Князь видел это и сам, тем более, дедич смотрел вовсе не в ту сторону. Но Ходимира злило поведение Козарина, то, как он напоказ вытирал кровь с меча. Языком бы слизал ещё!
Где-то за русской ратью вновь заревел рог. По-иному, не так, как раньше. Ходимир, как ужаленный, повернулся лицом к руси.
Это ещё что такое? произнёс он сдавленно.
С пригорка, на котором сгрудилась рать вятичей, видно было далеко. И сейчас Ходимир ясно видел, как из леса за спиной у войска брянского наместника выходит, блестя доспехами и начищенные железом клинков, ещё одна дружина не меньше трёх сотен воев.
Черниговцы, цепенеюще ответил Вадим Станиславич.
Кто-то из князей, подтвердил Ходимир.
Откуда они взялись? изумлённо бросил Вадим. Видно было, что ему очень хочется сесть на коня, чтобы с седла поглядеть. Неужто половцев разбили уже?
Разбили не разбили чего теперь гадать-то, отмахнулся князь. Сейчас нам во втором суступе тяжело придётся.
Не вытерпел, мальчишка, с лёгкой неприязнью и вместе с тем восхищённо сказал Рогдай.
Наместник только что вернулся с поля, бросил поводья зброеноше и спешился, когда услышал рёв рога. Рогдай не Ходимир, ему не было нужды гадать, кто это трубит он знал и так.
Княжич Давыд.
Давыд Святославич, сын черниговского владыки, сыновей великого князя.
И ведь просил же пождать в лесу, пока знамено не дам, бурчал Рогдай.
Просил.
Да только не указывают наместники князьям, князья сами решают, где им быть, с кем и когда сражаться. Это их право, данное им кровью, текущей в их жилах. Кровью потомков богов.
Да и невесть как решил бы ещё и сам Рогдай на месте Давыда Святославича. Может и тоже не стерпел бы и бросил воев в бой, очертя голову.
Если бы был княжичем во главе дружины.
Если бы был таким же молодым.
Давыд Святославич подъехал ближе, спешился, бросил поводья отрокам и повернулся к замершему на месте Рогдаю.
Здравствуй, наместниче, сказал он, весело скалясь в улыбке. Светлые, жидковатые ещё усы, выгоревшие на солнце, раздвинулись, блеснули зубы. Я вот поглядел-подумал, да и показалось мне, что излишне ты много вежливостей разводить против этого сброда лесного.
Здравствуй, княже, ответил наместник без обиды вестимо, в восемнадцать лет только так и думать, как Давыд. Пока молодой. Это мы так, силы только попробовали пока что.
Ну и как, попробовали? Крепки вятичи?
Крепки, конечно, не без того, согласился Рогдай без смущения. Особенно вон те, что по краям стоят. Это и не вятичи вовсе. С теми вон, справа, я сам перевелся, полочане это. А про левых вои говорят варяги да лютичи.
Вот как, протянул Давыд удивлённо. Подумал несколько мгновений, потом тряхнул тёмно-русым чупруном. А, ладно! Сейчас во второй суступ пойдём, там и поглядим, что за варяги да лютичи там, и откуда они взялись.
Рогдае Ратьшич! позвал вдруг сзади голос, от которого наместник вздрогнул.
Шварно!
Надоедливый мальчишка, которого он послал к князю, вернулся из Чернигова вместе с подмогой и с мечтами о подвигах. Сегодня большого труда стоило приглядеть, чтобы и он, и Неклюд не сунулись, очертя голову, в первый же суступ.
Чего ещё? рыкнул Рогдай, не сдержась.
Гонец до княжича! Из Чернигова!
Какой ещё гонец? От кого? искренне удивился Давыд, изломив тонкую бровь. Мы ж совсем недавно от Чернигова выступили!
От князя, говорит, от Святослава Ярославича.
Гонца Давыд узнал сразу.
Лют! воскликнул он изумлённо. Ты ли?!
Гонец был краше в домовину кладут. Стегач разорван так, слово его барсы когтями драли, в грязи и пыли, на рассеченном ухе запеклась кровь, рука наспех перевязана грязной от засохшей крови пыли тряпкой. Гонца шатало. Приблизясь к княжичу, он отбросил в прибитую ногами траву седло видно, пал конь по дороге невдалеке, а седло бросать жалко стало. Загнал коня Лют.
Плохо дело, Давыде Святославич, выговорил гонец, и его вдруг повело в сторону. Разбили нас половцы на Альте.
Отец?! встревоженно воскликнул Давыд. Братья?!
Жив Святослав Ярославич, хрипло ответил Лют, откашливаясь и сплёвывая в пыль тягучую густую слюну. И княжичи живы. Бересто тебе отец прислал, там всё сказано.
Выдавленные на берёсте буквы плясали перед глазами, как живые. Дочитав до конца, Давыд уронил бересто под ноги и выговорил неживым голосом:
Не будет боя. Трубите в рога, зовите Ходимира говорить.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ГНЕВ
1
Изяслав прискакал в Киев на четвёртый день после разгрома всего с тремя сотнями дружины и младшим братом Всеволодом. Промчался в ворота, вихрем пролетел по улицам города на Гору.
Заперся в терему туча тучей.
Пил вино как воду, глядел мрачным взглядом в окно. Княгиня Гертруда сунулась было в изложню, но, наткнувшись на мрачно-свирепый взгляд мужа, тут же отступила. Тихо прикрыла дверь, оборотилась к сенным девкам, сделала страшное лицо. А после, отведя в сторонку доверенную сенную боярышню Марию, дочь тысяцкого Коснятина, жалобно посетовала, качая головой:
И чего с ним такое?.. С братьями опять рассорился, что ль? Ох, этот Святослав
Да нет, матушка княгиня, Мария скорбно поджала губы. Тут дела похуже
Цо?! ахнула княгиня, прижав руки к сердцу. От волнения у неё прорезался ляхский выговор, почти уже и забытый за время жизни в русском городе. Языки русский и ляхский отличались друг от друга мало, и русичи с ляхами свободно друг друга понимали, но отличить на слух две речи было всё-таки можно.
Чего, чего боярыня уже всё знала, не зря в любимицах княгини ходила. Разбили наших половцы на Альте, вот что
Откуда знаешь?! княгиня вцепилась в Марию мёртвой хваткой. Маша!..
Вои говорили, Мария осторожно высвободила рукав из княгининых пальцев. Мало кто и спасся-то из киян
Кто говорил?! Веди сей же час!
Княжий лекарь как раз менял Туке повязку на плече, не обращая внимания на ругательства гридня, отдирал присохшую к ране тряпку. Гертруда ворвалась в гридницу, гридни повскакивали, бледнея на глазах. Тука тоже попытался было вскочить, но лицо его искривилось и побелело, а ноги подкосились.
Княгиня властно махнула рукой сиди, мол. Сама упала на лавку рядом с гриднем, вцепилась в него так же как недавно в боярыню откуда и сила-то взялась в тоненьких пальцах?!
Рассказывай!
За её спиной гридни под свирепым взглядом сенной боярыни по одному просочились наружу небось в молодечную подались, к младшим воям, подальше от великой княгини с безумным огнём в глазах.
Рассказывай! повторила Гертруда, сверкая глазами.
Чего рассказывать, буркнул гридень неохотно, отводя глаза и морщась лекарь продолжал ковыряться в ране. Побили нас, крепко побили Всеволожи вои, кто спастись сумел, до Переяславля доскакать, те в городе заперлись, сам Всеволод-князь с нами бежал, а наших наших половцы по шляху вёрст сорок гнали да и рать наша пешая погинула вся кого не побили, тех в полон забрали И в конной рати все ранены, ни единого невережоного не осталось.
А Святослав?! подавленно спросила великая княгиня, мгновенно поняв главное.
А что Святослав? опять поморщился Тука. Его вои нас и спасли кабы не его рать, так и мы бы глядишь, в полон угодили.
Как это? не поняла Гертруда.
Святослав только с младшей дружиной в битве был, его рать подойти не успела, неохотно ответил гридень. Вестимо кому охота про глупость господина его жене рассказывать. И смоляне не успели Потому и побили нас половцев вдвое больше оказалось, чем мы думали тысяч десять небось, а то и пятнадцать.
Рука княгини бессильно упала, выпустив рукав гридня. Тука вмиг воспользовался этим, чтобы отворотиться, подставляя увечное плечо лекарю, словно бы говоря ничего я тебе, матушка-княгиня Гертруда Болеславна, больше не скажу. Что сказал, то и сказал, того и хватит.
Да как же тогда Святославичи вас спасли-то? не отставала княгиня.
Да как, всё так же неохотно, не оборачиваясь, ответил гридень. Бежали мы от половцев со Святославом-князем вместях до самого Днепра а там лодьи с черниговскими воями. Они половцев и отогнали. А князь наш с братом своим поругались, да по разным городам и разъехались: мы в Киев, а Святослав Ярославич с ратью в Чернигов.
Скрипнул зубами и, видно уже не в силах сдержаться даже в присутствии княгини, выругался столь затейливо с поминовением всех дальних и не очень дальних предков и потомков лекаря, их привычек и воспитания, что и Гертруда, и Мария обе покраснели, как маков цвет.
Лекарь невозмутимо взял с лавки чистое полотно и принялся повязывать гридню плечо.
Дверь отворилась, на пороге стоял переяславский князь. Гертруда невольно подалась к нему навстречь отчего-то младшему деверю она всегда доверяла больше, чем Святославу.