Неожиданно со стороны рынка послышался лязг огнив, треск факелов и крики «круши, ломай, грабь, убивай». Райден и Октай насторожили пушистые уши. Это точно было связано с Антоном. Это не могло быть не связано с ним. Но, по крайней мере, у него сейчас есть время докурить. Этот день доказал, что если Шульц продолжит удивляться, «то остолбенеет и в удивлении и так до смерти столбом и простоит». А она итак была слишком близко. Считай, просто за сигаретами отпустила.
«Стоп, покурить, сигаретами? Ай, чёрт».
Часть 1. Глава 2: Когда смерти приходится нагибаться
Dem Vater grausets, er reitet geschwind,
Er hält in den Armen das ächzende Kind,
Erreicht den Hof mit Mühe und Not,
In seinen Armen das Kind war tot
Иоганн Вольфганг фон Гёте
Отцу стало страшно, он гонит коня,
Он мальчика держит, что дышит, стеня,
Насилу достиг он двора своего
Ребёнок был мёртв на руках у него
Афанасий Афанасьевич Фет
В дверь яростно забарабанили, потревожив итак расстроенные нервы врача. Господин Шульц вздрогнул, выждал пару секунд и устало поплёлся открывать. Мало кто приходил к нему, просто поздороваться, а значит, придётся снова выслушивать жалобы, делать вид, что тебе не всё равно, убеждать, отстирывать с жилета сопли. И это всё в лучшем случае. В худшем отстирывать он будет ещё и кишки. Не то чтобы самые радужные перспективы.
Антон подкрался к двери и, устало выдохнув, посмотрел в глазок. Его лицо исказило отвращение, затем выражение откровенной муки: на крыльце топтался Бухалк, давний знакомый врача, надоевший ему ни только и ни столько постоянными ранениями, выбитыми суставами и долгами за лечение, сколько фамильярными замечаниями и постоянными попытками пошутить.
Ему как хозяину дома, осквернённого присутствием Бухалка, было физически больно. Кулаки сжимались сами по себе, мышцы сковывало при виде тупого выражения лица «этого бородавочника» с сальными волосами, мясистым носом и словно пчёлами искусанными губами.
Антон всеми силами пытался избежать зрительного контакта с незваным гостем, но вдруг его взгляд наткнулся на то, чего Шульц увидеть никак не ожидал. Ястребиной хваткой Бухалк вцепился в копну светло-русых волос. Намотав кудри на руку, он рывками подтаскивал безвольное тело всё ближе к порогу, чуть ли не тыкая носом в дверь. Бедняга лишь изредка всхлипывал, пожимая озябшими плечами.
Врача часто называли хладнокровным, но на этот раз кровь в его жилах действительно застыла. Он дёрнул дверную ручку в воздухе повис гул. Антон растерянно мялся на пороге, мямля что-то и бросая взгляды то на Бухалка, то на бледное чуть повёрнутое к нему обессиленное детское лицо. Шульц сглотнул подступивший к горлу ком.
Даже при беглом осмотре состояние мальчика могло вызывать лишь сочувствие: тонкие губки и маленький носик были покрыты синяками и кровоподтёками; он едва дышал и не смел даже поднять воспалённых глаз на бандита.
Молчание было цинично прервано:
Ну и шо стоим как неродные? Я вот тебе клиента подогнал оптового каждый третий диагноз бесплатно, каждый второй за двойную, бля, цену, он потряс кулаком прямо перед носом ребёнка, прижавшегося к двери, У-у, падаль. Выбесил, понимаешь ты?! Сопля патлатая, я тебе. Ну как, возьмёшься?
Доктор невпопад кивнул и, не отрывая глаз от мальчика, пригласил бандита пройти в дом. Бухалк не стал дожидаться большего и пожал плечами. Малыш болезненно поморщился, попытался кашлянуть, но вместо этого только тихонько взвизгнул, схватившись за живот.
Жалость, как гусеница, выгрызала внутренности господина Шульца, провоцируя и другие, давно позабытые им чувства и эмоции. Однако именно гусеницам суждено стать бабочками. Так его жалость перерождалась во что-то более благородное. Антон ещё не до конца понимал: его судьба уже предрешена. Мозг только пытался осознать то, что для совести стало очевидным, как только он увидел тоненькие худые ручонки и полные боли глаза, смотревшие сквозь него. Тело врач знало, что нужно делать, язык что нужно говорить, в то время как разум всё ещё бешено метался от мысли к мысли:
Что произошло? как бы невзначай бросил Шульц, склоняясь над едва ли что-то осознававшим ребёнком и прощупывая подушечками холодных пальцев выпирающие лимфоузлы. Врач почти вплотную приблизился к его истощённому лицу его обдало горячим паром, а очки покрылись капельками воды. Антон настороженно коснулся лба маленького пациента, только чтобы лишний раз убедиться: у него лихорадка.
Нашего красавчика покупатель ждёт, начал объяснение Бухалк, Представительный человек, ну ты понимаешь, для каких государственных нужд, он пару раз ткнул врача локтем в живот, затем резко наклонился и сжал щёки больного, Какой экземпляр! Я б
Он не договорил Антон бессознательно хлопнул его по ладони. Не сильно, но обидно и достаточно для того, чтобы Бухалк отпустил лицо бедняги, погрозив кулаком уже обоим.
Так вот, менее уверенно продолжил он, Собачий сын возьми, да и съебись нахуй. Выручай, брат, я подобосрал товарный вид, так сказать. Подшамань до завтра, а?
Слушавший до этого в пол-уха Антон обернулся, Ты людьми торгуешь? он почувствовал, как в нём просыпалась ярость, которой он не чувствовал с шестнадцати лет.
Не, ты чё? Людьми сыкотно. Это ГМО-шный, он указал на сдвоенное ухо мальчика, находившееся на макушке и больше похожее на кошачье.
Он так сильно толкнул ребёнка в спину, что и сам Шульц бы не выдержал. Он пошатнулся и, рухнул бы на пол, если бы не Антон. Малыш инстинктивно вцепился в его одежду и уткнулся холодным носом в шею его частое неглубокое дыхание обожгло щёку врача.
Эййй, солнышко. Иди ко мне. Как тебя зовут?
Ребёнок лишь неуклюже попытался повернуться набок и закатил глаза.
Что ты с ним делал? Полы им мыл? строго спросил врач, не переставая прижимать к себе мальчика. В этот момент его взгляд упал на повисшую с разжатыми пальчиками, словно тряпичную, руку бедняги, Это что? Что это, я тебя спрашиваю? Это точно не сегодня произошло, даже не пытайся мне врать.
Пристально осмотрев почти чёрную кисть, Антон сгрёб малыша в охапку, отнёс в смотровую и уложил на кушетку.
Несмотря на позднюю осень, из одежды на мальчике была лишь лёгкая футболка. Врач мог бы без труда снять её, но не решился тревожить ребёнка и просто разрезал ткань скальпелем.
Он тщательно осмотрел каждую рану и порез на покрывшейся мурашками бледной коже, однако от слабого прикосновения к ладошке ребёнок взвыл и подскочил, пытаясь спрятать повреждённую конечность. Он сделал себе только хуже: от резкой боли зубы заскрежетали, а ресницы намокли.
Антон остановил его, крепко прижимая к груди, до тех пор, пока дыхание мальчика не выровнялось. Почёсывая спутанные, выпачканные в крови волосы, Шульц нашёптывал слова единственной колыбельной, которую помнил.
Да взял Белоснежку пару недель назад со сломанной рукой, объяснил до этого стоявший смирно Бухалк, Ну, тип, какая мне разница? Бог ему дал рот, чтобы руками работать не пришлось. Решил: само срастётся.
Решил он, блядь, решил, сука. Не срослось, в гневе всплеснул руками Антон, Её срочно нужно ампутировать, слышишь, иначе подохнет нахер! БЛЯДЬ! от него почти никогда нельзя было услышать ничего жёстче «дурак» и «чёрт», но сегодняшний день, похоже, выходил из ряда вон.
Совершенно опешив, Бухалк в нерешительности спросил:
Слышь, брат, а без этогону, никак? Ты подумай, кому он такой вообще упёрся? Без руки.
Со стороны кушетки донёсся сдавленный кашель и стон.
Он. Подо-о-о-охнет. К чертя-я-я-я-ям. Если. Я. Не отре-е-е-жу ему. Долбанную. Руку. БЛЯТЬ, повторил врач медленнее. Бухалк был слишком туп, глуп и непонятен для него.
Уголовник на секунду застыл и задумался. Это стало для господина Шульца такой неожиданностью, что по коже пробежали мурашки.
Ебать меня в засос! Тогда разбирай его! Хоть что-то да я отобью.
На этот раз онемел Антон. Все клубившиеся в нём эмоции разом утихли осталась только бессловесная пустота, Как это «разбирай»?
Как обычно. Каком кверху! Контейнеры должны были остаться с прошлого раза.
Не-а, не получится, замотал головой врач, на ходу высасывая из пальца причину для отказа, он мешал между собой правду и вымысел, Заражение перекинулось на весь организм. Прямо сейчас его органы превращаются в жидкое дерьмо. Они ничего не стоят. Вообще.
Бухалк разочарованно опустил голову и погрозил кулаком в сторону кушетки, И что, сука, прикажешь с тобой делать? А, Белоснежка?
Он снова крепко задумался, и через пару секунд в его глазах зажёгся коммерческий огонёк:
Слушай, а тебе не нужен? Он как конструктор будет. Всякие там эксперименты проводить можно, как вы это любите. Отдам за половину долга.