Как варка пива, сравнивал Руф. Если к ячменю добавить, например, мяту, то получится другой вкус.
Да-да, вот именно! Достаточно изменить всего один элемент, и итоговый продукт будет каким-то образом отличаться от исходника, он замолчал и с интересом посмотрел на собеседника. Я даже не думал, что стражник сможет меня понять. Прости, но порой назвать вас разумными язык не поворачивается, Руф улыбнулся.
Твое порой это даже комплимент, Мортимер коротко хохотнул в ответ.
Почти весь перелет они сидели за столом, обсуждая всевозможные вопросы, связанные с Солтисом, начиная с поддельных динариев, в сплав которых вливали три четверти железа и только одну серебра (вместо положенной половины), и заканчивая слухами о подпольных крысиных боях. Мортимер с огромным интересом объяснял причины принятия советом не всегда однозначных решений, но также обдумывал позицию человека, совершенно далекого от политики, подмечая их важность. Когда принесли обед, оба замолчали, занявшись приготовленной поваром едой.
Послушай, догрызая сваренный перец, начал алхимик, а что побудило тебя стать стражником?
Не понял? пережевывая кусок хлеба, переспорил Руф.
Ну, почему ты, к примеру, не музыкантом стал, или инженером или еще кем-нибудь? Не пойми неправильно, но мне кажется, ты смог бы раскрыть себя лучше в другом деле, нежели в охране, Руф отложил ложку и откинулся на спинку кресла.
Не знаю, он на ненадолго задумался, с закрытым ртом вычищая языком кусочки овощей, застрявших между зубов. Была у меня такая мысля, но тот ниче не попишешь. Ты шкед ещё и делаешь что угодно. Мой батя с детства отдал меня в академию, и понеслось, он взял кружку с вином и сделал глоток. У меня в семье все служили. А я что лучше что ли? Сначала тринадцать лет академии, потом пять лет в голубой страже, то есть в этой полиции вашей. Потом сам вызвался на войну с восточной Империей
Княжеством, поправил его Мортимер.
Княжеством?
Да, Княжеством. Во главе государства стоит князь, и там совершенно другая система чинов и всего остального, но это неважно. Пожалуйста, продолжай, Руф искоса поглядел алхимика сверху вниз, качнул плечами и вернулся к истории.
А на чем я он замычал. Война. В общем. Потом вернулся в Солтис с батей пожил жил опять голубая страда. Остались после него кошель монет и до Нда. Ну и через деcять девять Не, десять. Я тогда же с долгами расплатился. Ну я прошел подготовку у Багровых мечей, стал в ряд с пятеркой лучших, он схватил оставшийся кусок хлеба на столе и закинул его в рот. Я всю жизнь в армии. Вот и все, Мортимер внимательно всматривался в лицо стражника, потирая кадык.
Ты упомянул об отце, о том, что он умер так? Руф кивнул. Хорошо, то есть не очень. Но ты меня понял. Если не секрет, то что с ним случилось? стражник откашлялся.
Нет тут секрета, он отвернулся к окну, ища нужные слова. Про Красную чуму слышал?
Вырезавшую несколько деревень на севере?
Ага, он тяжело вздохнул, про нее. Батю выставили в оцепление одной из деревень. Выдали маски и припасов на семь дней, допив двумя большими глотками оставшееся вино, он смотрел, как последние капли переливаются по дну кружки, и ненадолго затих. В самой деревне еда заканчивалась, поэтому местные полезли ночью через ограждения и воровали припасы стражников. В итоге зараза вышла за пределы, и с приходом смены почти весь состав был уже мертв, он повременил с ответом, в том числе и мой отец Мортимер от безысходности потер шею.
Оу ну. Соболезную.
Забудь, отмахнулся Руф.
Я помню, читал об этом в библиотеке. Там же, кажется, потом сожгли все, чтобы болезнь не распространилась.
Ага. Но то, что в тот раз там оставались живые люди, Империя помалкивает, глаза Мортимера округлились.
Живые? Ты уверен?
Так стражник сказал. Один из выживших. Дебилизм.
Почему?
Потому что его же сжигать деревни потом и направили. Говорил, что до сих пор видит, как к нему тянутся обгорелые руки.
Но это бесчеловечно
Цель оправдывает средства, холодно подметил Руф. Огонь или новые жертвы. Лучше уж так, чем блевать кровью.
Впервые за много лет Мортимер наткнулся на разрыв в логической цепочке. Что мешало поставить ограждение за пару километров от места заражения? Стражников потребовалось бы больше, но это позволяло изучить болезнь и создать лекарство. Император обязан был выделить время, но посчитал, что вычеркнуть проблемы разом это верное решение. Почему?
Впервые за много лет Мортимер наткнулся на разрыв в логической цепочке. Что мешало поставить ограждение за пару километров от места заражения? Стражников потребовалось бы больше, но это позволяло изучить болезнь и создать лекарство. Император обязан был выделить время, но посчитал, что вычеркнуть проблемы разом это верное решение. Почему?
Его размышления прервал вышедший из каюты пилота Парнс. При виде командира Руф неохотно встал с кресла и отдал честь.
Мы прибываем на место, объявил капитан. Всем собрать манатки и быть готовыми к выходу. Руф.
Да, капитан, ответил тот.
Оповестишь личный состав на дирижабле.
Слушаюсь, капитан.
Парнс посмотрел на него неизменно пустым взглядом и прошел мимо, оставив шлейф от плотного запаха слизневого мазла и выкуренных самокруток.
Он про гуталин слышал? спросил алхимик, зажимая нос.
Хер его знает, ответил Руф и сбоку от кресла взял походный мешок. Ушел, сказал он и направился к дверям, за которыми отдыхали багровые мечи, оставив алхимика.
Фораминис расположился посреди поля, простиравшегося на многие километры вокруг во все стороны света. Идеально ровное отверстие размером с целый город смотрело единственным оком на тучи, заслоняющие голубое небо. Казалось, будто сам Орион смиренно наблюдал за обыденным процессом в ожидании неизбежного прихода дождя. Через час дно имперского дирижабля коснулось земли неподалеку от Фораминиса.
С момента обнаружения отверстия никто из прославленных умов Империи так и не взял на себя смелость объяснить причину его возникновения, выдавая только притянутые за уши предположения. Мортимера подначивала недальновидность ученых. На собраниях настойчивый молодой алхимик, невзирая на запрет открывать рот поперек старшим коллегами, открывал его, из-за чего не раз был выведен охраной. Однако со временем, половина ученых прислушалась, настаивая на организации полноценной экспедиции. Фройлер де Рас (тогда ещё глава научной гильдии) до последнего препирался от этой, обосновывая нецелесообразность траты ресурсов на «дыру в земле». Он предложил взять всем лопаты и вдоволь наиследоваться выкопанными червями. По итогу он сдался под натиском большинства и выдвинул на совете предложение.
Мортимер остался доволен, но не рад. Вместо пары-тройки дирижаблей, битком набитых учеными, Империя выделила всего один с пятью членами научной группы и десятком солдат. Но даже этот, казалось бы, неприятный факт, не подавил стремление алхимика быть первым, кто изучать находку.
Как только двери дирижабля открылись, он схватил наплечную сумку с записями и ринулся к краю бездны, с трудом проталкиваясь сквозь столпившихся на входе багровых мечей. Капитан вышел следом. Он ощупал землю, оглядел небо и повернулся к выходящим стражникам.
Руф! рявкнул он.
Да, капитан, отозвался багровый меч из общего строя.
Проследишь за алхимиком, приказал Парнс. Остальным тридцать минут на обустройство лагеря. Выполнять, стражники приставили кулаки к груди и приступили к работе.
Руф пропускал идущего перед ним капитана, ощущая вонь масла и жженых трав. На сжатом кулака кожа натянулась до предельной отметки. Ещё чуть-чуть и она бы лопнула, оголив неоднократно ломавшиеся кости. На Руфа упал черствый, как недельная буханка хлеба, взгляд.
Ещё секунда и отправишься под арест, предупредил Парнс. Багровый меч, удирал себя в грудь и, будто толкая старую телегу, побежал за алхимиком
Фигура Мортимера статично застыла на горизонте. Руф сбавил темп. С каждым шагом шумный лагерь оставался все дальше. Изредка ветром приносило команды Парнса.
Тебя, сука, и на луне услышишь, пробормотал Руф, склонив голову.
Постепенно усиливалось ощущение, будто кто-то мастерской рукой вырезал из реальности кусочек обыденности. Проходя поле метр за метром, Руф озирался, с нахмуренными бровями ища его. Тут он остановился, поглядел под ноги и поводил сапогом по траве, но не услышал шороха. Краем глаза заметил пролетавшую птицу, но ни взмахов крыльев, ни голоса. Их звучание пропало. Из всего слышался лишь нарастающий звон в ушах.
Зигмунд Тейн писал об этом месте: «Даже водопад не осмелился бы шуметь». Поляна, где находился Фораминис, словно погрузилась в бездыханный сон, огородившись от мира высокими скалами и накрыв себя одеялом из сочно-зеленой травы.