!
Все гости раскраснелись. Лица почти у всех были просветленные, добрые.
У нас сегодня чай в угольном самоваре!! хвалилась мать, и светилась как его начищенные бока.
А сыночки то у вас, как похожи! И куда с добром! Куда с добром! в унисон повторяли захмелевшие гости.
И было хорошо, и уютно.
«Сколько времени прошло, а глаза закроешь как вчера: Простой струганный стол, скамейки, застеленные толстыми покрывалами. Ночь, черные стекла, блики, резкий свет лампочки без абажура и милые родные лица». Когда все немного расслабились от выпитого, центр внимания переключился на Ивана.
Ну расскажи, как там Вань?! Такое не каждому в жизни доводится испытать!
Рассказ брата был неторопливый, степенный:
Я не интеллигент, россиянам в Крыму даже морды бил за плохие высказывания в сторону Украины. Но после референдума корабли и суда, которые находились в Крыму а это примерно половина флота Украины вышли из ее состава и присоединились к морским силам самообороны Крыма. Так проголосовали депутаты, и вроде как это выглядело законно. Ведь всегда была автономия. А дальше началось по нарастающей: корабль управления «Донбасс», спасательный буксир «Кременец», противопожарный катер «Борщив» перешли на сторону Крыма, России и подняли Андреевский флаг. К 20-му марта мы утратили контроль над корветами «Тернополь» «Хмельницкий» «Луцк» а к 22 марта флаги России были подняты над 54 из 67 кораблей, в том числе над 8 боевыми кораблями и единственной украинской подводной лодкой «Запорожье».
Иван с досадой утер пот со лба. Видно было, что он волновался и вновь переживал недавние события. Его никто не перебивал, и он продолжил с горящими глазами:
С нами никто на связь не выходил. Слова «Держитесь!», «Слава Украине!» и всё! А мы хотели достучаться до власти, чтобы корабли не бросали на произвол судьбы. С тем, чтобы нас либо вывели, либо дали другой внятный приказ, но нас бросили. У нас заканчивалась вода и провизия, а из Киева не поступало никаких указаний! Мы так долго не могли тянуть. Мы были в безвыходном положении. Что говорить, 25 марта был захвачен заблокированный в Донузлаве последний тральщик «Черкассы». В Севастополе не осталось военных кораблей под украинскими флагами. И вот я здесь! Я вернулся.
Отменный самогон, ветчина и пирожки с абрикосами лишь только отчасти скрашивали рассказ Ивана. Глаза его светились болью. Мы многого не понимали, но обида за безразличие и пораженчество были написаны на его лице. Это была правда украинцев, крымчан, русских, но истину в последней инстанции никто не знал, а может, ее и не существовало, так как резали по живому.
В Харькове все начало разваливаться. С работой стало неважно. Предприятия закрывались, шли массовые сокращения, а Ваня надеялся продолжить службу. Ему клятвенно обещали, что он не пострадает, если вернется.
Приехали корреспонденты из местной газеты «Время» бывшей «Красное знамя». Взяли интервью и расписали, какой он герой. Он не говорил про Рашку гадостей, им это не нравилось, но все равно он был герой. Что-то они потом просто дописали за него. Ваня прочитал и с досадой плюнул:
Щелкопёры, сволочи!! У меня же там друзья остались!
Из газеты только и вырезал что портрет. «Фейс» получился что надо. Он там такой веселый. Когда пришел, и когда его так встретили. Конечно! Но потом не заладилось. Работы не было. С трудом его все же удалось пристроить на ржавую посудину, буксирный катер «Новоозёрное» и то через одного старинного товарища отца. Это было счастьем, хотя конечно в деньгах и во всем остальном, он потерял и еще остался без жилья. Но так получилось, что обещали много, а потом сказали: «Ну, ты же видишь, что, творится, мы не виноваты. Кто же знал!».
Помню прощальный вечер. Отец затяжелел от выпитого, и мама пошла его укладывать. На веранде мы на время остались одни с Иваном.
Жили же нормально: работа! сыты, одеты, обуты, газ дешёвый, говорил брат, правда, вокруг жулье, но где его нет.
Безнадёга была полная! горячо убеждал я его. Единственная надежда оставалась, что после подписания ассоциации, Янукович будет вынужден начать нужные реформы. А когда она рухнула случился Майдан. От безнадёги он произошел, а не из-за чего другого. А в целом коррупция, Янукович тормоз! Был бы другой президент
Брат смотрел на меня, и лицо у него было каменное, холодное, и я чувствовал себя виноватым и маленьким.
При чем здесь Янукович?! возражал он. Если бы Яника на фонаре повесили страна бы гуляла, счастья прибыло?! безрадостно и горько спрашивал Иван. Считаешь после него пришли кристально честные?!
Это был удар под дых! Так случилось. Что после драки кулаками махать. Не зря говорят: «Срать и родить нельзя, погодить!».
Ваня, ни о чем не жалей! торопился выговориться я и чувствовал, как кровь приливает к лицу от переживаний и выпитого.
Посмотрим! неопределенно и хмуро говорил брат.
Точно, поверь!!
Хорошо тебе говорить! опять бросал он и смотрел на меня так, как будто я был в чем-то виноват.
Я не готов был продолжать разговор, спотыкач давал о себе знать. Я твердо верил, и это было главное, брат потом поймет, что я был прав!
Иван уехал работать на свою ржавую посудину. Стычки на юго-востоке разрасталась. Донецк, Луганск, Горловка, Славянск, Краматорск. «Майдановцы» пока выжидали и осторожничали. Путин взял разрешение на военные действия, и все гадали что будет. Но Рашка молчала, нависнув огромной глыбой на востоке, а ожесточение росло. Зуб за зуб! Люди шли стенка на стенку. Что вчера казалось невозможным, стало обыденным. Убить? Запросто. И с обеих сторон. Не конфликты война замаячила на горизонте. В это не верилось. Но какая война без солдата Наш Червонозаводской район тоже забурлил.
Пошла шумная патриотическая трескотня по телевизору и в печати: говорили о целостности Украины, о Родине, о долге, о коварных «москалях», и неминуемой катастрофе, которая стоит у порога, и почти сразу объявили призыв.