Сигнал похожий мне заметен стал,
Как если б над волнами одиноко
Возвысился таинственный кристалл,
Всю горечь мира воплотив в мерцанье,
Он этой болью по глазам хлестал.
61 И было молчаливым созерцанье
Трагического ритма маяка,
Но вот вдали послышалось звучанье
Звенела упряжь. Голос ездока
Вонзался в позолоченные вожжи
С отчаянным смиреньем батрака.
Виденье распухало, словно дрожжи,
Поставленные в тёплом уголке;
Переливался синеватый отжиг
На кольчатом переднем поводке;
Собачья снаряжённая упряжка
Была от нас уже невдалеке.
73 И, словно капли, тающие вязко,
Заплаканно уронит с ночника,
На обликах собак светло и ясно
По два блестели тусклых светляка.
Замедленная эта киносъёмка
В себя вбирала долгие века.
Я видел всё отчётливо и ёмко:
Погонщик на подушке восседал
И левою рукой поводья комкал,
А правойбудто что-то выжидал
Возможно, шляпу снять хотел при встрече,
Потупив в опоздание глаза,
85 Хотя не шло о времени и речи.
Мой Пушкин был и тут на высоте,
Вновь преподав уроки красноречья:
«Привет тебе в небесной чистоте!
Ты снова, Жан Батист, наш псарь от бога,
Тревогой озабочен? Мысли те
Пора уже отбросить хоть немного,
Пока лихого странника времён
Задержит здесь проезжая дорога».
Я, право, был немало удивлён,
Такую речь поводыря услышав.
Чтоб мой приход кому-то стал вменён
97 В обязанности, нужен голос свыше.
И этот обветшавший толстячок
Был принуждён ценить его превыше.
«Конечно, Тавернье всегда молчок,
Когда тасуют господа колоду,
Уж он заметит каждый пустячок
И поспешит за ним в огонь и в воду.
Ведь с тем алмазом что произошло:
Едва купив, я поспешил дать ходу,
На судно сел загадочным послом.
Пока морями шёл дрожал от страха
И господа молил, чтоб повезло
109 И чтоб от страха потная рубаха
Не выдала секрета невзначай,
Когда торговля на пороге краха.
Конечно, были пряности и чай,
Да безделушки, что в ходу привычно.
А ты смотри, ищи да примечай
То для купца во все века обычно.
Затраты на поездку оправдал,
А камушек в тайник запрятал лично,
И он десятилетья ожидал,
Когда придёт черёд ему открыться.
Но тут домашний подоспел скандал
121 И мне пришлось алмазом откупиться,
Хотя и не без выгоды. Король
Людовик лично украшал столицу».
«И это всё? Ты досказать изволь,
Вмешался Пушкин. Мне о том известно,
Что этот камень приносил с собой
Продолжим, гостю будет интересно».
Про камень смерти я слыхал давно,
Хотя и не скажу, что повсеместно.
Ну, где документальное кино
Сюжет такой покажет Три столетья
Упали, как костяшки домино,
133 И унесли с собою лихолетье
«Продолжу. От принцессы де Ламбаль
Печальный счёт вели отцы и дети:
Георг, Мария, юный Персиваль
И даже я, хоть крови королевской
Во мне найдётся капелька едва ль,
И я сражён. Пусть площадью не Гревской,
А сворой диких псов растерзан был,
Но не считаю то причиной веской,
Из-за которой рушатся дубы»
И он с тоскливым взглядом отвернулся,
Пошёл к собакам Верно, их любил,
145 Лелеял, холил до потери пульса
Какой теперь уж гнев, когда твой сон
Вмиг разочарованьем обернулся.
И стоит ли держать теперь фасон?..
Однако он не ведал, что потомкам
Был все же в назиданье принесён
151 Сюжет из давней той головоломки
Глава 23
(1702 г.)
1 Печален переход от дум высоких
К естественному образу вещей;
Глаз выберет из розы и осоки
Не ту, что засияет горячей,
А ту, что в данный миг необходимей,
Хотя бы и приправой для борщей
От комаров спасаясь только дымом
У наспех разожжённого костра,
Работный люд терзал порыв единый
Согреться телом. Прочее мура!
Ещё была бы подана чекушка
Жаль, в бороды набилась мошкара.
13 Ижора невеликая речушка,
Куда ей до иных российских рек,
Но, вишь ты, как добытая полушка
Ладонь согреет, выберет ночлег,
Да бабой соблазнит такое дело:
Мужик без бабы, как не человек!
Когда к стволу прижмёшь покрепче тело,
Тогда и сила заиграет в нём
Сосна в изломе радугой алела
И пахла скипидаром и огнём,
Деревней, что осталась за лугами,
Деревней, что осталась за лугами,
Двором твоим и взмыленным конём
25 Но чавкали болота под ногами,
И окрики, и дружное: «По-о-шла-а!»
Валились сосны, брызгая снегами,
Валились люди только дрожь и мгла
На этом изнурительном погосте
Глаза мои отмылись добела.
«Вот так Великий Град ломает кости
Жестокостью намеренных причин
Хотя и будут к нам отныне гости
Да только о цене мы умолчим.
В созвездии Забвения едва ли
Найдёшь счастливых женщин и мужчин!»
37 «Сергеич! Так они ж не выбирали
Гуртом пригнали, вся и недолга
Чухонцы, вепсы, русичи стонали
И жизни клали к будущим ногам,
Что нынче над Невою променадом
Своими возглашают берега».
«Вот в память тех и я б прошёл парадом
Торжественно и скорбно принося
Поклон, так задержавшийся за Градом,
И храм, молитвой к небу вознеся!
Доколь их будут имена забыты
Дотоль Россия на коленях вся!
49 А нам с тобой на замкнутых орбитах
Не отмолить пред вечностью грехов:
Гвоздями к душам накрепко прибиты
Крестообразно и без синяков
Напоминанье короткоживущим,
Что в жизни не бывает пустяков.
И вот мы здесь: в печальном и грядущем
Созвездии Забвения вокруг,
Куда ни глянь в глазах покорно-ждущих
За тихой болью прячется испуг
И кем-то не учтённое до срока
Волнение многострадальных рук.
61 «Хвала живущим под пятой оброка
Надменного, как наш двуглавый герб,
И память обо всех, кому дорога
Назначенною вехой рвётся вверх;
Хвала и тем, кому непостижимо
Весной заметить расцветанье верб
Россия вечным страхом одержима!
На зависть тратим лучшие года,
Как верные сподвижники режима
Не пощадим и ближнего тогда
Но как же мы доверчивы порою,
Когда нас провоцирует беда
73 И как стремимся ту беду игрою
Представить для согбенного ума
Когда ковчег настало строить Ною
Тот не был озадачен тем весьма,
А просто выбрал то, что помещалось
В просторные ковчеговы трюма:
Там было всё, что вынуждала жалость
Забрать, спасти и небесам воздать,
Как равенства ничтожнейшую малость,
Как некую свободы благодать,
Как символ общепризнанный вниманья,
Как долгих лет божественную кладь!
85 Не так ли Петербург свои страданья
Намеренно скрывает до поры,
Что нет в его основе покаянья,
А есть лишь блеск увядшей мишуры,
Что, впрочем, дивиденды производит.
Вот только мандарин без кожуры
А детство повсеместно на исходе
Забывчивость свою осознаёт,
Но никогда при всём честном народе
Слезинки малой даже не прольёт
Настолько нашим душам наказанье,
Что сами для себя плодим жульё!
97 Всё равное: княгини без признанья,
Бродяги беглецы и голытьба,
Страдания, страдания, страданья
В полях России свёрстана судьба,
В её болотах, Муромских чащобах,
В пыли дорог, у смертного столба
Добыть свободу! Равенство у гроба
Всех примирить способно на века.
Вот мы с тобой сейчас, Сергеич, оба
Зависим от природы челнока
Иль твоего бессмертного спасенья?
Скажи, пока дорога далека»
109 «Лишь ангелу понять венца творенья,
Что в человеке отражён сполна:
Изменчивость в словах, мечты горенье,
И страсть, что в глубине погребена,
Но дай ей волю вырвется из плоти
И загудит, запляшет без вина
115 А той судьбы, как снегирей в полёте»
Глава 24
(1732 г.)
1 Смотрели мы на чудную картину,
И взор терялся в звёздной суете,
Казалось, небеса неотвратимо
Фантазии рисуют на холсте,
Где облака и горы, и долины
Заманчиво возникли в пустоте.
И всё дышало взмахом исполина,
Необъяснимой дерзкой красоты.
Мне вспомнились народные былины,
Где прорастают в явь твои мечты
И где под сенью выдумки природной
Загадка распахнёт свои черты.
13 Но это было мыслью непригодной,
Ведь тех чудес доселе не видал
Ваш путник ошалевший, старомодный,
Попавший чужаком на здешний бал.
Здесь не было навеянных мечтаний,
Домашних грёз И в этот карнавал
Не мог я удержать рукоплесканий,
И глаз восторг всё впитывал сполна:
То буйство красок, нежность ожиданий,
Кувшин чудес из звёздного вина!
Ах, как Джованни был бы тут угоден
Своим талантом, как волне волна