А Володька вон Маяковский, хоть и был с ярко выраженным поэтическим талантом, вдвоём, на пару шарили Лилю Брик с её мужем, блудливую некрасивую дэ. Я не понимаю такого верзла. Не чета ему Сергей Есенин догадался, прикиньте, баб молодых красивых заставлял постель ему греть, когда в Петербурге холод стоял зимой, а дров греть печку не было, вот это действительно гениальный поэт; а если б я был гениальным поэтом с такой сумасшедшей популярностью у прекрасного пола, да я бы их пачками трахал каждый день, исключительно красивых девушек, и в штабеля укладывал возле сарая, и друзьям бы одалживал за рубль двадцать в час, чтобы было на что привезти из-за города дровишек А то мотыжь тут чужую жену что за удовольствие, не понимаю; это всё равно что кто-то посторонний и чужой человек наелся в столовой (помните советские столовые? Плохой запах, тарелки немытые), а ты после него стал эту тарелку с остатками картофельного пюре из плохой картошки, пролежавшей до Нового года и в какой остался один крахмал, с пророслями (это такие белые ростки, кто не в курсе, картофель даёт зимой), глазками и гнильцой, приготовленной на воде и маргарине, начал такую тарелку облизывать Вот, образно выражаясь, что значит ебать замужнюю после десяти лет, состоящую в локальном ауте, то есть браке, даму А она в качестве компенсации за такой уродливый формат интим-семейной жизни родила двух дочерей, и они выросли в красивых барышень, при виде которых у Виктора и прочих беспонтовых амплоидов текли слюнки, поняла после сорока, что всё, пиздец котёнку, больше какать не будет то есть жизнь прошла между работой за копейки, кухней, пьянством и мордобоем, а она даже настоящего женского счастья и наслаждения в житии с мужчиной не потрогала по-взрослому, что за это время никаких отношений с мужем, после низкокачественных и очень редких случек по пьяни она только научилась себя чувствовать ущербной, фригидной, закомплексованной недотыкомкой, у которой со временем сформировалась негативная реакция на близость с мужчиной, особенно когда Петя в пьяно-омерзительном виде лез к ней: «Давай, сука, исполняй супружеский долг», и она лежала бревном, когда супружник, дыша перегаром и табачной вонью в лицо, совал полувялого в её ничего не чувствующую половую щель, однако ещё молодое тело хотя и рожавшей женщины требовало настоящего мужского внимания, поэтому, чтобы заглушить и притупить постоянный зуд детородного отверстия, заполненного по такому случаю вечной мерзлотой и пустотой, наросшими по стенам сталактитами, а также голодное до мужского касания тело, она и начала употреблять алкоголь пьяной оказалось раздвигать ноги легче, тем более начали попадаться левые «пассажиры» помоложе и как мужчины с твёрдыми хуями, от которых она изредка получала всё-таки какое-никакое удовольствие, быстро пристрастилась к алкоголю он снимал все внутренние комплексы и запреты и начала пить: сначала на работе, торгуя на рынке одеждой у частного предпринимателя, с «девчонками», по большей части «разведёнками с прицепом», такими же несчастными недотыкомками, как она, а когда её оттуда частный предприниматель выгнал за то, что они с напарницей Светкой пропили кожаный женский плащ («Такой шикарный, на меховой отстёгивающейся подкладке, с рыжим, из ондатры воротником», не раз вспоминала она, поддатая, за кухонным разговором), хозяин её выгнал без выходного пособия, а Светку не выгнал, потому что та ему делала минет, а она отказалась даже по пьяни было в падлу делать его этому жирному ублюдку («Я Пете своему за двадцать лет ничего не делала такого, ещё этого не хватало сосать грязный хуй, который ещё и не стоит толком и от которого воняет алкогольной скверной, а тут его сосать у какого-то жирного сального фуфела в подсобке это надо быть самой (ударение на втором слоге) грязной, неразборчивой сукой»); потом дома, с мужем и его приятелями-алкотронами, заливая водкой своё женское горе, сначала понемножку, а потом всё больше и больше, не заметив, как выросли дочери, а когда это у них получилось, иллюзия их семейного счастья, и так-то вся насквозь дырявая, без основного его компонента секса и подпитываемая целью вырастить дочек, окончательно исчезла и вылезла во всей неприглядной красе истина, что они с Петей чужие друг другу люди, однако в силу привычки и большого многолетнего жития бок о бок срослись уродливыми узловатыми корнями в некоторых местах, как неправильно срастаются кости и расстаться невозможно, и причиняют при неправильном положении боль и неудобство, и любви, о какой так мечталось летними ночами в шестнадцать лет, и в помине не было, и осталась только голимая бытовуха: помыть грязную посуду, постирать в стиральной бошмашине грязные Петины трусы, приготовить тезиво (в смысле, пожрать), пропылесосить постель, занавески и затоптанные гостями ковровые дорожки Но она бы и это терпела а куда деваться немолодой, сильно пьющей даме с двумя полувзрослыми барышнями? и закрывала глаза на ложь отношений, скреплённых многолетней привычкой, если б у Пети с молодости от систематического злоупотребления водкой, низкокачественным разбавленным спиртом, захлестнувшим Россию в 90-е годы прошлого века, самогонкой и суррогатными спиртовыми напитками типа «Летнего сада» из ларьков, не сформировалась ранняя импотенция, а на её основе не развился алкогольный синдром ревности, иногда вполне обоснованный, и он начал регулярно после возлияний стучать ей по лицу кулаками. После чего, проснувшись однажды с угара утром, когда лицо у неё было особо хорошо отшлифовано Петиными кулаками, с багровыми, фиолетовыми синяками под глазами, она решила: всё, хватит, терпение иссякло, решила с ним развестись и выгнать из дома, хотя это было не так просто, потому что он уходить никуда не собирался, он вошёл во вкус такой жизни, обвиняя её, что раньше времени превратился в жалкого импотента индекс пятьсот (я такие индексы придумал: они будут встречаться в других моих рассказах и повестях), и отчасти был прав, потому что она была ханжа бывшая комсомолка советской эпохи и как любовница нулёвая, но только отчасти, так как и от мужчины много, если не на 85%, зависит развить свою женщину в сексуальном плане, а чего он мог развить, когда сам был невежественен как любовник, боялся и втайне ненавидел женщин, был груб и циничен как в общении, так и в интиме в общем-то, как и многие из мужчин, когда дело доходило до постели Тем более, положа руку на сердце, какой может быть полноценный секс, когда современный мужчина испытывает биологический страх перед женщиной; грубо говоря, мужики баб, особенно их современную поросль, деформированный вариант феминизированную российскую городскую даму, боятся, как суслик змею. У которых, глядя со стороны, особенно в стольном граде, можно предположить, что у них между ног и женского полового органа не существует как такового, а гладкое место, как у кукол из «Детского мира».
Поэтому однажды утром, с похмелья и с синяками под глазами, задумалась она над своей ущербной колченогой жизнью российской замужней женщины, так хорошо задумалась выпила литра два пива, заначенного мужем на похмелье, и решила: «Ну её в задницу такую жизнь, пора гнать этого ублюдка из дома. Девчонки выросли: одна из семьи ушла жить на съёмную квартиру, вторая тоже туда же смотрит и даже ещё дальше И останусь я нах никому, даже этому уроду, не нужна, особенно когда сопьюсь и состарюсь, превращусь в уродливую старуху-алкашку, он меня тогда вообще замордует». И оргазмов никогда не было с этим козлом, только от пальца, да вон совсем недавно у младшей дочери в тумбочке нашла резиновую игрушку вот до чего умные импотенты на Западе, додумались, голодным бабам начали в магазинах продавать самотыки, чтобы подсластить пилюлю одинокой, невостребованной со стороны мужчины женщине. А в Москве вон, говорят, основными покупательницами таких искусственных утешителей для дам являются молодые девушки, поэтому и население не растёт: мужики алкаши, обжоры, импотенты, бабы избаловались резиновыми самотыками, и друг другу не нужны тут никакие путинские денежные подачки не помогут И выгнала не понятно, как только у неё хватило сил; девчонки помогли выкинуть пьяного папашу за дверь. Он сначала начал в дверь колотить: «Открывай, скотина португальская, а то дверь вышибу». Она вызвала ментов, те приехали, закрутили Пете руки за спину, в машину и на сутки. Через трое суток он пришёл с «суток», у двери сумка из поливинила стоит, такая вместительная, с какой челночники на вещевые рынки ездят за товаром. В ней его барахло и записка: «Уёбывай на хуй, козёл, и чтобы духу твоего здесь больше я не почувствовала!» Пете ничего не оставалось, как взять сумку и уехать жить к матери: его мать с Тамаркой были на ножах, терпеть не могли друг друга; свекровь даже и не появлялась у них никогда. И девчонки бабушку да ну её в задницу, эту старую сварливую скупую лошадь! тоже не очень-то любили. Поэтому Тамарка мне все такие безрадостные в высшей категории новости из своей с Петей поганенькой жизнёнки и сообщила, последнюю каплю она слила. Это произошло две недели назад, и теперь, как она добавила, «я свободная женщина», дескать, смысл такой дать, не терзаясь сомнениями в целесообразности поступка, другому мужчине.
***
Пришёл я вечером, когда город уже слегка припорошило серым пеплом сумерек и зажглись то тут, то там, говоря языком поэтов Серебряного века, первые звёзды они реально там висели: я, пока шёл, насчитал аж шесть штук, и Полярная в небе была в первую очередь.
Пришёл отчасти из любопытства узнать, насколько серьёзно её желание начать новую жизнь (хотя, если разобраться в её возрасте и положении бабушки, начинать новую жизнь весьма проблематично). Или всё ещё втайне надеется, что этот её решительный жест предупреждение ему, что она уже не шутит, что Петя одумается, перестанет трогать её лицо кулаками, а будет приносить всю зарплату, дарить цветы по субботам и запишется к слесарю-сексопатологу вылечить импотенцию, геморрой и фобию закрытых пространств она у него тоже начала развиваться с некоторого времени.
Когда она открыла дверь двухкомнатной хрущёвки на четвёртом этаже и я увидел её выжатое, как половая тряпка, лицо с явными признаками перепоя, растрёпанные волосы и синяк под глазом, сразу понял в чём дело. У дамы «горели буксы» здесь уместно применить это словосочетание из молодёжного сленга, означающее что баба с похмелья. Фланелевый халат сиреневого цвета с прилипшим на локтях и подоле сором, словно она валялась за пять минут до моего звонка на паласе либо в ущелье каньона. В вырезе халата неэстетично болтались полусморщенные титьки зрелой женщины, при взгляде на которые сразу пропадало желание потрогать их рукой, как возникало от созерцания торчащих торчком «прелестей» юных красоток. Нездорово белые, с синими тромбофлебитными шишками икры, торчащие из-под, халата усугубляли общее негативное первое впечатление. Хотя, когда она бывает трезвая, и не с похмелья, и морда не опухшая, а слегка подштукатуренная, с подведёнными карандашом глазами и накрашенными губами, с уложенными в аккуратную причёску, выкрашенными в красно-рыжий цвет волосами (в какой девушки и дамы красят волосы по текущей моде, или это исключительно такую краску для волос завозят в наш городишко захудалый местные коммерсы), с сохранившейся фигурой, что большая редкость в провинции для дам её возраста (потерявшая форму грудь и тромбы на ногах не в счёт, тем более можно эти недостатки, если дама следит за собой, умело скрыть), то становится даже привлекательной и соблазнительной женщиной, несмотря на возраст и социальный статус бабушки, но сейчас, в таком состоянии жалкая, трясущаяся с похмельного угара и не видящая уродливых недостатков дамского возраста, усугубляющихся абстинентным синдромом Шварцэлленберга (немецкий нарколог середины 18-го века, впервые описавший симптомы тяжёлого похмелья) вызывала брезгливое, отталкивающее чувство. Несколько лет назад, когда она ещё не начала спиваться, у меня возникало желание употребить её по назначению, пока её пьющий муж валялся на кушетке, на тёмной стороне Луны, и хотя я тогда не знал, что она ханжа и девственница в сексе, несмотря на то что уже мать и что на дворе уже вовсю бушевали развратные 90-е, когда в Москве открылись первые секс-шопы и бабам вовсю предлагались искусственные заменители женского наслаждения вместо нестоячих, болтающихся, как атрофированные, потерявшие упругость резиновые шланги, хуи их партнёров, мужей и случайных знакомых по бизнес-«проэкту», и появились журналы с голыми, но очень привлекательными девушками, и не только журналы, но и видео, подозревал по прорывающимся по пьяни Петиным откровениям и на основании собственного опыта а он у меня уже был, и весьма солидный, и разговоров с другими недотыкомками об истинных причинах их конфликтов со своими бивнями9 в семье и, как следствие, скандалов, ссор, пьянства, мордобоя и измен своим «благоверным». Так вот, у меня возникало желание оприходовать её по-взрослому, но, так как Петя был мой приятель и мы в своё время выпили не один литр водки, это желание так и оставалось в виртуальной плоскости, тем более что, как я сообщил в самом начале повести, жёны друзей и приятелей были для меня табу по нравственно-этическим причинам, особенно если это был хороший друг. Но, как выяснилось впоследствии, таких друзей не оказалось при детальном рассмотрении. (Другое дело если дама незнакомая, из другого города и вполне употребительна стройная, с гладкой кожей, не очень страшной мордой, хотя и это не проблема после стакана водки, и не говорит при общении слишком много умных слов, тогда варианты вполне решаемы.) А когда она начала деградировать спиваться, то и мысли, чтобы её употребить, как-то незаметно испарились из головы, а тем более сейчас, глядя на её непрезентабельный вид.