Срывающимся высоким голосом Иван крикнул:
Бояре, не бейте Федора Оставьте его в покое
Возвысил голос и владыка Макарий:
Креста на вас нет, православные Убьете же его на месте Оставьте его, Христа ради
Но князь Андрей Шуйский, перебивая митрополита, взял всех на силу хриплого голоса:
Вытолкните во двор его Гоните с позором прочь Всыпьте ему, выскочке, чтобы понял как поперек Шуйских становиться
Заворчала, зашумела нестройно толпа. Заколыхались возбужденно головы боярские. Воспользовавшись удобной минутой, митрополит Макарий и два боярина Морозовых уговорили не добивать несчастного Федора И правда, не убили на глазах государя-отрока и Макария-митрополита боярина, повели его окровавленного с дворцовых сеней с позором, толкая взашей, пиная с боков и сзади
Иван от такого унижения друга надолго остолбенел Сидел беззвучно в слезах, не в силах пошевелить даже пальцем
И вдруг, словно пелена с глаз спала. Пока он здесь сидит и ничего не предпринимает, чтобы спасти друга, того снова бьют злые, как черти бояре, грозившиеся еще при нем, государе, умертвить Федора Воронцова. Это ли не унижение государя что почище унижения ободранного и окровавленного друга! «Даже государь не способен защитить от бояр злобных и корыстных друга! вертелось у Ивана в мыслях. Тогда грош цена такому государю! Зачем дальше жить и государить дальше?..»
Убьют ведь, убьют Федора Иван подбежал к Макарию и упал в слезах на его грудь. Что делать, владыка?.. Ведь убьют, загрызут собаки боярские моего друга Федора
Ну, что ты, что ты, государь Иван, басил митрополит. Бог милостив Не оставит твоего друга. Он положил руку на голову отрока и пытался хоть как-то успокоить Ивана. Бог милостив
Надо выручать Федора, владыка Спасать надо друга Ведь загрызут, как агнца загрызут Бежать надо отбивать его от бояр Спаси, Федора, владыка Только на твой разум уповаю
Ну, ладно Делать нечего, государь Макрий нахмурил лоб и, как можно спокойнее, предложил. Пошли к Федору бояр Морозовых! А я вслед за ними
Иван кивнул и тут же обратился к Морозовым:
Слышали?.. Ступайте Выручайте, бояре Владыка Макарий пойдет сразу же за вами следом А потом уж я за владыкой
Кто-то из Морозовых сердито засопел носом:
Ты уж, государь, в такое дело лихое не скуйся
Не ровен час, государь
Как бы лиха не вышло, государь
Макарий пожевал губами, что-то обдумывая, наконец, тоном наставника произнес со значением:
Бояре в чем-то правы Нельзя тебе, Иван, сейчас под горячую руку им попадаться Озверели они кровь жертвы почуяли Ни перед чем не остановятся, если им перечить, обидные слова бросать в лицо Оставайся здесь до поры, до времени Твое дело государево верить, что все обойдется Макарий показал глазами наверх. Да господу молиться
Не выдержу я здесь долго взмолился Иван.
Хорошо сказал Макарий. Приходи, но не сразу Не спеши Пусть с них пыл сойдет, дерзость и высокомерие улетучатся
Иван покорно кивнул головой, зная, что усидит на месте совсем немного Но сорвется и побежит за любимым владыкой спасать друга Хватит, хватит унижений сначала друга Федора, потом его, государя, не хватало еще унижений митрополита Макария на его Ивановых глазах
Иван послал митрополита и бояр Морозовых к Шуйским сказать им, гордецам и интриганам, что если Федору Воронцову и сыну его нельзя уже по боярскому разумению оставаться в Москве, то пусть пошлют хоть на службу в Коломну А Иван остался у себя ждать в тревожных мыслях «Наверняка, Шуйским и Коломна для Федора может показаться близкой к столице и весьма опасной Если оставят живым и невредимым Федора, наверняка запсотят его куда-нибудь в «Тмутаракань», в Кострому, а то и поближе к Казани враждебной»
Бояр Морозовых у Шуйских никто даже слушать не стал, когда те стали говорить в защиту Воронцова оттеснили в сторону, затолкали, запихали. Тогда те пригрозили митрополитом, что идет за ними следом по государевому наущению.
Идет, идет!.. Сам владыка Макарий идет! закричали громко в окружении Шуйских.
Вонзая в пол острие митрополичьего посоха, с гордо поднятой головой и живыми блестящими глазами вошел владыка Макарий. Увидев на полу распростертое тело Федора Воронцова в окружении многих бояр и детей боярских ярых сторонников партии Шуйских, митрополит вскинул вверх сильную сухую руку и пригрозил мучителям Федора, как бы обращаясь за заступничеством к Господу.
Идет, идет!.. Сам владыка Макарий идет! закричали громко в окружении Шуйских.
Вонзая в пол острие митрополичьего посоха, с гордо поднятой головой и живыми блестящими глазами вошел владыка Макарий. Увидев на полу распростертое тело Федора Воронцова в окружении многих бояр и детей боярских ярых сторонников партии Шуйских, митрополит вскинул вверх сильную сухую руку и пригрозил мучителям Федора, как бы обращаясь за заступничеством к Господу.
Поскольку митрополит не произнес ни слова, а глаза его были полны тихого сострадания к жертве, то его грозящего пальца над их головами мучители испугались моментально разбежались в стороны. Этого было достаточно, чтобы подняться с колен Федору и кинуться навстречу митрополиту. Лицо его в ссадинах и подтеках было черно-синим от побоев. Уцепившись ледяными руками за руку владыки и целуя ее пепельными губами, избитый Федор лепетал:
Спаси, спаси меня от смерти, владыка
Андрей Шуйский презрительно бросил:
Сейчас жалкий вид имеет Зато каким гордецом ходил промеж нас, дружок государев Видали мы таких фаворитов
Макарий метнул в Шуйского гневные расширенные зрачки и, чеканя каждое слово, выдал князю:
А если бы тебя так, как его Тоже, небось, жалкий вид имел бы
Шуйский усмехнулся:
Нашел, кого жалеть, владыка Не боишься заступником выступать фаворита низкого?
Он не фаворит Макарий, овладевший собой и похожий на икону древнерусского письма, говорил спокойно и без всякого трепета и страха. Он друг государя-Ивана Я выполняю просьбу государя защитить его друга от посягательств на его жизнь
Бояре прогневались на государева друга Знать есть за что крикнул срывающимся голосом клеврет Шуйских, Фома Головин. Ты бы, святой отец, был бы помягче с боярами Шуйскими Как бы не осерчали они на тебя
Макарий опустил указующий и грозящий перст и сделал шаг навстречу Андрею Шуйскому. Кивнув на озлобленного Головина, приблизившегося к нему, спросил спокойно Шуйского:
Так кто же серчает на меня ты, князь Андрей или этот?.. За что серчать, когда пастырь за жизнь человеческую вступился?..
А зря ты, владыка, вступился
Шуйский не успел ответить, в дверях своей палаты он увидел государя Ивана и остановился в замешательстве Все обернулись разом на вошедшего Ивана и Федор, и Макарий, и Фома
В народе уже кричат, будто боярина Федора убивают тихо промолвил, бледный, как полотно Иван-отрок.
Еще не убили зло хмыкнул Андрей Шуйский. А надо бы За дело бы вышло Народ все понял бы
Посули блага и милости народу, так того и гляди он ворвался бы во дворец нам на подмогу вякнул Фома Головин. Бить государевого друга Федора Не любит народ горделивых
Не клевещи на народ, Фома возвысил на Головина голос владыка Макарий. И ты не гневи Бога, князь Андрей.
Не время сводить счеты, тихо молвил Иван. А друга своего Федора в обиду не дам
Иван подошел к митрополиту и встал вместе с ним стеной на пути бояр к Федору Воронцову, оказавшемуся за их спинами.
Вот как ухмыльнулся Андрей Шуйский, угрожающе засопел и подмигнул своим клевретам.
Самый шустрый из клевретов Шуйских, Фома Головин схватил своей огромной рукой за ворот мантии Макария и стал трясти из стороны в сторону до тех пор, пока в ней чего-то не треснуло. Иван закрыл глаза, чувствуя, что от бессилия что-либо предпринять теряет сознание. Если бы не Федор, подставивший ему плечо, отрок упал бы на пол. Но Иван удержался и открыл глаза, полные бессильных беззвучных слез. Озверевший Фома Головин под одобрительные взгляды Шуйский дошел до того, что, наступив на мантию митрополита, сдернул ее, треснувшую во многих местах, и изодрал ее
Макарий стоял, как голый, в подряснике, сжав до хруста пальцы в кулаках. Он не проронил ни слова. Иван беззвучно плакал. Макарий положил свою ладонь на голову отрока, погладил ее и сказал:
Не надо, Иван Не плачь Ты спас друга это главное
На следующий день Федора Воронцова Шуйские сослали в Кострому
4. Страх государя Грозного
Проведя бессонную ночь в злых слезах и терзаниях уязвленной души еще бы, на его глазах унизили не только близкого друга, но и дорогого наставника-владыку Иван провалился в сон, как в черную бездонную яму лишь под утро
Проснувшись от какого-то внутреннего толчка, как всегда бывает после сильнейшего потрясения и огорчения с высохшими слезами на щеках, с пересохшим горлом и горячечным румянцем он с каким-то дотоле неведомым чувством отчаяния выдохнул: