И Адольфа Васильевича всепокорно прошу, познакомьте меня с ним. Давно горю желанием познакомиться, поклонился Костя.
А вот пойдемте к нему. Он тут у самого входа на сцену и дожидается меня.
Лизавета Николаевна взяла Костю за руку и вывела со сцены. У дверей, ведущих на сцену, ходил по коридорчику сухопарый, горбоносый брюнет, франтовато одетый.
Адольф Васильевич Вот, познакомьтесь Константин Павлыч начала она, подводя Костю к брюнету.
Бережков отрекомендовался Костя.
Шлимович, процедил сквозь зубы брюнет.
Вот Константин Павлыч и Надя Люлина едут за город и приглашают меня и, разумеется, тебя продолжала Лизавета Николаевна.
Будьте добры для первого знакомства расшаркался Костя.
Шлимович подумал и ответил:
Пожалуй. Прокатиться будет недурно.
Так я сейчас пошлю за тройкой, засуетился Костя. Где Надежда Ларионовна? Лизавета Николаевна! Позовите Надю
Но Надежда Ларионовна и сама показалась в дверях, выходящих со сцены. Сзади шла тетка и несла чемоданчик с костюмом.
Ведь вас, Надюша, всего четверо, а в троечных санях могут уместиться и пятеро, так отчего бы вам и меня не взять с собой? говорила тетка.
Нет, нет! И думать не смейте! Вот еще выдумали.
Идите сейчас домой вот вам и весь сказ, отвечала Надежда Ларионовна и, обратясь к Косте, сказала: Опять без дела стоите! Ну что ж вы! Познакомились с Адольфом Васильичем, так бегите в швейцарскую и велите швейцарам, чтобы они нам тройку привели.
Костя со всех ног бросился в швейцарскую.
Глава VIII
Тройка и ужин именно в загородном ресторане не шли в расчет Кости Бережкова. Он думал, что Надежда Ларионовна ограничится ужином в каком-нибудь ресторане «Вена» или в трактире «Малый Ярославец», как это было прежде и где цены сравнительно много дешевле, но она потребовала поездку на тройке и загородный ресторан. Денег у него было мало. Сегодня он не мог ничем попользоваться от дядиной лавки. Обстоятельства так слагались, что отделить что-нибудь из выручки незаметным манером для себя было решительно невозможно. Просить денег у старшего приказчика Костя не решался. Со старшим приказчиком они были не в ладах. Костя заглянул в бумажник. В бумажнике было всего шестьдесят рублей. Костя призадумался.
«Тройка, ужин А вдруг она еще цыган потребует? мелькнуло у него в голове. Надо занять, надо у кого-нибудь занять, а то можно сконфузиться, ежели при расчете денег не хватит. Занять, занять повторял он мысленно. Но у кого?»
Послав швейцара за тройкой к извозчику Булавкину, он, покуривая папироску, прохаживался по швейцарской и соображал, где бы занять денег. Положение было ужасное. Занять у Шлимовича на ужин, которым он же и будет угощать его, Шлимовича, было невозможно. Этим можно было испортить предполагаемый дальнейший более крупный заем. Взор Кости случайно упал на кассовое окно в швейцарской и на выглядывающую оттуда курчавую голову еврея-кассира.
«У него разве попробовать занять рублей пятьдесят?» пробежало в голове Кости.
Медлить было некогда, и Костя, хоть и смущенный, подбежал к кассе.
Я к вам, уважаемый Моисей Ильич начал он, обращаясь к кассиру. Вот видите ли Я сегодня не рассчитывал, совсем не рассчитывал, а мой кусок, эта самая Люлина, хочет ехать на тройке ужинать. А я не сообразил и не захватил Денег в моем министерстве финансов только шестьдесят рублей. Дайте пятьдесят рублей до завтра или до послезавтра?
Кассир замялся, пожал плечами, растопырил пальцы рук, сделал кислую гримасу.
Я не без процентов прошу, продолжал Костя. Возьмите за пятьдесят рублей ну, хоть шестьдесят, что ли. Да там я вам еще за кресло первого ряда должен, так туда же причтите. За кресло два рубля.
Гримаса исчезла с лица кассира.
Ну, идите сюда в кассу и пишите расписку в шестьдесят пять рублей, сказал он.
Ну, вот спасибо, благодетель! оживился Костя, юркнув в кассу. Ей-ей, Моисей Ильич, не рассчитывал, что мой кусок задумает сегодня променаж за город, а то неужто бы я?.. оправдывался Костя и сказал: Ну, давайте сюда бумажку, и я черкну вам расписку. Вот шестьдесят рублей, у меня есть шестьдесят рублей, раскрыл он бумажник и показывал деньги, но разве можно с эдакими финансами ехать за город?
Расписка написана. Деньги вручены. Рукопожатие. Костя со всех ног бросился к Надежде Ларионовне.
Где это вы, мальчик, пропадали? встретила его та. Никуда послать нельзя. Везде пропадете.
Я за тройкой посылал Сама же ты оправдывался Костя.
Ну что же, привели тройку?
Нет еще.
Это ужас, как вы копаетесь! А мы здесь сидим и ждем. Ведите же нас в буфет, по крайности, и поите чаем да велите дюшесов подать.
Сделайте одолжение. Адольф Васильич Лизавета Николаевна Пожалуйте в буфет, засуетился Костя и повел их в буфет.
Через час компания неслась на тройке в «Аркадию». Морозная пыль, выбивающаяся из-под ног лошадей, так и обдавала Надежду Ларионовну. Надежда Ларионовна куталась в свое бархатное пальто, опушенное куницами, закрывала лицо муфтой и говорила:
Хорош обожатель, нечего сказать! Не может хорошей теплой ротонды подарить и заставляет в пальтишке мерзнуть.
Ах! вздохнул сидевший против нее Костя. Да ведь уж я сказал тебе, что будет у тебя ротонда.
Когда? Когда морозы пройдут?
Завтра, послезавтра все будет.
Пора, пора вам Наде хорошую ротонду подарить, поддакивала Лизавета Николаевна. Певица такой успех имеет, такая любимица публики и вдруг без меховой ротонды! Да будь Надя немножко поветренее, у ней завтра бы сразу две ротонды явились. Теперь она так себя через свой талант поставила, что всякий за честь считает хоть один пальчик ее поцеловать.
Костя молчал.
И не диво бы, если человеку денег взять негде, продолжала Надежда Ларионовна. А то человек около денег и только не хочет постараться, не хочет похлопотать. Боже мой! проговорил наконец Костя. Да ведь я сказал тебе, что у меня во время болезни дяди маленькое междометие насчет денег вышло. Ну, погоди чуточку Всякий человек может быть несколько дней не при деньгах.
С банкирами случается. Ведь на ротонду нужно не сто, не двести рублей. Уж покупать, так покупать хорошую вещь.
У кого денежное междометие, тот старается занять, чтобы утешить свой предмет, а ты и этого не хочешь. Чего ты боишься-то! Тебе дадут. Ты не нищий, не прощелыга. Прощелыги и те деньги достают, когда постараются. А просто ты ленивый мальчик. Робкий и ленивый. Попросту дурак.
Надюша! Зачем же так? И вдруг при всей публике! конфузливо пробормотал Костя.
Что такое: при всей публике! Здесь все свои. А конечно же дурак
Вовсе я не дурак. А понятное дело, если человек никогда не занимал, то ему дико и совестно. Да и кроме того Минуточки свободной нет, пока дядя болен Ведь он при смерти болен. Не ходит, не лежит, а только сидит. Просто отлучиться от него невозможно. Уж как я от него сегодня урвался даже и не знаю. Все заставляет сидеть около себя, все заставляет божественные книжки ему читать. Знаешь, как я сегодня урвался? Хоть и совестно при Адольфе Васильиче говорить, а уж скажу, кивнул Костя на Шлимовича. Наврал ему, что сегодня надо идти в заседание конкурса одного несостоятельного должника. Узнает старик, что никакого заседания сегодня нет, страх как рассердится, что я его надул, и никакого наследства не оставит
Пой, пой ударила его муфтой по носу Надежда Ларионовна. Знаю я тебя. А я тебе вот что скажу и это будет мой последний сказ: ежели на этой неделе у меня не будет всего того, что я прошу, то я тебя возьму да и брошу. Ты не веришь? Ей-ей, брошу. Плевать мне на тебя.
Ты думаешь, обожателей-то не найдется? Со всех сторон, батюшка, пристают, только стоит взглянуть на них поласковее. Видел, давеча у моей уборной изнывал брюнетик с бородавкой на щеке и в золотом пенсне? Так вот уж он давным-давно около меня увивается, и стоит мне только слово сказать, так и лошади у меня будут, и ротонда, и бриллиантовая брошка. Все, все будет. Стар он и неказист из лица, так ведь с лица не воду пить. Был бы добрый человек да баловал меня. Что мне такое лицо! Мне хоть бы песок да солил.
Лизавета Николаевна захохотала. Фыркнул и Шлимович.
Костя слушал и сидел как на иголках.
Наконец показались электрические фонари «Аркадии». Ямщик свистнул и погнал лошадей. Лошади понеслись вскачь и вскоре остановились у подъезда. Подбежали посыльные, какие-то люди в полушубках и передниках и начали высаживать из саней компанию. Костя выходил из саней тоже и чуть не плакал. Слезы давили ему горло. Нижняя губа тряслась.
Глава IX
Костя Бережков, Надежда Ларионовна, Шлимович и Лизавета Николаевна шли по зимнему саду ресторана «Аркадия». Перед ними в почтительной позе пятился задом поймавший их еще в прихожей круглолицый слуга татарин во фраке и белом жилете с салфеткой под мышкой и говорил: