А взрослых вы не считали? Их было шестьдесят восемь человек. Каждый съел по тричетыре котлеты. Умножьте и получится кроме того, многие мастера тащат сумками отсюда. Давайте и вас поставим на довольствие. Отныне вам в магазин или на рынок ходить не придется. Я вас всем обеспечу.
За счет учеников? А это не застревает в горле?
Ну, как хотите. Мясо у меня первого сорта.
Чтото не похоже.
А вы пробовали?
Я только нюхал.
Ну, я имела в виду сотрудников. Для них мясо первый сорт, а что касается учащихся, тут небольшая разница.
Разницы не должно быть. И набивать сумки продуктами тоже нельзя.
Какой вы
Катерина Сидоровна, мы еще вернемся к этому вопросу. Сейчас не время. Мне надо идти. Я вижу, тут не только вы рулите кухней, но и наши сотрудники. Я это поломаю, и будет лучше, вот увидите.
На следующий день я пришел еще раньше. В шесть утра я уже был на месте и сразу обратил внимание, что перед входом в столовую, а это был отдельный вход, стоит пикап. С какой стати так рано? Двое здоровых парней стали загружали его мясом, которое выносили из входа в столовую. Я подошел, спросил у одного: что это вы делаете?
Производим обмен. У нас мясо третьего сорта, а тут мы его обмениваем на первый. Хошь килограмм пять возьми, не пожалеешь. Деньжата есть? Отдаем дешево.
Подождите немного.
Я заскочил в столовую, затем спустился в подвал. Там были повара.
Что вы делаете?
Александр Павлович, мы производим обмен, а что, нельзя что ли? Эти оглоеды смолотят все, даже кости. А мы у нас зарплата маленькая, да и мастерам что-то надо. Для вас мы найдем мясо первого сорта, не обидим, честное слово.
Как вас зовут?
Анна Ивановна.
Анна Ивановна! да вас надо судить за это, вы знаете?
Судить? О Боже! Тогда я увольняюсь. Сегодня же напишу заявление. Вот дожила-то, заламывала руки Анна Ивановна.
Идите, верните мясо, а эти кости отдайте им обратно, потребовал я.
Анна Ивановна побежала по ступенькам наверх, однако вернулась ни с чем: пикап уже ушел.
Как прошли эти первые дни недели, я и сам не понял, но в субботу я решил посетить уроки преподавателей.
7
Как и в предыдущие дни, в субботу, учащиеся и преподаватели прибыли на завтрак к одиннадцати часам, но на этот раз количество учеников составляло около пятисот человек: в просторной столовой негде было повернуться.
Я так же, как и раньше, ходил между рядами накрытых столов, здоровался со всеми, желал хорошего аппетита и спрашивал, кому добавки и почему многие достают алюминиевые ложки изза голенища сапог, или изза брючного ремня. Черенок алюминиевой ложки загнут в виде крючка настолько, чтобы туго просунуть за голенище или за брючный ремень, а то и за веревку, используемую вместо ремня. Не мытая, а только облизанная ложка пряталась под пиджаком, быстро высыхала, и владелец забывал о ней до следующего приема пищи. Если она какимто образом терялась, приходилось одалживать у того, кто уже пообедал.
Все воспитанники уже знали, что к ним назначен новый, необычный директор, были несказанно рады и дружно поднимали руки, требуя добавки, в основном котлет. А что касается ложек, то это такая традиция. Каждый ученик прихватил ложку еще в начале сентября в столовой училища и бережет ее как реликвию с утра до вечера, а на ночь кладет под подушку, чтоб никто не слямзил.
Такая традиция, укоренилась в учебном заведении, благодаря тому, что ктото когдато ощутил дефицит ложек в столовой и решил, что отныне у него будет своя ложка. Так пошло непреднамеренное воровство мелких приборов со столовой и вскоре этот процесс стал неуправляемым.
Моя близость к ученикам радовала их и шокировала преподавателей и мастеров производственного обучения. Как это так? что это за директор, который не только подходит к каждому ученику, но и здоровается с ним, протягивает руку и спрашивает, как дела? да это же фамильярность, недопустимая в педагогике! Панибратство вещь из ряда вон выходящее. Не потянет наш дилехтор, и поделом ему, не за свое дело взялся товарищ. Таково мнение сложилось обо мне у большинства преподавателей и мастеров, но не у всех.
Вон они не к мастеру бегут, а прямо к директору. Нет, ничего у тебя, братец, не получится, без нас, опытных педагогов, тебе не обойтись. Безумочкин хоть и пьяный приходил на работу, но к ученикам никогда не подходил, он был выше этого.
Вон они не к мастеру бегут, а прямо к директору. Нет, ничего у тебя, братец, не получится, без нас, опытных педагогов, тебе не обойтись. Безумочкин хоть и пьяный приходил на работу, но к ученикам никогда не подходил, он был выше этого.
* * *
После окончания завтрака, около двенадцати часов дня, вооружившись ручкой и толстой, заранее приготовленной тетрадью, я решил пройтись по классам, отметить количество присутствующих на уроках и понял, что две трети учащихся после завтрака вместо уроков отправилась на прогулку по городу. Преподаватели и мастера пожимали плечами и на вопрос: где остальные, отвечали одно и то же:
А кто их знает? Как говорил Ильич? Чем меньше, тем лучше.
Ну, хорошо, сказал я, будто речь шла о порции супа.
После окончания затяжной паузы между уроками, я отправился на урок к руководителю начальной военной подготовки Блинкову.
В кабинете НВП (начальная военная подготовка), кроме преподавателя, сидело шесть человек староста, комсорг и профорг и трое энтузиастов. Я уселся рядом возле одного парня и тихонько спросил его: а где остальные?
Вон на той стороне бульвара у пивной палатки стоят в очереди за пивом, так же тихо ответил мне парень, отнюдь не смущаясь.
А ты почему здесь?
Деньги кончились, мать мало выслала в этот раз.
Блинков нисколько не смущаясь, что на его уроке присутствует так мало учеников, мобилизовал весь свой скудный умственный потенциал и начал проводить урок. Я попросил у него журнал и обнаружил, что он старательно записал тему предыдущих трех часов, которые не проводил вовсе, так как занятия начались в половине первого, не отметил отсутствующих на уроке, вернул ему журнал и сосредоточился на теме урока. Видно было, что к уроку он совершенно не готовился и даже обязательного конспекта урока, не имел. И конечно, знаний тоже. А посему он молол всякую чепуху, что на ум взбредет. Я кусал губы, чтобы не расхохотаться, но для истории, которой суждено было кануть в небытие, в тот же день, зафиксировал несколько сумбурных предложений, вышедших из его убогих мозгов через слюнявый рот. «Аглицкий и мериканский имперьялизм есть ураг всего человечества; Черчилль на нас нападал, но мы ему под хвост как зафигачили, дык он в Америке очутился. У Фултоне, кажись, остановился и начал произносить речь в защиту Сталина, с коим он был не разлей вода. Но прежде у штаны наложил, гогого. Мы яму, значит, как поддадим! У нас шешнадцать тышш буеголовок атомного вооружения, и мы люди хучь и мирные, но наш бронепоезд стоит на запасном пути. Вы, ребята, должны научиться стрелять, как учил Ленин и учит Брежнев, они оба Ильича, один Ильич и второй Ильич. Второй Ильич, кажись любит девок, поскольку он, значит, красивый мужик. А первый Ильич так себе, но берет умом. Ой, простите, не так выразился. Он не так себе, а красавец и от его женщины без ума. Наша армия лучшая в мире, она даст под хвост всяким там Черчиллям, Никсонам и прочей китайской сволочи, а Корею мы защитим, она есть наша республика. А еще можно всех имперьялистов послать на буку х., и на букву п. Я бы выразился более откровенно, да тут уважаемый дилехтор сидит. Все. Я кончил».
Ребята расхохотались и захлопали в ладоши.
Позвольте, знацца, ваши аплудисменты считать за одобрение политики нашей славной ленинской партии и его СиКа во главе, знацца, с выдающимся ленинцем, борцом за дело мира и соцьялизьма во всем мире генеральным секлетарем Левонидом Ильичом Б р е ж н е в ы м! Ура!
Уряааа! Уряа!
Трое учеников хоть и кричали во все горло, но большого шума, когда напрягаются барабанные перепонки, не было, и я только улыбался, но не поддержал преподавателя, когда он хлопал в ладоши.
Когда прозвенел звонок, вернее это был колокольчик, звеневший в руках дежурного по училищу электрический звонок не работал, Блинков подошел ко мне и спросил:
Ну, как, вы довольны? Я всегда провожу уроки на высоком идейно политическом и теоретическом уровне. Обычно мои ученики награждают меня аплодисментами и даже криками ура. Мы все вместе бьем в ладоши опосля моих уроков.
Товарищ Блинков, говорите порусски, а то у вас какойто калмыцкий говор. Я почти не понимаю, а только догадываюсь, о чем вы говорите. Ну, продолжайте.
Блинков смутился, тут же обиделся, набычился, но продолжил.