Сквозь слезы и страх я вспомнила, что нужно делать, и не без труда усадила Кондора так, чтобы он не захлебнулся собственной кровью.
В ней было все: мои руки, джинсы, его рубашка. Я пожалела, что оставила так благородно выданный мне платок где-то в спальне, а не сунула его в карман.
Я залезла на диван с ногами и устроилась рядом с Кондором, не давая ему снова упасть.
Он не откликнулся на имя ни на одно из имен, которые я знала. Дыхание было слабым, но оно было, значит
Господин маг все-таки перестарался и остался без сил? раздалось откуда-то сбоку.
Я вздрогнула и обернулась.
Ахо сидел у зеркала. Он был в облике кота и, как мне показалось, усы топорщил с явным ехидством. Кот-не кот дернул ухом и зевнул, заметив, что я смотрю на него, а потом медленно, с достоинством переместился в сторону стола и ловко прыгнул на него.
Я всхлипнула и замерла.
Ай-ай-ай, как нехорошо. Пасть кота не пошевелилась, словно говорящий был внутри кошачьего тела или прятался за ним. Такое небрежное отношение к собственной силе непростительно для взрослых опытных магов. Кот снова зевнул, показывая клыки, и царапнул когтями столешницу, словно бы продемонстрировав мне эти самые когти. Что смотришь, человечье дитя?
Не отрывая от Ахо взгляда, я произнесла имя Сильвии так громко и четко, как позволяли мне слезы.
Сильвия не пришла. Ни сразу, ни через пару минут, когда я позвала ее снова.
Кот то ли фыркнул, то ли чихнул.
Лесная леди не придет, сказал он насмешливо. Мой господин поставил чары так, чтобы она могла войти сюда только по его личному приглашению.
Он прыгнул вниз, на пол, но пола не достиг вместо этого он перетек в собственную тень и взмыл в воздух уже в обличье крылатой твари, нагло улыбающейся мне во все свои мелкие острые зубки.
Самонадеянность губит чародея быстрее и вернее яда или смертельных заклинаний, заметил он, разглядывая Кондора. Он может прийти в себя хоть сейчас, а может проваляться так пару суток, если ты ему не поможешь. Ахо подлетел чуть ближе, завис буквально в ладони от моего лица. А может умереть.
На личике фэйри появилось выражение хитрого самодовольства.
Тогда помоги ему, сказала я, надеясь, что голос звучит твердо.
И тут же предательски всхлипнула.
Условия моего с ним соглашения исключают выполнение любых касающихся его жизни и здоровья приказов, исходящих от третьих лиц в физическом или Ахо покосился на волшебника. Или в ином отсутствии хозяина. Во избежание соблазна причинить ему вред.
Он хихикнул и на всякий случай отлетел подальше:
Но я могу дать тебе совет.
Пикси с легким стрекотом переместился и застыл перед моим лицом, приложив крохотный пальчик к тонким губам. Он демонстративно думал, старательно изображая и человеческую мимику, и человеческие привычки вообще. Я вскинула голову: мне хотелось надеяться на лучшее, но из-за этой его странной, карикатурной задумчивости я чувствовала подвох.
И потом Кондор предупреждал меня, что доверять Ахо не стоит.
Поцелуй его, медленно и четко сказал пикси.
Он был серьезен настолько, насколько может казаться серьезным кто-то вроде него.
ЧТО?
Серьезность сменилась сияющим самодовольством и хитростью, и мне тут же захотелось поймать Ахо и поступить с ним так, как поступают дети с бабочками или стрекозами.
Кажется, фэйри мой настрой понял он криво улыбнулся одним уголком рта, еще раз обнажив и продемонстрировав мне зубы.
Я перевела взгляд на Кондора и нервно сглотнула, почему-то подумав, что со следами крови на губах он похож на вампира, спящего после ужина с глупой человеческой девицей. Стоило, наверное, бежать отсюда и звать на помощь Ренара, но оставлять беспомощного волшебника наедине с Ахо я не хотела.
Я протянула руку и убрала со лба Кондора прядь волос. Его кожа была холодной, дыхание все еще слабым. Хоть кровь из носа идти перестала, правда, обивку дивана и нашу одежду это уже не спасет.
Ахо, я
Тебе мешает стыд? Фэйри сел на спинку дивана сбоку от меня и наблюдал за всем блестящими темными глазами. Как это по-человечески!
Да ты просто издеваешься, поняла я.
Он рассмеялся, весело болтая ножками, словно вся ситуация казалась ему забавной шуткой.
О нет, я серьезен! Ты не знаешь многих законов этого мира, нездешнее дитя! Говорят, поцелуй, полный искренних чувств, творит настоящие чудеса!
Я тебе хвост дверью прищемлю, пообещала я и покраснела.
Поймай для начала! Ахо захихикал, взмыл в воздух и замер ровно на том расстоянии, на котором он был в абсолютной безопасности от моих пальцев. Я знаю, что ты боишься, напомнил он злорадно, но тут же его интонации стали спокойными, почти ровными и даже доброжелательными. И твой страх очень сладок. Ты можешь остановить все раньше, чем я откушу тебе кончик уха, например. И ведь я даже не предлагаю тебе что-то неприятное. Попробуй. Ахо сел на краешек одной из полок и приобнял статуэтку грифона, которая стояла на ней. Попробуй, и я приведу рыжего, пообещал он и еще шире улыбнулся.
Я зло сжала губы и поняла, что, пожалуй, это честная сделка.
По крайней мере, казалось мне, я ничего не теряю.
Кроме самолюбия, если волшебник очнется в процессе. Или если ему разболтают.
На то, что он очнется до, я очень надеялась, но нет. Не очнулся. Не очнулся, даже когда я осторожно провела рукой по его щеке, извиняясь за то, что собиралась сделать.
Ахо взлетел и замер в воздухе, вытянувшись в нашу сторону, внимательный и предвкушающий. Я не понимала, чего он добивается, и, честно говоря, уже не хотела думать и строить предположения.
Поцелуй получился с привкусом крови и слез. Я стояла на коленях рядом с Кондором, стараясь не дотрагиваться лишний раз, не нарушать чужие границы еще сильнее, чем уже это сделала. Все, что я себе позволила, это осторожно придерживать голову мага, запустив пальцы в его жесткие темные волосы, почему-то казавшиеся на ощупь похожими на птичьи перья.
Я искренне надеялась, что Кондор не придет в себя сразу, и не знаю, чего боялась больше, его гнева или того, что он ответит на поцелуй.
Кончики пальцев слегка покалывало изнутри.
Ахо что-то невнятно, но красноречиво хмыкнул.
Я злобно вскинула голову.
Достаточно?! Видишь, ничего не получилось!
Вполне, фэйри резво отлетел в сторону и уставился на мои руки.
Я удивленно перевела взгляд на них и чуть не вскрикнула: сквозь кожу было видно, как вдоль вен проступает что-то бледно-серебристое, сияющее, и с каждым ударом сердца это сияние становилось все ярче и ярче. Покалывание в пальцах стало сильнее, под кожей ладоней нарастала щекотка.
«Нет ощущения, что ладони горят?»
Торжествующий звонкий хохот фэйри заполнил комнату.
Я так и учуял! От тебя слишком пахло магией, человечье дитя! Ахо суетливо кружил рядом, как назойливая и любопытная муха-переросток, едва ли не принюхиваясь ко мне, но старательно держась на безопасном расстоянии.
Я же в ступоре наблюдала, как просачивается на кончиках пальцев это сияние, как оно стекает с моей руки, оставаясь в воздухе едва заметным туманным шлейфом, стоит только пошевелить пальцами.
Красиво. И страшно.
Стало холоднее.
С очередным выдохом я заметила, как изо рта вырвался пар.
На границе слуха раздался легкий стеклянный перезвон, уже знакомый и потому страшный. Я обернулась к зеркалу и увидела, как и зеркало, и оконные стекла покрылись тончайшим слоем узоров инея.
И стало тихо.
Очнись, пожалуйста, я осторожно потрясла Кондора за плечо.
Он не очнулся.
Ахо тоже исчез или спрятался где-то, где я его не видела. Я позвала его, но пикси не показался.
Впервые за все это время я пожалела, что слуг в замке почти нет. Или есть, но не люди, и общаться с ними я не умею. Я осталась одна с чем-то неведомым, странным и необъяснимым, и мне было чертовски страшно.
Щекотка под кожей превратилась в боль. Ладони жгло, вдоль вен словно тек жидкий серебряный огонь. Мне хотелось расцарапать кожу, только бы это ушло, пропало, вытекло из меня прочь.
Еще больше мне хотелось оказаться не здесь, и если мне сейчас придется бежать из кабинета и тащить Кондора с собой на себе то я была к этому готова.
Всхлипнув, я схватилась за руку волшебника и переплела наши пальцы и тут же мое запястье свело странной судорогой.
Пальцы Кондора с силой сжались. Я зашипела от боли, проклиная все его кольца, но обрадовалась тому, что он, кажется, начал приходить в себя пусть медленно, но начал.
Кондор открыл глаза и уставился на меня и на то, во что превратилась комната.
На покрытые инеем стекла и на серебро.
Оно сейчас было всюду. Мои руки были в серебре, в туманном сиянии, которое уходило сквозь пальцы и оплетало ладонь Кондора, уползало вверх по его руке. Я не могла пошевелиться то ли от страха, то ли почему-то еще, и пальцы разжать я тоже не могла. Они не слушались меня.