Ур-р-ра-а-агша-а-а!
Кераиты защищались с ожесточением и упорством обречённых, стараясь подороже продать свои жизни, однако выстоять они не могли. Это понимали и нападавшие, и оборонявшиеся.
Участь Тогорила была предрешена.
***
Этой ночью Чингис-хан доказал, что своевременное бегство может обернуться победой.
Схватка продолжалась недолго. К утру смертные звуки рассыпались над степью, стали быстро сходить на нет и наконец растворились в багровом рассветном зареве.
Кераиты потерпели сокрушительное поражение.
Место побоища было устлано телами убитых. Человеческая и конская кровь впиталась в землю, удобрив травы грядущих времён. Впрочем, мёртвым это было всё равно, а у живых имелось множество насущных забот, чтобы не забивать себе головы сколько-нибудь продолжительными мыслями о подобных вещах. Вблизи и вдали, там и сям до самого горизонта, куда ни кинь взор среди мертвецов бродили усталые кераитские лошади: большинство из них были без седоков, но иные волочили по смятой траве своих изрубленных, пронзённых копьями и стрелами хозяев, чьи ноги запутались в кожаных стременах Для победителей настала пора сбора трофеев и дележа добычи.
Ван-хан получил ранение; однако (это Чингис-хан и его воины могли объяснить лишь вмешательством высших сил) ему и его сыну Нилха-Сангуну удалось в сумятице боя скрыться и бежать в страну найманов. Там Тогорила обезглавили, и Таян-хан найманский, оправив в серебро череп ван-хана, сделал из него чашу. А сын Тогорила Нилха-Сангун, брошенный всеми, бесследно сгинул в пустыне. Правда, позже возникли слухи, что ему с горсткой нукеров удалось добраться до земли тангутов, где они приступили к грабежам и против них послали тангутские войска, вытеснившие их на запад, во владения уйгуров. Там Нилху-Сангуна оставили последние спутники, и он скитался в одиночестве от колодца к колодцу, жалкий и оборванный, пока в оазисе Куча его не убили местные крестьяне. Впрочем, скорее всего, это были только слухи, ибо никто из монголов более не видел Нилху-Сангуна, и следы его канули в пучине истории. Но Чингис-хана мало заботила судьба этого ничтожного человека.
Ван-хан был воином, хоть и пошёл против меня, сказал он. А Нилха-Сангун даже если когда-нибудь и вернётся сюда никому здесь не нужен. Что бы с ним ни случилось, его участь не может оказаться благополучной. Потому что он рождён бесчестным и малодушным по воле Вечного Неба и другим стать не способен. Нет ему больше места в степи.
Многих кераитов Чингис-хан раздал в рабство, а их улус присоединил к своим владениям. Взял он себе здесь и новую жену, девушку по имени Ибаха-беки. Была она старшей дочерью Чжаха-Гамбу, брата Тогорила. Младшую же дочь Чжаха-Гамбу Сорхатхани-беки хан отдал в жёны своему тринадцатилетнему сыну Тулую.
Минует три года, и Чингис в качестве награды за ратные подвиги подарит наскучившую ему Ибаху-беки нойону Джурчедаю.
Она будет тебе хорошей женой, уж я-то знаю, скажет ему хан. Ибаха молода, и красота её ещё не скоро поблекнет, как стёршаяся от долгого хождения монета. С ней отдаю в приданое всё её имущество и стада, и боголов, которые ей прислуживали. А детей, которых Ибаха станет рожать для тебя, я возвышу и велю народу почитать их, как если бы они произросли от моего семени.
Злые языки за спиной Джурчедая не без оглядки, а всё же примутся судачить:
Когда чья-нибудь старая вещь переходит в другие руки, она становится новой. Что уж говорить о ханских жёнах.
Упаси небеса от таких подарков.
Куда денешься: коли до тебя очередь дойдёт, и ты примешь траченный товар с поклонами. Ведь отказаться невозможно.
И не передаришь никому.
Какой там! Ни передаривать, ни обижать не станешь. Будешь холить и лелеять, если хочешь сохранить голову на плечах.
Принять к себе бывшую ханскую жену всё равно что пустить соглядатая в свою юрту.
И то сказать: как только Ибахе станет что-нибудь не по нраву, она вольна пожаловаться на нового мужа.
Ну, это вряд ли. Не побежит Ибаха с жалобами.
Побежит или нет, а всё же Джурчедаю, должно быть, боязно укладывать её на свои войлоки.
Может, боязно, а может, и любопытно.
Чтобы утолить любопытство, достаточно одной ночи, от силы двух-трёх. А им жить столько трав вместе.
Не знаю кому как, а во мне бы боязнь пересилила
Не знаю кому как, а во мне бы боязнь пересилила
Впрочем, Джурчедаю будет и горя мало: жён-то у него имелось предостаточно, куда дороже ханская милость!
Более завидной доля окажется у Сорхатхани-беки. Став старшей женой Тулуя и матерью будущих ханов Хубилая, Мункэ, ильхана Хулагу и претендента на престол Ариг-Буги, она после смерти мужа сосредоточит в своих руках большую власть и будет пользоваться почётом и уважением у монголов.
***
Джамуха Память о нём болела в душе Чингис-хана. Но так уж водится среди людей: только любовь и дружба уходят навсегда, а ненависть возвращается снова и снова. Разрыв между андами стал глубок, словно вековая трещина в горной породе. Примирение было невозможно: велика степь, а места для двоих в ней оказалось мало.
Убью его, говорил себе Чингис, перебирая в уме всё то зло, которое ему довелось претерпеть от побратима-предателя. Недолго осталось нам ходить под одним небом. Обязательно убью!
И вместе с тем он понимал, что нетерпение сродни опрометчивости. Да и не чувствовал в себе полной уверенности, что поступит с Джамухой именно так, как говорил. Оттого не торопил события. Надеялся: случай сам управит его поступками, когда дойдёт до дела.
Впрочем, анда точнее, память о нём это единственное, что омрачало настроение хана в последнее время. Остальное складывалось как нельзя лучше.
Всё легче распоряжался Чингис-хан чужими жизнями, всё выше возносился над простыми смертными, почти не задумываясь об этом. Лишь изредка когда выдавался спокойный тихий вечер в своей юрте, у очага, в кругу домочадцев посещала хана отрадная мысль: вот оно, пришло долгожданное время, когда начинает сбываться то, о чём давно мечталось. Год от года ширится и крепнет его власть. Больше ему некого бояться в степи, не от кого стеречься. Никто не посмеет нарушить его покой, никто не оскорбит и не причинит ему боли, как это не раз случалось в далёком детстве. Наоборот, теперь именем грозного Чингис-хана враги пугают своих детей. Зато его соплеменники, крепко спаянные общими желаниями и надеждами, готовы в любой день, не задаваясь лишними вопросами, седлать лошадей, чтобы отправиться вслед за своим ханом в очередной набег, сулящий каждому славу и несомненную выгоду. Вот какая хорошая жизнь настала! Ради неё стоило терпеть лишения и невзгоды; а что она омыта реками чужой крови ну так не могут же все быть победителями. В степи испокон веков жили по принципу: пусть молнии несчастий испепелят юрты соседей, а наш курень обойдут стороной. Наверное в том и заключается высшая справедливость, что небо благосклонно к сильнейшим и достойнейшим.
Когда Чингис-хан думал об этом, необычайно тепло становилось у него на душе.
Правда, всё меньше выдавалось спокойных тихих вечеров в кругу домочадцев. Потому что с каждым днём прибавлялись неотложные заботы. Время тихоходных событий давно осталось позади теперь они летели вскачь: всё быстрее, всё головокружительнее.
***
Джамуха после поражения ван-хана нашёл убежище у найманов и принялся подстрекать Таян-хана найманского против Чингиса. И поддался Таян-хан, стал искать союзников для войны с монголами. Весной в год Мыши (1204) он сговорился о совместных действиях с меркитами, а затем отправил к Алакушу-тегину, хану племени онгутов, посланника с письмом:
«Сказывают, что в северных пределах появился новый государь по имени Чингис-хан. Мы знаем только точно, что на небе есть двое: солнце и луна, но каким образом будут два государя царствовать на этой земле? Будь ты правою рукою моею и помоги мне войском, чтобы мы могли взять его колчан57».
Осторожный Алакуш-тегин, не пожелав воевать с монголами, известил Чингис-хана о нависшей над ним угрозе. И тот, немедленно собрав курултай, заявил своим нойонам:
Думал я, что мы добились мира, победив одних врагов и устрашив других. Но это было ошибкой, снова зложелатели не дают нам покоя. Таян-хан найманский и предатель Джамуха собирают племена, чтобы прийти с войной в наш улус. Видно, прав Таян-хан: один правитель должен быть у людей только тогда они смогут жить в мире и согласии. Что ж, достоинство каждого дела заключается в том, чтобы оно было доведено до конца!
Видя, как Чингис-хан идёт от победы к победе, даже самые маловерные уже не сомневались в том, что самим Менкэ-Кеке-Тэнгри58 ему предопределено править народами. Поэтому на курултае именитые посланцы от разных племён единодушно поддержали его решение: упреждая врага, идти на Алтай, в страну найманов, и там разбить Таян-хана.