Это классная рыба, на зимней рыбалке такую редко возьмешь. Сегодня утром поймали. Пожарите ее, не пожалеете. Возьмите, дяденька!
Рыбина и вправду была хороша, и стоила, скорее всего, недешево. Хааст улыбался и выражал симпатию и сочувствие. Елена сердилась. Дети выжидали, чем для них закончится такое неоднозначное положение, чувствуя, что дело может выгореть.
А ну марш отсюда! Ничего мы у вас не купим! строго и громко приказала Елена. Забирайте свою рыбу и по домам!
Когда Елена повышала голос, а такое случалось крайне редко, то в серьезности ее намерений сомневаться не приходилось. Мальчики, попятившись, обратились умоляющими взглядами к Хаасту, но он молчал. Пауза длилась недолго. Старший засунул рыбину обратно в мешок; они опустили глаза, развернулись, и, ни слова не говоря, вышли из дома.
Елена, ну зачем вы так? возбужденно спросил Хааст. Что это за дети? Подождите минуту, я им хоть на мороженное деньжат подкину и он выбежал за мальчишками, но их и след простыл. Тогда Хааст запрыгнул в машину и вырулил на дорогу. Проехав пару сотен метров в гору, он развернулся и помчался в обратном направлении, вниз, к деревне. Мальчишек нигде не было видно.
«Спрятались где-то, черти», подумал Хааст, и вдруг, боковым зрением, разглядел какое-то движение внизу на горном склоне. Покачивались еловые ветки, то тут, то там, все ниже от плато к деревне. Осыпающийся с них снег распылялся и парил еще некоторое время в воздухе белыми прозрачными облачками.
Вот так штука! воскликнул Хааст. Ему рассказывали, что здесь нельзя было спуститься прямиком по склону в деревню, это было чрезвычайно опасно. Он оставил машину на обочине, и после недолгих поисков нашел место, где край плато плавно сливался с лесистым косогором. Спрыгнув вниз, он очутился в хвойном лесу и обнаружил некоторое подобие тропинки, по которой, по всей видимости, шли мальчишки.
«Дело принимает занятный оборот», с удовольствием подумал Хааст, и давно забытая энергия, наполнявшая его в таких случаях, отозвалась в мышцах ног. Глаза его стали видеть острее и весь он перешел в особое состояние, какое бывает с опытными охотниками и альпинистами, когда они оказываются на стезе своего промысла. Хааст двигался по мелкому ельнику умело и зряче, и мог бы бежать в нем бесшумно и заметать следы. Мальчишки, возможно, тоже так могли, но сейчас они явно не заботились о секретности, им и в голову не приходило, что кто-то станет их преследовать. Поэтому Хааст без труда обнаружил их след, и спускаясь по нему, вскоре увидел внизу их черные мелькающие спины. Деревья, между тем, редели и тропинка преобразовалась в подобие просеки. Спустя несколько минут Хааст разглядел невысокий бревенчатый сруб, наполовину закопанный в землю, и рядом хозяйственный сарай, сколоченный из пестреющих грузовыми штампами портовых досок.
Мальчишки зашли в избу, а Хааст остался ждать неподалеку, выглядывая из-за большого валуна и соображая, как быть дальше. Скоро из избы вышел белобрысый парень лет восемнадцати, он наспех застегнул ватник, поднял со снега какие-то ветки и резко повернулся к открытой двери.
А ну, выходите, придурки, злобно крикнул он. Быстро, кому сказал?
Мальчишки понуро вытащились наружу.
Куртки на землю! Скоты! еще более яростно завопил белобрысый.
Никита, не надо. Мы завтра принесем деньги. Пожалуйста! заскулили двое мальчишек, но старший молча скинул бушлат и, стиснув зубы, повернулся спиной к белобрысому.
Какой был уговор, а? Вы что же, голубчики, обманывать меня вздумали? Получайте теперь, по договору! наставительно сказал Никита и нанес три хлестких удара ветками по спине старшего мальчика. Рубаха его окрасилась в кровь, но он не издал ни звука.
Потом повернулся к своему палачу и твердо произнес:
Не трогай их. Мне лучше дай еще розог. Ошиблись исправимся. Не будь сукой.
Хааст сдерживался изо всех сил, чтобы не вылететь из своего укрытия и не наброситься на обидчика мальчишек. Но он понимал, что здесь все не так просто у ребят с этим Никитой какой-то договор, да и Елена злилась на них. Обнаруживать себя и вмешиваться пока не стоило.
Ладно, щенки, куртки не снимайте, обратился Никита к двум мальчикам помладше. Получайте на орехи.
И он наотмашь хлестнул одного из них прутьями поверх бушлата. Мальчик упал в снег и заплакал, однако видно было, что ему досталось значительно меньше, чем его старшему товарищу. Хааст не выдержал и сделал шаг из-за камня, но сразу же нырнул обратно, так как из сруба показалась еще одна фигура. Это был молодой человек лет двадцати пяти, в одной рубахе, от которой на морозе шел пар. Основательный, осанистый, с выразительными чертами лица, он выглядел этаким купцом-великороссом, сошедшим с портретов русских передвижников конца девятнадцатого века. Он подошел к старшему мальчику и со словами «Просил еще получай», отвесил ему значительного пинка под зад. После чего снисходительно пробасил:
Ладно, Никита, довольно. Хватит с них.
Хорошо, Антипыч, согласился Никита.
Давайте, дуйте отсюда. И чтобы завтра без денег не возвращались, прикрикнул он на мальчишек.
Старший из них, скинув рубаху, кинулся по пояс голым в снег и лег на спину, чтобы остановить кровотечение и промыть раны. Затем младшие помогли ему одеться и вся троица побрела дальше вниз по склону горы, сквозь ельник, продолжающийся до самого ее подножия. Хааст немного еще постоял за своим валуном, успокаиваясь от увиденного, но вскоре пришел в себя и решил возвращаться назад. Необходимо было навести справки про всех участников конфликта и как следует все обдумать. На обратном пути он присел отдохнуть на свободный от снега пенек и, расслабившись, залюбовался заснеженным лесом вокруг. Здесь не было ветра, неизменно гудящего наверху, на плато, и стояла кристалльная, сгущенная тишина. Ни движения, ни звука лишь блеск засыпанных снегом ветвей, чем выше глянешь, тем ярче. Хааст погрузился в наблюдение и смотрел до тех пор, пока вдруг не зацепил взглядом, в просвете между деревьями, человеческую фигуру. Она мерно приближалась, скользила по снегу; вскоре Хааст разглядел короткие, широкие охотничьи лыжи, куртку, причудливо сшитую из кусочков меха разной формы и бородатое старческое лицо.
Не многовато ли чудес на один день, пробормотал Хааст. Тоже мне, опасный и безлюдный горный склон. Да тут жизнь бьет ключом.
Лыжник медленно шел по еле заметной под снегом тропинке, по направлению прямо к Хаасту; тот встал и зашагал навстречу. Их взгляды пересеклись, но старик не замедлил своего движения и не выразил никакого замешательства или удивления. Хааст сразу почувствовал, что этот диковинный человек вовсе не чуждое лесу явление, как те люди, которых он наблюдал полчаса назад возле деревянного сруба. Манера держаться и одежда выдавали в нем егеря, лесника, или лесного отшельника, какие до сих пор еще сохранились на русском севере. На лице его отпечаток глубокой старости странно сочетался с бодрыми, живыми глазами.
Добрый день! громко произнес Хааст, поравнявшись с лыжником.
Здравствуй! спокойным, глубоким голосом ответил старец. Нездешний?
Нездешний.
Ты будь осторожен тут, в лесу летом-то еще ничего, а зимой можно в яму угодить между валунами, под снег провалиться.
Спасибо.
Ну, прощай, старик смерил взглядом Хааста и так же размеренно двинулся дальше.
До свидания, ответил Хааст и долго еще, с непонятным для самого себя чувством, смотрел вслед удаляющемуся деду.
Затем он встал, быстро преодолел оставшееся расстояние наверх, вылез на плато и нашел машину на том же месте. В офисе все было спокойно экспедиционеры занимались своими делами, и никто, казалось бы, не выказывал интереса к внезапному исчезновению Хааста, который отсутствовал пару часов. Хаасту не помешали выпить кофе и отдышаться. Затем Елена спросила:
Ну что, Хааст, подружились с мальчишками?
Куда там, ответил Хааст.
А где же вы так долго пропадали?
Так, по лесу гулял.
Как же вы, дорогой, попали в лес? вступил в разговор Чагин. Здесь спуска нигде нет голову расшибешь. Это надо к побережью ехать.
Я видел в лесу страннейшего старика, начал рассказывать Хааст. Судя по всему, он там и живет. Не то егерь, только без оружия, не то схимник какой-то. Куртка у него на алеутский лад, а сам вроде как русский, говорит без акцента. Удивительный старец. Слыхали здесь о таком?
Так это же дед Никлас, отшельник, воскликнула Елена. Это местный «вечный дед», живое дерево в человеческом обличье, как его еще тут величают. Я однажды встретилась с ним, пыталась разговорить его, ничего не вышло. Чудной старик. Некоторые местные умеют понимать, что он лопочет, но я не смогла.
Любопытно, сказал Хааст. Что мы еще о нем знаем?
Ну, я тоже его как-то видел, пробурчал Леонард, погруженный в просмотр каких-то бумаг. Загадка. Вроде наших в монастырях.
И Чагин также кивнул головой: Есть такая буква, да.
Знаете что, предложил Хааст, а напишите-ка мне о нем пару строк, ваше мнение. У меня тоже есть кое-какие соображения.
Его нельзя трогать, чуть ли не разом закричали Елена и Чагин. Пункт восемнадцать устава экспедиции. Это такие тонкие сферы, опасно с ними соприкасаться.
Он как духовный идол, священный камень поклонения для многих местных, кто постарше, и они его, кстати, не упоминают всуе. Говорят, что он никогда не умрет, добавила Елена.