Тут птица, наблюдавшая за стрельбой Веди, наклонила свою длинную голову вниз и сказала:
Ю-ты трю-прю-трю-дурю!
Обзываться еще будешь?! Ты, кочерыжка пернатая! Ведя схватил полено и запустил им прямо в птаху. И попал.
Птаха не улетела и не умерла она лишь изменила цвет: из серо-бурой стала какой-то розовой, после чего качнулась и растворилась в воздухе. Спустя миг на Ведю обрушился град из плодов.
Странные у них тут деревья, сказал Ведя, потирая ушибленный нос. Неужели ими управляют птицы? Впрочем, сию задачу мы решим после краткого едопревращения.
Плоды напоминали красные яблоки, только удивительно гладкие и круглые. Ведя Взмокин сунул яблоко в рот и не ощутил ничего. Вынув яблоко, он убедился, что оно целое, маленькое и красное. Но проглотить его было нельзя, откусить или разломить тоже, словно оно не хотело, чтоб его ели. Наверное, это были заколдованные или издевательские яблоки.
Безобразие! Ведя очень огорчился. Яблоки наглые красные шары никуда не годились, но все же он спрятал два таких шарика в карман. Тут он заметил помятые стебли с нераскрывшимися бутонами. Веде стало их жаль, и он, насобирав сухих веточек, принялся укреплять и выравнивать стебли. Может, из их бутонов получится что-нибудь замечательное.
Он выпрямил все стебли; они постояли, постояли, а потом сжались еще сильнее, став совсем сухими. Видно, стеблям неприятно было распрямляться. Ведя хотел было удивиться но тут на него рухнуло что-то вроде перевернутой елки, здоровенное и совершенно не трухлявое. Но промазало.
Ладно, больше не буду делать ничего хорошего, раз вам это неприятно! Хотя странно.
Куча яблок между тем исчезла, растаяла, как та птица. Дерево тоже пропало; но два яблока в Ведином кармане сохранились. Ведя повертел их и пошел дальше.
По дороге он пел песни чужому лесу, чужим деревьям и травам. Местами попадались другие птахи. Они что-то кричали на непонятном языке; тоже, наверное, обзывались. Но Ведя их не слушал и шел вперед. Вот лес и кончился.
За лесом оказалась степь, а в степи нагромождение, характерным шумом напоминающее город. Вокруг города стояла стена, за стеной виднелись дома и крыши, а еще выше висела мрачная сизая масса, очень похожая на грозовую тучу. Над степью туч не было.
На стене местами были вырезаны рожи до того жуткие, что Ведя встал поодаль и принялся рассуждать:
Нужен мне это город или не нужен? Вообще-то не нужен, а нужен мне Цветок Гармонии непохоже, чтоб он рос среди таких жутких физиономий. Ох ты, просто ужас! Но вдруг окажется, что дорога, ведущая к Цветку, идет как раз через тот город. Или не идет? Единственный способ проверить пойти; но как пойдешь у них же нет дверей.
Дверей действительно не было. Но в одном участке стены имелась не ворота, не выход, а именно щель гигантская щель во всю высоту. За нею вдалеке мельтешило внутреннее содержимое города и белая дорога.
Ведя Взмокин постоял, подумал, почесал нос и уши, потом почесал затылок; потом куда-то плюнул, набрался храбрости и пошел.
Что за невообразимая жуткая исполинская стена толщиной шагов в сотню!
Внутри гудело, шипело, сверкало, искрилось; жаркий, неподвижный воздух давил сверху глыбой еще хуже, чем в той пустыне. Ведя шел и говорил про себя:
Ох, какой тут вредный дух тяжелый. Желтые, скучные глыбы-дома Куча народу все непохожие на меня все страшной и неправильной формы руки как плети ноги как коряги у всех разное число рук и ног головы как ведра или капуста у других вообще нет голов Скопления колец и ножей вместо тела отчего все так гудит и стрекочет все как будто ничего не делают и не смотрят на меня не замечают делают вид может, притворяются (В действительности жители были заняты делом ломали вдребезги появляющиеся ниоткуда дома, горы и камни. Обломки потом исчезали, просто Веде было не до этого у него слишком кружилась голова. И мерещились круги).
Круги, круги, круги перед глазами в голове тупая тяжесть снова круги, круги, шары отвратительные шары, словно яйца водных насекомых внутри шара-шар, вокруг него опять шар, и окружен шарами
Взымай сладость ко сердцу!
Ведя воткнулся в липкое.
Взымай, взывай, слушай сладость во сердце!
«Что за бред?» подумал Ведя Взмокин, чувствуя, как его куда-то тянут.
Местный житель огромный фиолетовый тип из шаров прицепился к Веде, и тащил его внутрь себя, словно хотел засосать или проглотить. И улыбался ртом шириной в половину верхнего шара в котором зияла кровавая сыпь и пустота.
Местный житель огромный фиолетовый тип из шаров прицепился к Веде, и тащил его внутрь себя, словно хотел засосать или проглотить. И улыбался ртом шириной в половину верхнего шара в котором зияла кровавая сыпь и пустота.
Но Ведя сразу пришел в себя:
Что это за разврат? Отцепитесь! рукой толкнул шар, но еще глубже въехал в него.
Шар не ответил и лишь шептал: Взум взум взумь-замь.
Скверное дело быть проглоченным глупым шаром. Ведя изо всех сил напряг ноги, сжался и отпрыгнул в сторону.
Вы что лезете с вульгарными намеками!
Взум (тот, кто говорил так) перестал трястись и уставился на Ведю всеми сферами. В них перетекала и булькала светящаяся жидкость. Рот шара изобразил умиление. Он улыбался, и это было поистине неприятно. Наконец Взум спросил:
А ты кто такой, маленький глупыш?
Я Ве то есть я поэт; хожу, сочиняю песни, ищу что надо, то и ищу.
А ты, маленький глупыш, запел Взум медовым голосом ты сам не знаешь, чего хочешь. Судьба твоя пуста и головушка твоя пуста Ты не знаешь то, чего хочешь. Зато я знаю. Я знаю, чем развеселить, чем обрадовать тебя, глупыш, там за этой дверью расположено, что ты хочешь Глупая головушка твоя там сразу
Ведя не то, что разозлился он был готов расплющить шар:
Ах ты прах надутый! Хвост обделанный! Да как ты смеешь называть мою голову пустой, да еще говорить мне, что мне нужно?! Ты что, великий ясновидящий? Чего ты ко мне лезешь да еще смеешь называть меня на «ты»! Я вам что, родственник?
Взум слегка отодвинулся и сдулся (испугался?), потом снова разбух и начал бормотать:
Я хочу дать тебе то, что ты хочешь. Шар указывал на дверь, идущую куда-то под землю. Рядом была другая дверь, над ступенями, но о ней шар молчал. Там она, великая радость и блаженство, наполняющая голову и сердце, там глупыш, ты
А, вы снова лезете! Отойди, а то я тебя лопну! (Ведя пожалел, что не захватил с собой меча или топора) Безобразие! Лезут всякие Хоть ты тресни, не пойду в твою дверь! А пойду вот в эту!
И прежде чем шар успел вымолвить хоть слово, Ведя взлетел по ступеням в соседнюю дверь.
«Пойду я к нему, конечно! За той дверью, небось, и ахнуть не успеешь, как тут же схватят и проглотят. И какая пронзительная наглость лезет сразу в лицо И еще сам за меня решает!»
Надо сказать, что Ведя побежал в другую дверь больше из принципа. Он понятия не имел, что там, за другой дверью; просто надо было что-то делать. Но куда он попадет сейчас?
Аи-аи-аи-аййй-аи-аи-аййййй!!!
Хочу наполнить себя хочу наполнить свою хочу наполнить себе
Я тебя размажу!
Ведя угодил в заведение местный трактир. Везде гремело, грохотало и булькало; вокруг торчали черные столы и за ними всякие личности пили жидкую гадость. Как и в городе, у личностей было разное, чаще нечетное число рук и ног, страшные головы и полное отсутствие гармонии.
Да, здесь точно нет Цветка, подумал Ведя, дыша кислятиной вперемешку с сивухой.
На пространстве, свободном от столов и публики, прыгали двое пестрых взлохмаченных особ. То ли одежда у них была рваная, то ли всерьез на них росли перья только те двое были точь-в-точь как длинноногие тропические петухи, о которых Веде рассказывали старшие Взмокины. Певцы прыгали и горланили:
Аи-ай, Аи-ай! А-а-и-а-и-ай! И-и-ай, и-и-ай, Иа-а-и-а-а-ай!
Очевидно, певцы воображали, что поют. Однако их «пение» пользовалось популярностью среди толпы. Толпа топала ногами, выражая свое неподдельное восхищение, орала; вдруг все крупные и малые тела сбились в единую клокочущую массу и заплясали, вернее, завертелись с жуткой скоростью, все быстрее и быстрей. Десять, двадцать, сорок оборот за миг! Ведя ощутил вихрь. Окружающее пространство понеслось перед глазами масса вибрировала как сумасшедший студень, со страшной скоростью сжималась и растягивалась под звуки грохота. В нее летело все и разбивалось. Она словно хотела засосать и раздавить окружающее пространство. Ведя (несколько даже испугавшись) уворачивался от толпы, носился по трактиру и постоянно попадал в чьи-то кружки размером с добрый котел. Думать было невозможно; толпа напирала всюду, словно взопревшее тесто на столы, стены, даже на потолок, все быстрее и быстрей. Сто, двести, тысяча оборотов! Казалось, мир взорвется. Но все внезапно стихло. Певцы стали орать не так громко, а толпа распалась на части и вновь принялась пить.
С дрожью во всем теле, сам не свой, Ведя Взмокин слез с потолка на мокрый пол, потрогал негнущиеся ноги и еще раз оглядел толпу. Народу было много, все были разнообразной и явно не симметричной формы изогнутые, пульсирующие, корягообразные, бугорчатые.