Но ведь это же свинство хохотать на то, чего вы не понимаете! Я показывал его самым компетентнейшим охотникам, и все нашли его полезным. Ящик мне стоит более двухсот рублей. Это, по-моему, вклад в охотничье дело.
Вклад, вклад, Карл Богданыч. Осенью же пойдем на медведя с ящиком, заливался смехом Петр Михайлыч.
Доктор сжал кулаки.
С пьяным человеком не стоит разговаривать! пробормотал он сквозь зубы, схватил свой саквояж со стола и, не допив пива, стал уходить с огорода, крикнув егерю: Амфилотей! Проводи меня! Я ухожу на охоту!
Эй! Ящик! Аппарат! Вернись! крикнул ему вслед Петр Михайлыч и захохотал еще громче.
7Был час четвертый второго дня, а Петр Михайлыч все еще не собрался на охоту, да и не мог он собраться ноги окончательно отказались ему служить, до того много было выпито всякой хмельной дряни. Да и не одни ноги. Самое туловище требовало подпоры, и, не будь врытого на огороде в землю стола, он давно бы свалился со скамейки, на которой сидел. Движения его ограничивались только размахиванием руками, которыми он ловил увертывающихся от него крестьянских девушек, все еще находившихся при бражничанье и время от времени певших песни. Число девушек усилилось уже до пяти. Эти вновь пришедшие девушки явились с корзинками грибов, которые Петр Михайлыч и купил у них. Около него стояли три объемистые корзины с грибами. Пришла баба с черникой Петр Михайлыч и чернику купил у нее и присоединил корзину к грибам, а бабу оставил при себе бражничать. Тут же стояла и корзина, переполненная раками, которую принесли деревенские мальчишки и продали ему. Кроме Степана с Петром Михайлычем бражничал и еще мужик Антон, тщедушный, хромой и одноглазый. Он явился с форелью, продал ее Петру Михайлычу, и форель эта висела тут же на вишне на мочалке, продетой сквозь жабры. Пиво лилось рекой. Егерь Амфилотей, карауливший Петра Михайлыча, несколько раз предлагал ему отдохнуть, принес даже ковер и подушку, положив их на траву под вишню, но тот упорно отказывался от отдыха.
Ежели вам, ваша милость, теперь часика на два прикурнуть и освежиться, то мы часу в шестом все бы успели еще на выводков съездить, говорил он.
Плевать. Успеется отмахивался Петр Михайлыч.
Егерь пробовал гнать всех мужиков и бабу, но те не шли. Не уходили и девушки, требуя от Петра Михайлыча расчета за песни, но тот не давал и кричал:
Пойте! Пойте веселую! Расчет к вечеру! Да что ж вы так-то? Танцуйте кадриль, пляшите.
Да ведь плясать-то, Петр Михайлыч, надо под гармонию, а гармониста нет, отвечала Аришка. Вот ежели бы Калистрата нам позвать. Уж он куда лих на гармонии!..
А где Калистрат? Кто это такой Калистрат? спрашивал Петр Михайлыч.
Он кузнец, он теперь в кузнице.
Стакан! Волоки сюда Калистрата!
Дементья надо, а не Калистрата. Калистрат теперь на работе. Он даве мне переднюю ногу у коня подковывал, а теперь тарантас доктору чинит.
Ну, вот Поди, уж починил давно. Что нам Дементий?.. Дементий только пискает на гармонии, а Калистрат настоящий игрец, стояла на своем Аришка.
Не пойдет, говорю тебе, Калистрат от работы.
Полно врать-то тебе! Посулить ему за полдня рабочего сорок копеек, так в лучшем виде пойдет.
Калистрата сюда с музыкой! Живо! стучал Петр Михайлыч кулаком по столу. Стакан! Что такая моя оккупация?
Мужик Степан побежал за Калистратом и через четверть часа вернулся с ним. Калистрат молодой парень с серебряной серьгой в ухе как был на работе в закопченной рубахе и опорках на босую ногу, так и явился на пир с гармонией. Он заиграл какую-то песню, девушки заплясали перед столом французскую кадриль, состоящую, впрочем, только из первой фигуры, повторили эту фигуру раза четыре, но тут Петр Михайлыч, сначала подпевавший под музыку, стал клевать носом и наконец, сидя у стола, заснул, положив на него руки, а на них голову. Девушки, услыша храп, стали будить Петра Михайлыча, он не просыпался.
Петр Михайлыч! Что ж вы? Проснитесь! трясла его за рукав Аришка.
Петр Михайлыч не откликался и был недвижим.
Довольно, что ли, Петр Михайлыч, петь и танцевать? Ежели довольно, то пожалуйте нам расчет, и тогда мы по домам пойдем.
Прочь! Чего вы его будите? Дайте покой! Видите, человек измаялся. Не пропадут ваши деньги. После за ними придете, вступился за него егерь.
Да он забудет потом об нас, и пропадет у нас все пропадом. Петр Михайлыч! Ваше степенство!
Не вороши, тебе говорят! Никогда он не забудет, а забудет, так я напомню. Сколько тут вас? Пять душ?
Да он, голубчик Амфилотей Степаныч, тверезый-то по двугривенному нас рассчитает, а от пьяного мы от него по полтине можем взять. Пьяный он щедрее.
Не таковский он человек. Человек он обстоятельный, купец надежный, а не шишгал какая-нибудь, у него два дома в Питере. Что скажу, то и даст.
Так ты, голубчик, похлопочи, чтобы по полтине Вот нас пятеро, так чтобы два с полтиной. Двугривенничек мы тебе от себя за труды дадим, упрашивали девушки.
Ладно, ладно. Убирайтесь только вон.
Когда приходить-то?
Вечером, вечером приходите. Вечером я его разбужу.
Ах, какая незадача! За грибы получили, а за песни так и не посчастливилось, с сожалением говорили девушки, уходя с огорода.
Мне тоже с него за полдня получить, бормотал кузнец Калистрат. Меня от работы оторвали. Ты скажи ему, чтоб два двугривенных
И мне за рыбу шесть гривен прибавил одноглазый мужичонка. Ты напомни ему, Амфилотей Степаныч. Да не даст ли он рубль? Ведь он проснется, так не будет помнить, что за шесть гривен сторговался.
Все, все до капельки получите вечером, убирайтесь только вон!
Ты похлопочи, говорю я, чтоб рубль-то Может статься, он забудет. А я тебя за это потом двумя стаканчиками с килечкой
Проходите, проходите. Нужно же дать человеку покой! гнал всех егерь. Степан! Помоги мне Петра Михайлыча оттащить от стола и положить вот тут на ковер под дерево.
Егерь и мужик бережно подняли охотника, поволокли его и, как кладь, положили на ковер под вишню, сунув ему под голову подушку.
Ну, прощайте, родимые. Пойду я уходила с огорода баба. Я довольна. За ягоды три гривенника получила и пива напилась вволю, пробормотала она.
Кузнец Калистрат шарил по столу и допивал из недопитых бутылок пиво. Найдя под столом непочатую бутылку, он хотел унести ее с собой, но егерь отнял ее.
Да ведь тебе еще останется. Чего ты жадничаешь! сказал ему Калистрат. Вон еще три непочатые бутылки стоят.
Проваливай, проваливай! Я жалованье получаю и приставлен, чтобы охотничье добро стеречь. Ведь уж и так налакался досыта.
Так смотри, сорок копеек! сказал Калистрат, уходя, егерю.
Что обещано как из банка будет заплачено.
Перед егерем стоял Степан и спрашивал:
Ну, а мне как быть? Что мне теперь с лошадью делать? Отпрягать ее или так оставить? Деньги-то я свои получу а вот поедет он сегодня куда-нибудь или опять не поедет?
Знамо дело, никуда не поедет. Нешто такие вареные судаки куда ездят? А он совсем судак вареный. Ты поезжай домой и отпряги лошадь, а уж в ночное ее не отпускай, отвечал егерь.
Ну, ладно. Теперь я и сам дрыхнуть лягу, а ужо вечером к нему понаведаюсь Ах, Петр Михайлыч, Петр Михайлыч! Люблю таких охотников! Душа.
Степан крутил головой и уходил с огорода. Он и сам был пьян и шел покачиваясь.
8Только часу в девятом вечера проснулся спавший на огороде под вишней Петр Михайлыч, да не проснулся бы и теперь, если бы не пошел дождь и не стал мочить его. С всклокоченной головой, с опухшим лицом поднялся он с травы, схватил ковер и подушку и, ругаясь, что его раньше не разбудили, направился в охотничью сборную избу. Уже темнело, спускались августовские сумерки. На дворе он встретил егеря Амфилотея, старающегося поймать на цепь рыжего пойнтера, но тот не давался ему.
Подлец! Мерзавец! Что ж ты меня раньше не разбудил! сказал Петр Михайлыч егерю.
Три раза будил, да что ж с вами поделаешь, если вы не встаете и даже деретесь во сне? Сон-то у вас какой-то бесчувственный.
Деретесь! Знамо дело, человек в забытье. Ну, и выпил тоже малость.
Уж и малость! От такого питья медведь лопнет. Вы разочтите: вчера питье, потом сегодня
Ты бы хорошенько меня потряс.
Господи боже мой, ваша милость! Да ведь не поленом же по брюху мне вас колотить. Я уж и так раскачивал вас, что тумбу.
На охоту теперь поздно? спросил Петр Михайлыч.
Какая теперь охота! Сейчас ночь. В слона теперь не попадешь, а не токмо что в куропаточного выводка. Да и леший может в лесу обойти. Пожалуйте чай пить в избу. Самовар готов.
Егерь подхватил из рук Петра Михайлыча ковер и подушку и понес их в избу. Петр Михайлыч шел и почесывался.
Ведь эдакая незадача! Второй день не могу попасть на охоту бормотал он.