Своим талантом, как волне волна
25 Язык искусств всегда международен,
Межгалактичен если уточнять.
Волна к волне ведь это гимн свободе,
Победы гимн! Исхода благодать!
Неумолимый голос всепрощенья,
Как трепетной надежды исполать!
Мой шкипер преисполнен был решенья
Найти для нас достойный Палатин,
И заскользил челнок без промедленья
По сердцевине нёсшихся светил.
Да! Это было столь необычайно,
Что я названий не произносил
37 Не потому, что всё казалось тайной,
Но как назвать неведомую стать
Ведь образы, возникшие случайно,
Себя бы сами не могли назвать,
И будь я даже ободрён стократно
Той сущности не в силах воссоздать
Взор требовал догадок вероятных,
Но явь стяжала новые черты,
Задумчиво, продуманно и страстно
Во всём размахе дерзкой наготы,
Открытости пытливому разбою,
Паломничеству к бездне красоты.
49 Будь воин я, готовящийся к бою,
Тогда бы спрос с меня был не таков,
Но я смотрел, исполненный любовью,
На эти мириады облаков,
Всплывающих над некими вратами,
Что вряд ли пропускают чужаков.
И здесь ошибка праздными устами
Нечаянно допущена была:
Один чужак присутствовал меж нами,
И то был я. Но Пушкина стрела
Пронзала все преграды без задержки
И за собой уверенно вела.
61 Вот так по жизни без большой издержки
Гуляет неразумное дитя,
Не сдержанны слова и взгляды дерзки,
И всё даётся будто бы шутя.
Но прекратится глупая бравада,
Свою неповторимость обретя
Слова, слова извечная отрада,
Слова, слова извечная печаль,
Но лишь настанет время звездопада,
За словом слово, а за далью даль
И вот уж уготовано прощанье
На плечи женщин траурная шаль.
73 Как мы смешны, готовя завещанье,
Беспомощны, когда грядёт пора
Последнего привета и признанья
На выдохе печального утра
Но я отвлёкся Нас уже встречала
Пылающая звёздная жара.
И где-то даже музыка бренчала
А я, уже не то чтоб новичок,
Но каждый раз всё начинал сначала,
Как рыба, что попала на крючок,
И вместо любованья новым миром
Лишь жабры раскрывает горячо.
85 Но Пушкин наслаждался этим пиром.
А я смотрел на эту красоту,
Где россыпи алмазов и сапфиров
Вселенскую пронзали пустоту
И плыли, как под праздник вдохновенный
Тоскливую изгнали суету.
Один край неба был окрасом бедный,
И огоньки в нём парами росли.
Другой, сияя пурпуром надменным,
Стремился как бы утонуть вдали,
Что схоже было с паруса сияньем
На алой кромке утренней зари.
97 Но та жара не жалила желаньем
Укрыться в тень, холодного испить,
Невероятным было звёзд лобзанье
Протяжное, как Ариадны нить.
Моя неловкость стала просто ленью
Той памяти, что следует забыть.
103 Но вот настал момент приобретенья!
Глава 25
(1734 г.)
1 В раздумья погружён не без причины,
Пытался я проникнуть в сень кулис,
Где славно погулявшие мужчины
Благословляют странный бенефис
И будто бы скрываются за ширмой
Так, словно выполняют злой каприз.
Как нелегко известным быть всемирно,
Когда вокруг тебя толпа зевак,
Одолевают низменно кумира
Безграмотные полчища писак,
Умасливая высшие престолы
Одним лишь тем, что славят каждый шаг
13 На постамент вошедших, без которых
Не состоится их холуйский звук.
Так пребывают в череде застолий
Властители и дольщики разлук.
Чем стал бы мир, для скользких поручений
Использующий неподкупных слуг?..
Каких бы мы лишились приключений,
Каких трагедий, взлётов, буффонад,
Каких непостижимых заключений,
Заслуженных и краденых наград
Сомнение коварная отрава,
Сравнение привычный маскарад.
25 Лишь тех бессмертная коснётся слава,
Кто отольёт свой колокол в груди,
И чистым звуком грянет величаво,
Оставив хор невзрачный позади
Но это рассуждения земные,
А ты, читатель, в небеса гляди.
Не сыщешь здесь наличники резные
И розвальни, летящие в снега.
Но помнятся мне ставни расписные
И девственная тихая тайга,
И речка неглубокая с камнями,
Усыпавшими детства берега.
37 А здесь всё небо залито огнями,
Какие можно видеть лишь во сне.
Я загрустил, и эта грусть ремнями
Перепоясала дыханье мне.
Уже не раз корил себя нещадно,
Что поклонился сказочной волне.
Где взять слова, измучив беспощадно
Свой лексикон, погрязший в суете.
Как не скатиться к ругани площадной,
Когда себя пытаешь на кресте.
Блажен лишь тот, кто словом незабвенным
Людей притягивает к высоте.
49 Но я увлёкся чувством сокровенным;
И проводник меня не тормошил,
Всё понимая разумом мгновенным
Но наш челнок вдруг выбился из сил,
Качнулся, а затем корму направил
Назад, затем вперёд, как будто шил
Рисунок некий новым сводом правил
Судовожденья. Сколько глаз хватал
Повсюду блеск небесный взоры плавил,
Вздымаясь как классический портал
Пред входом в обиталище. Иное,
Чем разум мой в надежде начертал.
61 Открылась дверь. За створкою одною
Не разглядеть, не вникнуть в силуэт,
Что ускользает светлой пеленою
В безумном множестве прошедших лет.
Но вот предметы стали ясны, чётки
И углубили зрение вослед.
И мы проникли через все решётки
И через все преграды старины,
Где сундуки, кувшины и трещотки
Кошмары снов отпугивать должны
Самим своим сокрытым содержимым
Приданым ворожеи иль княжны
73 Я сам себе казался одержимым
Поскольку понял прихоти вещей:
Клубки, ножи, изящные зажимы,
Здесь явно обитает не Кощей,
А все предметы швейному порядку
Назначены, как свёкла для борщей.
Гляжу: а Пушкин хмыкает украдкой
И теребит меж пальцев лоскуток
Не для камзола и не для перчаток,
А для фаты воздушной лепесток.
И рядом под покровом флёрдоранжа
Невинный тает аленький цветок.
85 Не думал я, что могут звуки банджо
Окутать грустью тихий полусвет
Жилища, где свершилась эта кража
И где напали мы на грешный след.
Но этот негритянски-чужеродный
Щипковый инструмент давал ответ:
«Она была до роскоши голодной,
Её прельстил заезжий молодец
Роскошной сценою международной
Как только не противился отец
Наряд она пошила подвенечный,
Но обманул жених её вконец:
97 Умчался прочь подальше, в бесконечность
Он дурочке другой поклоны бьёт
И страстью упивается беспечной
Она же та, чей образ здесь живёт,
В пруду глубоком ночью утопилась,
И этим совершила перелёт,
Чтобы зажечь безгрешное светило».
«Но кто она такая? Где сейчас?»
«Пошла к пруду на мостик. За перила
Не держится, и вспоминает час
Счастливого безумия. Отныне
Она, как легион таких же глаз,
109 В комической скитается пустыне
Созвездием Грустящих Дев. Оно
Безмерной простирается гордыней,
И всё вокруг в печаль погружено.
Но принца нет ни пешим, ни на волке,
Чтоб это раскрутить веретено,
115 Или хотя бы уколоть иголкой»
Глава 26
(1735 г.)
1 Вот показались красные манжеты,
Рука взмахнула; тут же пушкари
Готовят орудийные приветы
От пристани, к которой подошли;
Уже встаёт к штурвалу лоцман бравый,
И берег принимает корабли
Народ шумит восторженной оравой,
Такое диво видано ль, когда
На берег, прежде брошенный и слабый,
Сходили просвещённые года.
Россия вознамерилась вдогонку
Европе строить новые суда.
13 Дитя вначале пачкает пелёнку,
Потом потешно учится ходьбе,
А вырастет родимую сторонку
Уже не сможет позабыть в себе.
Хотим ли мы того, иль не хотим мы,
Но это всё подвержено судьбе.
Томления безмолвны и незримы,
Но это только в юные года,
А здесь, толпой шумливою гонимы,
Мы пробирались, будто господа
На пир, что, ритуалом заведённый,
Нас взял в объятья раз и навсегда.
25 Гулял народ простой и благородный,
Столы ломились снедью и вином;
И шкипер, тем гуляньем вдохновлённый,
Уже плясал на бочке кверху дном,
Своё воспринимая назначенье
Пока ещё необъяснимым сном.
Где праздник, там любое развлеченье
В России хлещет, как кипящий чай,
Невинная забава, приключенье,
То, что и нас настигло невзначай,
Явилось в славном облике детины
С ножом, но слава Богу, без меча.
37 Он будто грянул с повести былинной:
Широк в плечах, в глазах голубизна,
И мне он показался исполином,
Хоть речь его и стала неясна,
Когда ко мне он обратился с нею,