Очевидно лейтенант Хартон полагался на здравомыслие водителя, способного найти золотую середину в выборе скорости. Поэтому он молча посмотрел на показания спидометра, где цифры уже подбирались к тридцати пяти, нахмурился и всё своё внимание сосредоточил на радаре. И Кэссиди вдруг подумал, что если бы не позавчерашние события, Хартон ни за что бы не взял его с собой. Несмотря даже на предполагаемые уговоры водителя. Что ни говори, но выходить в междугородный патруль вдвоём было не просто рискованно, а глупо.
Как ребята? майор кивнул в сторону пустующих кресел стрелков.
Обошлось, пробурчал лейтенант и, немного помедлив, добавил: Сэр.
Сильно их? поинтересовался Кэссиди, стараясь не обращать внимания на тон лейтенанта.
Не очень, ответил Хартон. Оба ранения лёгкие, оба в руку. Через несколько дней их выпишут.
Чувствовалось, что лейтенант уже почти готов к нормальному разговору. Всё-таки, и он и Кэссиди офицеры полиции.
А обратно вы как же? Мне в Олд-Сити нужно будет задержаться, предупредил Кэссиди.
Ничего страшного, успокоил его Хартон. Обратно с нами поедут курсанты, четыре человека. Так что, если что, отобьёмся.
А сколько их было? спросил майор. Ну, позавчерашних
Человек десять, ответил лейтенант. Четверых мы подстрелили.
Да, разговор действительно начинал походить на нормальную беседу двух офицеров.
Странно, что десять, покачал головой Кэссиди. Обычно байкеры ходят крупными бандами, человек по тридцать. Видно, совсем у них дела плохи стали, раз они вдесятером решили потягаться с «Ташико-Морок».
Они давно уже не ходят такими большими группами, возразил Хартон. Десять человек это сейчас достаточно крупная банда. Но они сделались злее и наглее, мы почти час отстреливались.
М-да неопределённо протянул Кэссиди.
И тут лейтенанта Хартона прорвало.
Чёрт побери! выругался он. Они же нападали не на транспорт «Ташико-Морок»! Поблизости не было никаких чёртовых грузовиков! Никого вообще не было! Они поджидали нас! Именно нас патруль!
Кэссиди промолчал. Лейтенант бросил на него быстрый взгляд, нахмурился и отвернулся.
На дорогах сейчас гораздо опаснее, чем раньше, задумчиво говорил лейтенант, изучая показания радара. И гораздо опаснее, чем в космосе
Начинается, подумал Кэссиди. Опять!
Конечно, на дорогах всегда было опаснее, чем в космосе. Особенно в нынешнем, две тысячи триста семидесятом году, когда байкеры и мертвяки уже большей частью повымирали и не собираются в банды, крупнее десяти человек. А что плохого может случиться в пространстве?! Ну, разгерметизация корабля; ну, взрыв реактора; ну, отказ радара или системы аварийной посадки это же ерунда по сравнению со спущенным колесом на трассе Спорить ещё с тобой, подумал Кэссиди.
Нормального разговора так и не получилось.
Я вздремну немного, сказал майор, глядя в потолок. Если что сразу будите.
Разумеется, сэр, усмехнулся лейтенант.
Действительно, что за чушь я несу, огорчённо подумал Кэссиди. Если что разбудите! Если что это что? Если нас подорвут байкеры? Или если мертвяки перегородят трассу поваленным столбом линии силовой защиты? Тогда можно не будить, сам проснусь
Майор Кэссиди посмотрел в окно: за ним расстилались красноватые пески, да проносились высокие столбы линии силовой защиты. Каждый столб был снабжён сигнальной лампой и напоминал гигантский светильник, непонятно каким образом оказавшийся в пустыне у скоростной междугородной трассы.
В окне слева мелькали дома, корпуса заводов и фабрик, высокие заборы. Космодромы находились в самой глубине Пригорода, поэтому кораблей отсюда видно не было. Но Филипп Кэссиди знал, что сейчас они проезжают мимо его корабля пятая площадка находилась как раз где-то здесь, недалеко от трассы.
Кэссиди поиграл кнопками браслета и выставил таймер. Ехать предстояло часа два. Ну, пусть полтора, если принимать во внимание характер водителя и если не возникнет по пути непредвиденных задержек тогда уже в Олд-Сити можно будет вообще не рассчитывать попасть до ночи. Но пока ещё Кэссиди надеялся на то, что ни подорванных столбов, ни аварий на трассе не будет. И что песчаная буря не вздумает проведать Золотой Треугольник вообще, и Западную трассу в частности. А значит, можно немного вздремнуть.
Майор привалился плечом к мягкой стенке вездехода и закрыл глаза. Хороший, в сущности, парень, подумал он о лейтенанте Хартоне. Хотя и нижник. Ему ведь тоже не сладко. Неужели не смогли его подменить? Или хотя бы дать ему парочку людей из другой команды. Ведь когда им приспичит, они и астронавтов в патруль пихают. Или, может быть, Хартон сам не стал отказываться? Может, ему деньги нужны? У него, кажется, двое детей У нижников обычно большие семьи, не то что у нас Да у нас часто и семей-то нет, подумал Кэссиди, погружаясь в сон.
* * *Планетарные полицейские силы (на жаргоне астронавтов «нижники») и силы космической полиции (на жаргоне нижников «летуны») относились к одному ведомству, но взаимной любви это не способствовало. Летунов нигде особенно не любили, а то, что жили они все в Эйр-Йорке, делало эту неприязнь ещё более глубокой. Кроме того, летунам гораздо быстрее чем нижникам присваивали очередные звания: только новички первые два-три месяца ходили в лейтенантах, да разжалованные за совсем уж полное разгильдяйство. В основном же космическая полиция состояла из майоров и полковников. И начальнику полицейского участка (который редко когда мог оказаться капитаном) летуны всегда давали понять, что выговаривать и делать замечания, например, полковнику не стоит. Даже если полковник этот по должности своей находится у лейтенанта в подчинении.
Летуны получали более высокое жалование, чем нижники; у них были лучшие квартиры (а то и частные дома, у некоторых точнее сказать, у пятерых ветеранов даже в Пригороде); они пользовались льготами, многие из которых были недоступны другим; а в планетарный патруль выходили крайне редко. И всё, что происходило в Золотом Треугольнике и близь него, сваливалось в основном на плечи нижников. К летунам же обращались только в случае, если необходимо было срочно добраться куда-нибудь к чёрту на рога.
Например, в Долину Ареса: в очередной раз объяснять отказывающимся платить налоги фермерам, что Золотой Треугольник всё ещё существует на этой планете и помнить о нём надо не только в часы налёта байкеров и мертвяков.
Или в Долину Тиу: опять доказывать мертвякам, что именно нынешняя (а не сгинувшая в пламени Апокалипсиса) цивилизация является единственной реальной силой.
Или даже в Хаос Гидаспа: усмирять не в меру разбушевавшихся байкеров.
Рейды эти были не настолько безопасными, чтобы вызывать жгучее желание участвовать в них. Из Долины Тиу возвращалось, в лучшем случае, восемьдесят пять процентов полицейских сил. А из Хаоса Гидаспа и того меньше. Хорошо ещё, что за время службы Кэссиди олимпийцы стали вести себя спокойнее. Но старики рассказывали, что раньше и в их числе были экстремисты. Впрочем, и без олимпийцев работы у летунов хватало.
Жизнь на планете была невозможна без космической полиции. А идти туда работать соглашались немногие. Пять суток на орбите, десять на планете. Если, конечно, не погибнешь на орбите и если повезёт не получить ещё какое-нибудь задание планетарный патруль, заблудившиеся геологи, защита от пиратов исследовательских лабораторий на Фобосе или завода на Деймосе. И фактически, если полицейскому астронавту выпадали два-три выходных дня после сорока-пятидесяти дней в космосе, можно считать, что ему повезло. А если уж ему удалось проработать больше пяти лет и не погибнуть повезло сказочно. Если же летун назло теории вероятности ухитрялся дожить до пенсионного возраста, то его открыто уже называли счастливчиком. Таких «счастливчиков» на Марсе было всего пятеро и четверо из них пользовались инвалидными платформами. Пятый же в платформе не нуждался находящемуся в состоянии комы она без особой надобности. Все пятеро ветеранов обитали в Пригороде, который по этой причине был мрачно окрещён летунами «Инвалидкой».
Согласиться на подобную жизнь мог только сумасшедший. А умных, смелых, исполнительных и физически выносливых сумасшедших во все времена было не так уж много. На их сумасшедшие выходки в пространстве смотрели с горячим восхищением, но подобное же поведение на планете не менее горячо осуждали.
Да, они зачастую вели себя в космосе как полные психи. И именно поэтому были ценны. Потому что даже будучи такими они всё равно оставались лучшими.
Но они вели себя как психи и на планете. И поэтому их терпели с большим трудом.