Да! В то мгновение не фонарь над моей головой горел
Боже, боже! Это горели-светили мои глаза
Я я вдруг стал видеть в темноте!
Я могу я способен я видеть в полной темноте.
Потому что сквозь несколько сотен лет.
И жаль, что подобные мгновения ущербно и досадно редки.
Так надо их в себе, во мне, пробуждать и продлять!
А без этого я попросту слеп.
Часть третья
1
Та «точка» уже была!
И сингулярность давным-давно, так сказать, прямая!
Ибо.
Да, ибо!
Ведь даже наскальной живописи всего-навсего тридцать тысяч лет.
И через океаны на другие материки он, человек, переплывал тому назад лет столько же.
А два-то миллиона лет или хотя бы те «современные» двести тысяч лет
Как он общался?
Ведь иначе не стал бы и не был бы человеком.
Вот и говорю: общался мысленно.
Мысленно!
Эмоциями и гримасами это само собой. Но эти манипуляции весьма ограничены, чтобы нарождался и рос разум.
Ведь даже зароду разума нахмуренных бровей и взмаха ладоней мало.
Он, разум, он уже, уже сам по себе в полёте, в Полёте!
И значит предполагает полёт разума у другого другого разума.
И значит все разумы летали.
И значит, сами разумы общались.
Иначе быть не могло.
Ведь другим способом и никаким образом сведенья никакие не отмечались, не фиксировались.
Так вот.
Сам факт фиксации знаний и есть та «точка»!
Наскальная живопись, тем более письменность материализация мысли.
И неважно: на скале, на папирусе или на компьютере!
И это крах Мысли!
Но скала обречена на недвижность. Ей сингулярность чужда. В ней, однако, уже догадка: о возможной фиксации сведений, мыслей Недаром же тридцать-то тысяч лет назад человечество буквально болело рисованием!..
И вот письменность
Уж подлинная «точка» Точка.
Точка если такое слово чему?
Точка общению мыслями.
И даже, в основном, жестами и мимикой
Закостенение и эмоций, и мозга.
Вот оно буквальное Падение.
Ресниц падение от Неба на бумагу
Именно крах духовный.
Человек до письменности до-исторический-то человек был всестороннее! мощнее! духовнее!
Был человечнее.
Более того.
Общение мыслями, духом есть общение с невидимым, вообще с невидимым. С невидимым собеседником.
И значит с невидимым миром в целом.
Ибо уже с Невидимым Миром, с неким Собеседником.
Который в чём его и роль всегда и везде присутствует.
Рождение истинного Бога.
Так что тот «первобытный человек» был и набожнее!
Это ведь позже он, человек, стал воплощать Его во всевозможных истуканов.
Было уж что воплощать!..
Фиксация мысли и духа, в частности храм, икона, писание тоже есть та же «точка» разве что уже в дальнейшем своём развитии и даже уже виртуозная эстетическая и даже уже освящённая и конечно, уже закостенелая в мозгах то есть очередной вид того же духовного краха
Подлинная Точка была тогда, в смысле неуправляемая-то и даже неосознаваемая-то, потому что фиксация неустранимая, неисправимая.
Потому что первая, первая!
И уж тем одним святая.
Не исправить же наскальный рисунок
Хотя и почему бы?..
Не переписать Книгу
Недаром же такие попытки, считается, предпринимались!..
(А, к примеру, призывались ли, или позже были «вписаны» те варяги?!.. А, не далеко ходить, где «программа строительства коммунизма»?!..)
Именно Точка так как материализация мысли и духа есть необратимость истории и культуры есть создание архетипа кумира, святыни собственно быта конфессии, школы, языка морали, нравственности
Человек опустил и голову.
Недаром это непременное храмовое требование во всех религиях.
И уже не подымает головы, стало быть, уже тысяч шесть лет.
(Нет, значит, ошибки на то Священное: «от сотворения мира»!..)
По крайней мере полноценно.
Вошёл в некий лабиринт, в тоннель.
И в узкий!
Точнее сказать в него заполз.
В нём, в этой трубе, только и простору всё равно: хоть вперёд, хоть назад.
Но уже в полной темноте.
И уж никак не вверх!
То есть не глядя на Небо.
Всякая попытка поднять голову или повернуть хотя бы в сторону или грамматическая ошибка или диссидент или сумасброд, или клиника, или анафема
Я не могу теперь спокойно жить.
Как даже передовые учёные современные не зная, судя по их статьям, что человек уже несколько тысяч лет ползёт в трубе сингулярности берутся рассуждать при этом даже и не посещая храмы божии о нравственности в науке!
Но что я могу? Проповедовать?..
Собаке чтоб она жрала сено?..
Так они, собаки, даже своими умными глазами не могут заземлённого хозяина-человека наставить на ум сообщить ему, например, о приближающемся цунами
Да ещё одни только те перелётные птицы теперь наглядно следуют Невидимому: геомагнитным линиям.
Впрочем.
Вокруг все, прямоходящие-то, милые, милые
Только никого нельзя почесать за ухом.
Я его, того первобытного, ну его! не идеализирую.
Друг друга, да, ели
Значит что?..
Значит хотелось есть
Значит было съедобно
Значит было принято допустимо
Не забыть бы ещё уточнить: друг друга едят, и натурально, и поедом, с тех самых пор до сего дня едят!..
А я схватил Идею и вот-вот осмеливаюсь открыть глаза
Из моего окна домашнего смотрю теперь вовне странно, странно
Словно не бываю на улице совсем.
И словно через то, непрозрачное, затемнённое стекло
В мире ежегодно миллион самоубийств.
Скоро будет это вторая, после сердечных, причина смертности.
А то слышится беззвучно невидимый вопль двух-миллионнолетного примата!
Да ещё и не допущенного, якобы, в современность!
«У нас.
Половина работает из-под палки.
Лишь пять процентов готовы на всё ради работы-мечты.
Первые в мире по числу самоубийств среди пенсионеров, по брошенным детям, по абортам, по похищенным, по авиакатастрофам, по героину, по алкоголю»
Первые, значит, в мире заключаю, пока я сейчас в нём, и по мучительному прослушиванию наслоенных мучений.
От истории сейчас эхо.
А от До-Истории Эхо.
2
Родителям моим Царство Небесное и вечная память!
И многим уж родным друзьям
Среди современников нет ни единого не вижу, не слышу, не ощущаю, не предполагаю на всей целой планете никого, чей бы голос, чей бы облик меня тронул, хотя бы чуть заинтересовал Кому бы я, окликнутый им и оттого воспрянувший, обратил мой дрогнувший от подступивших слёз голос:
Камо идеши?!
Нынешние самые славные («раскрученные»), в любой сфере, или достойно молчат, или недостойно ополитизированно и как бы богоискательски бормочут. И сквозит и в их том молчании и в том их бормотании простое да самое простецкое «умение жить».
Прежние, если ещё живые, славные молчат тоже Говорят разве что, наверно, между собой Слышится в их молчании, усталом и унылом, лишь эхо их бывших, занесённым Временем, как песком, поступков и деяний слышнее всего лишь эхо сказанного ими ранее: «Надо!» Надо, де, любить Родину, надо «строить», надо иметь совесть и прочие те плакатные «надо».
Хотя даже и в самую громкую их пору сами по себе эти «надо», пусть и благие, звучали ну, мягко говоря, скучно, а чаще жёстко и жестоко, и если всерьёз, по мне, слабо и самообманно
Любовь, например, или совесть, да, благо, но
Они либо в ком-то есть уже сами собою уже! уже!.. либо их нет и не будет вовсе никогда.
Вот идёт по улице красавица, изумительная, редкая и по всей внешности вроде бы приличная идёт как целое даже событие но даже и о ней не приходит в голову, наверно никому, ни сразу, ни потом воскликнуть, заречься:
Любить её надо!
(Разве что известные мыслишки)
Она красота, ты созерцатель, только и всего.
А где любовь?..
Её, любви, ещё нет, нет ещё, ещё пока
И может быть не будет, странно не странно, никогда!
«В мире души и духа нет «надо».
Есть только «уже» или «ещё».
Всё разное другое есть лишь всяческие обязанности.
Или их неисполнение».
Жалоба в суд.
Подал её я.
С просьбой привлечь. К ответственности. По известной статье.
«Доведение до самоубийства».
Так и называется.
Жалоба на учителей, на моих на школьных за то, что они учили меня тому, чтобы я всю мою будущую жизнь строил некий «коммунизм» а теперь оказалось, что его никакого такого «коммунизма» вовсе и не будет и даже не могло быть
Жалобу в суд я подал.
Точнее чуть было не подал.
Но тогда я ведь по образованию юрист надо привлечь к ответственности и преподавателей вуза