«На дело» Коля всегда ходил в чистенькой с иголочки, форме. Демонстративно никогда не носил оружие. Никогда не вытаскивал пистолет, даже когда врывался в очередную «малину» с облавой. Но все знали, что оружие было при нем всегда. Однажды, когда бандит, думая, что Коля безоружен, бросился на него с ножом, то в мгновение ока получил пулю в глаз из откуда-то появившегося в руке у Коли «Макарова». Коля был левша и стрелял левой рукой. Коля также демонстрировал всем своим видом, что призирает спорт и всякую там спец. физ. подготовку. Был он невысокий, худой, узкогрудый, узкоплечий, с широким, как у женщины, тазом. Но со своей хилостью и слабосилием, он также хитрил, как и с оружием. Так, когда наш вездеход остановился на минуту на берегу Океана, чтобы мы смогли сходить по малой нужде, Коля, медленно прохаживаясь вдоль берега, выбирал большие камни гальки и легко разбивал их резким ударом своей узкой ладошки (тогда каратэ только еще завоевывало Запад и первым восточное боевое искусство пришло на Советский Дальний Восток). Воров и бандитов, как говорили в отделении, Коля брал легко без выстрелов и заламывания рук. И это была не смелость, и не дерзость, а, какая-то особая, беспардонная наглость, перед которой терялись и бывалые оперы («Нарвешься ты, Коля, на пулю или нож со своей «тактикой», говорили они ему после очередной, блестяще проведенной Колей операции), и заклятые мокрушники Смешно даже представить, что старлей Коля мог бы сейчас, в 2018 году так, нахрапом, взять бы хотя бы мальчишку-рэкетира, промышляющего тем, что отбирает гроши у старушек, торгующих на улице сигаретами: как минимум, струю из газового баллончика получил бы в лицо или пули из травматика!
Остался один из нашей опергруппы охотник-артельщик, он же водитель вездехода. Я о нем ничего не знал. Но был он, наверное, из людей, которые четко и хорошо выполняли приказы начальника. Так, ему приказали доставить нас в указанный пункт как можно скорее он это делал, и делал неплохо. Ему приказали, конечно, метко стрелять по бандитам. Уверен, что и это он бы выполнил безукоризненно, ничуть не задумываясь, что стреляет по людям, которые может быть совершенно случайно оказались на преступной тропе (что, кстати, и случилось с Ульгучье).
Несколько слов и о себе сказать, видимо, нужно. Было мне в ту пору 24 года. Я закончил Хабаровский медицинский институт, 6 месяцев специализации по судмедэкспертизе при Краевом Бюро судебно-медицинской экспертизы, и был направлен работать в Николаевск-на-Амуре. К тому времени был женат, детей не было. Занимался активно спортом был мастер спорта по боксу и перворазрядник по морскому многоборью (при институте была военно-морская кафедра). Кроме города, получил еще пять районов, расположенных в тайге, на границе с Аяно-Майским хребтом и по побережью Тихого Океана. Случай с Ульгучье, который я здесь описываю, произошел в первый год моей работы. Но я успел уже понять, что и почем в преступном мире моих участков. Был взрыв на колбасной фабрике ночью уснул дежурный, так потом всем Управлением милиции и плюс взводом солдат, отделяли колбасный фарш от мяса, костей и внутренностей дежурного Был взрыв в шахте на золотом прииске, наверное, до сих пор ищут голову одного из погибших. Это я вскрывал труп японца, принца крови и определил, что в крови и органах трупа содержится десятикратно-смертельная доза четыреххлористого водорода (а Савчук нашел преступника; нас тогда в Токио принимала сама императрица подробнее расскажу в другой раз!). Были в первый год работы у меня и такие, характерные для нашего района экспертизы: серийное убийство детей высших партийных и советских работников, об этом случае я говорил выше, и написал рассказ. Вскрытие и идентификация трупа японского разведчика, высаженного на нашу территорию и замершего на скалах во время прилива (было это в ноябре).
Японец был экипирован под охотника, при нем были даже шкурки соболя, добытые, как установила специальная экспертиза, не в нашей тайге.
Тянули в поселке геологов Сусанино как-то асфальтную дорогу и втерли в нее «случайно» участкового милиционера. Тоже, потом, для меня работа. Валяли в районе Мариинска для японцев корабельные ели, привязали на досуге к сведенным бульдозерами верхушкам двух таких елей бригадира верхнюю половину туловища к одной ели, а нижнюю к другой и медленно бульдозеры разъехались в противоположные стороны, ели же выпрямились. Останки несчастного были разбросаны в радиусе 100 метров! В порту Де Кастри по пьянке мичмана одного судна отпустили на простыне между двумя пришвартованными друг к другу сухогрузами, борта которых то сближались, то расходились на волнах, терлись друг о друга. А сколько было резанных, рубленных топором, стреляных изо всех видов оружия времен двух последних войн, гражданской войны и Халхин-Гола?! Ну, да ладно! По молодости рвался в дело вместе с оперативниками. По-дружески меня брали с собой, иногда давали прокурорский кольт, образца 1837 года Трупы вскрывал, чаще всего, где придется: в глухой тайге, на вырубках, на берегу и островах Тихого Океана
Японец был экипирован под охотника, при нем были даже шкурки соболя, добытые, как установила специальная экспертиза, не в нашей тайге.
Тянули в поселке геологов Сусанино как-то асфальтную дорогу и втерли в нее «случайно» участкового милиционера. Тоже, потом, для меня работа. Валяли в районе Мариинска для японцев корабельные ели, привязали на досуге к сведенным бульдозерами верхушкам двух таких елей бригадира верхнюю половину туловища к одной ели, а нижнюю к другой и медленно бульдозеры разъехались в противоположные стороны, ели же выпрямились. Останки несчастного были разбросаны в радиусе 100 метров! В порту Де Кастри по пьянке мичмана одного судна отпустили на простыне между двумя пришвартованными друг к другу сухогрузами, борта которых то сближались, то расходились на волнах, терлись друг о друга. А сколько было резанных, рубленных топором, стреляных изо всех видов оружия времен двух последних войн, гражданской войны и Халхин-Гола?! Ну, да ладно! По молодости рвался в дело вместе с оперативниками. По-дружески меня брали с собой, иногда давали прокурорский кольт, образца 1837 года Трупы вскрывал, чаще всего, где придется: в глухой тайге, на вырубках, на берегу и островах Тихого Океана
Ну, да я сильно отвлекся от главного героя рассказа последнего из Ульгучье.
Итак, мы впятером (не считая водителя-стрелка) выехали из города ранним, осенним солнечным утром. Все другу друга знали отлично, поэтому притирки никакой не было. Каждый прекрасно знал, куда и зачем едет. Вяло пошучивали друг над другом «Попрощался ли ты с женой?», «Кому достанется твой тулуп?» Об оперативном плане взятия преступников не было пока сказано ни слова, только участковый (да, добавлю, мужик он был ярко рыжий и конопатый, конопатым было все его тело, и все оно было покрыто рыжей шерстью, которая вылезала из-под воротника рубашки и сплеталась с огромной рыжей бородой (которую ему почему-то разрешили носить), ворчал, что его не послушали, что нужно было ехать ему одному и он все бы уладил
А мальца зачем с собой взяли? Доктора? Под пули! Это он обо мне.
Как зачем? невозмутимо отозвался Савчук. Ради спирта!
(Все в милиции и прокуратуре знали и любили спирт, который отводился на вскрытие трупов, и который я всегда возил с собой в энном количестве). Так, пронеслись мы через первые километры, залитой солнцем и еще совсем зеленой тайги. Старлей Коля, вечно в подобных ситуациях, чтобы скоротать дорогу, над кем-нибудь подтрунивал, но никогда не позволял подтрунивать над собой. Сейчас он выбрал своим объектом хнычущего участкового.
Говорят, Прокопыч (участкового звали Гавриил Прокопович Проценко), начал Коля, ты валуны на своем участке в гравий превращаешь, кроша их о свой лоб
Нет, я их между ладошек растираю, невозмутимо отмахивается от Коли участковый.
Ладошки у тебя дай боже! продолжает Коля. Неужели и все такое же большое?!
Интересуется, многозначительно ехидничает Савчук
Вот так и ехали. Меня лично забрасывали все как один одним единственным вопросом «Сколько взял с собой спирта?»
Всем хватит! бодро, по- хозяйски довольно, отвечал я, ибо любил угощать коллег за счет Государства (сам я не пил, а руки привык мыть с мылом, а не протирать спиртом, даже после самых гнилых в прямом смысле этого слова «клиентов»).
Первый перекур сделали, когда кончалась тайга, и начиналось побережье Океана. Воздух уже был другой, другого мира: тревожного, манящего своей бесконечностью и открытостью, своей мощью. Все вывалили из машины и начали готовить полянку, а на ней стол и сиденья из валежника. Я в этом участие не принимал, ибо числился все же гостем (по штату в опергруппе не должно быть врача) и имел свою задачу вовремя выставить спирт. Стол завалили богато от украинских домашних пирогов и свиной колбасы Прокопыча, до копченой севрюги и чавычи, Савчука. Зелени было тоже предостаточно: лук, чеснок, черемша. Надюша обеспечила Колю японской салями (которая на этом импровизированном столе и в окружении добротных отечественных продуктов выглядела жалко и нелепо). Налегли мощно. Не столько на еду, сколько на питье медицинского спирта! Пили 96% спирт, не разбавляя его водой. Выпивали военного образца алюминиевую кружку залпом, да еще смаковали, и меня хвалили, что не жмот! Так как время было в обрез, с трапезой быстро покончили и стали грузно заваливаться в машину, каждый, ища для себя уютную «норку» среди ящиков, канистр, баллонов, топоров, стальных канатов, овчинных тулупов, и прочего добра, которого всегда не мало в вездеходе геологоразведки.