Глава пятая
Садитесь, джентльмены!
Черчилль раздражённо махнул рукой в направлении густого табачного облака, которое он натрудил за пару часов размышлений в одиночестве. Министр иностранных дел Антони Иден и постоянный заместитель министра иностранных дел сэр Александер Кадоган «ушли в туман».
Что у Вас, Антони?
Иден не стал раскрывать папку: не первый день в министрах.
Форин-оффис подготовил меморандум, сэр.
Для кабинета? вынырнул из «облака» Черчилль.
И для военных тоже. Копия Вашингтону, для ознакомления.
Давайте!
Как в фильме ужасов, рука Черчилля высунулась «из тумана». Некоторое время премьер скользил глазами по листу, не забывая «в дороге» попыхивать сигарой. Лицо его было искажено гримасой, и трудно было сказать, вследствие чего: огромные сигары, не помещающиеся во рту среднестатистического курильщика, изрядно деформировали «портрет» и в отсутствие эмоций.
Наконец, бумага с меморандумом легла на стол, а сам Черчилль занялся любимым делом: стал прохаживаться за спинами дипломатов. Он и раньше был непоседой, а после того, как ему сказали, что и Сталин практикует аналогичные прогулки по кабинету, и вовсе «подналёг на километраж»: сравнение льстило.
Мысли, конечно, здравые, джентльмены. Особенно эта: «Будут ли русские, имея огромную армию, превосходящую англо-американские войска в Европе, довольствоваться оккупацией одной трети Германии?».
Премьеру не понадобились услуги «бумажного суфлёра»: процитировал по памяти и не ошибся даже с запятыми.
Чьего пера эта фраза?
Черчилль «просверлил взглядом дырку в облаке» в направлении Кадогана.
Вы не ошиблись, сэр, слегка тронул улыбкой губы постоянный заместитель министра иностранных дел. Работа Уильяма Стрэнга, сэр.
Узнаю стиль.
Черчилль усмехнулся, но человек, впервые увидевший его, ни за что бы об этом не догадался. И дело было не в умении сэра Уинстона демонстрировать или, напротив, скрывать, чувства, хотя по части обоих этих мероприятий он был непревзойдённым мастером. Но в серьёзных делах, не требующих игры, Черчилль был самим собой, и выдавал «на-гора» лишь то, что выдавалось природой, усугублённой опытом.
Предложение о процентах тоже его?
Да, сэр.
Черчилль помолчал, словно ещё раз возвращаясь к тексту, и, пыхнув сигарой, вновь пустился в променад по кабинету.
Конечно, с учётом доводов о силе русских и о том, что они уже на пороге Европы, эти проценты объективно не являются чрезмерными. Тем паче, что это не запросы русских, а наше ладно, пусть «наше» предложение. Сорок процентов территории, тридцать шесть процентов населения, тридцать три процента промышленности для русской зоны оккупации это по-божески. Да на меньшее они и не согласятся. Если только
Черчилль замолчал и ушёл в себя вместе с очередной затяжкой.
Очередная пауза затягивалась и Иден не выдержал.
«Если только» что, сэр?
Если только мы не поставим русских перед фактом.
???
«Берите, сколько даём, а не то».
У русских это называется «от щедрот», усмехнулся Кадоган.
Что это значит?
Ну, в переводе, конечно, теряется «изюминка», но по смыслу: «мало».
Не согласятся? обработал его дымом Черчилль.
Не дадут нам поставить вопрос в такой редакции, сэр.
А, если мы не позволим им не дать нам?
Кадоган «поехал» не только глазами, но и всем лицом.
Это чревато последствиями, сэр
Премьер несколько раз прошёлся за спиной «оппозиционера».
Мы стоим на пороге больших событий, джентльмены. И событий для нас совсем не радостных: большевизм у ворот Европы.
Согласен с Вами, сэр, вздохнул Иден. Но, к сожалению, мы не можем закрыть эти ворота: у нас нет ключей.
Черчилль покосился на министра и принялся ещё энергичней перемещать сигару из одного угла рта в другой, не забывая по дороге использовать её целевым назначением.
Информируйте Вашингтон о наших предложениях, Антони. Думаю, что у «дяди Сэма» будет особое мнение на этот счёт
Сэр: инициатива Лондона!
Клейтон положил перед госсекретарём расшифрованный текст «почтового отправления».
Опять что-нибудь насчёт поляков? хмыкнул Стеттиниус, не отрывая глаз от бумаг, которыми был завален весь стол.
Нет, сэр: насчёт зон оккупации.
Нет, сэр: насчёт зон оккупации.
Насчёт зон оккупации?!
Госсекретарь немедленно оживился, тут же отставил бумаги «со стажем», и переключился на работу «с новенькой». По окончанию процесса ознакомления лицо его исполнилось неопределённости.
Не знаю, не знаю
Стеттиниус забарабанил пальцами по столу, и «ушёл глазами за окно». Клейтон терпеливо ждал, когда шеф «вернётся».
Соедините меня с военным министром! «вернулся» госсекретарь. Привет, Генри!
Тридцать три года разницы в возрасте не мешали ему обращаться к старику Стимсону, как к товарищу по детским забавам: Америка!
Привет, Эдди! жизнерадостно отозвалась трубка. Что у нас новенького на фронтах борьбы с Советами?
Госсекретарь рассмеялся: военный министр не собирался изменять ни себе, ни своим взглядам.
А вот, заглянете ко мне ознакомлю с последними новинками.
Уже лечу!..
Нет, Эдди, так дело не пойдёт!
Лондонская бумага выпала из рук Стимсона, и мягко опустилась на стол.
Я, конечно, отдаю себе отчёт в том, что с русскими придётся делиться, но щедрость Лондона кажется мне чрезмерной.
Полностью с Вами согласен, Генри!
А я и не сомневался, Эдди! ухмыльнулся Стимсон. «Birds of a father flock together»! Говорят, у русских есть аналог этой поговорке?
Лицо Стеттиниуса растянулось в ответной ухмылке.
Есть, Генри! Со слов Гарримана, русские в таких случаях говорят: «Рыбак рыбака видит издалека».
Неплохо! «прибавил в ухмылке» Стимсон. Мысль вполне цивилизованная и здравая. Не дураки, эти русские. Но всё равно мы не дадим им слишком много Германии!
Полностью «за»! В смысле «против»!
Госсекретарь уже разворачивал карту.
Ваши предложения, Генри?
Военный министр наклонился над картой, и несколько секунд изучал её: калькулировал возможности и сопоставлял их с желанием.
Я предлагаю отодвинуть советскую зону, как можно дальше на восток. Примерно сюда.
Палец Стимсона решительно ткнулся в точку на карте.
Так, и что мы будем иметь с этого? моментально включил «мозговой калькулятор» Стеттиниус. На нашу долю остаётся пятьдесят один процент территории и примерно сорок девять процентов населения.
Браво, Эдди!
Впечатлённый арифметическими талантами госсекретаря, Стимсон восхищённо покрутил головой. Но Стеттиниус не стал «купаться в лучах славы», и тут же озаботился лицом.
Всё это хорошо, Генри Но чем мы подкрепим наши претензии?
Военными доводами, конечно! не стал раздумывать Стимсон.
Госсекретарь дополнительно прокис лицом.
Но у русских они не менее убедительные. Довод на довод?
Стимсон перестал улыбаться: вопрос отнюдь не располагал к шуткам.
Вы правы, Эдди: надо поспешать!
Только «поспешать»?
Стеттиниус «поел» лицо военного министра предельно выразительным взглядом, подключив к нему и маневры бровей.
«Объеденный» Стимсон не уклонился от прямого взгляда, и включил свой: встречный и такой же прямой. Выразительность его блёклых глаз, недостаточную по причине шестидесяти семи лет, компенсировала достаточно выразительная усмешка.
И опять Вы правы, Эдди! Тут действительно есть, о чём подумать.
Я тоже думаю, что нам есть, о чём подумать! ухмыльнулся Стеттиниус: каламбур получился «ничего себе». Ну, а пока нам следует, так сказать, «во внеочередном порядке», обработать Лондон. В том смысле, что наше предложение должно стать нашим общим. То есть, их тоже. В ЕКК мы должны выйти одной командой и с единым предложением. Там, в Консультативной Комиссии, нам с русскими не о чем консультироваться: мы должны поставить их перед фактом. Значит только императив!
Англичане не откажутся от своего куска пирога, пусть даже он наполовину чужой, поморщился Стимсон. Наверняка они будут претендовать на половину того, что остаётся нам обоим после русской доли в их редакции.
Стеттиниус улыбнулся.
Конечно, будут, Генри. Но мы найдём, чем утешить Лондон. В конце концов, задача-то у нас общая: не пустить «ивана» в Европу. Максимум «приоткрыть дверь». Полагаю, что Черчилль понимает это не хуже нас, и вряд ли станет чересчур долго решать, какое из зол «злее». Он, конечно, не такой реалист, как мы, но мы сделаем из него реалиста. Как минимум, по части взглядов на Америку
Русские никогда не согласятся с таким грабежом!