Выходит, что так. В пользу этой версии говорит и история с каретой и женщиной в ней.
Дмитрий Николаевич, это же совсем ни на что не похоже! Какая карета! Померещилось этому дубильщику с пьяных глаз!
Может и так. Ни доказать, ни опровергнуть его слова пока невозможно, поэтому оставим в «Странностях». Давай переходить к главному, Руднев занес перо над листом озаглавленном «Убийца».
Мужчина, продиктовал Белецкий. Прасковья сказала, не старик и старше вас. Если верить её оценке, думаю, от тридцати до пятидесяти. Без бороды. Черты лица малоприятные. Странный взгляд.
Судя по свидетельству Тюрина, у убийцы были сужены зрачки, Дмитрий Николаевич посмотрел на сделанный им рисунок глаз. Видел он своего упыря в темной избе, значит зрачки сузились не от света. Морфинист? он вписал своё предположение в список примет убийцы.
Нам также известно, что одет он соответственно образу, в какой-то балахон, а на руках у него железные когти, продолжил Белецкий и добавил. Или наши горе-свидетели всё это со страху и по скудоумию нафантазировали.
Руднев записал только «Железные когти». Перечитав список, он покачал головой.
Вампиры. Морфий. Маскарад. Он точно не лихой с Хитровки.
И карету с таинственной незнакомкой сюда добавьте, Дмитрий Николаевич.
Просто Эдгар Аллан По! проворчал Руднев. В этих фактах, он мрачно обвёл рукой свои записи, нет ровным счётом никаких зацепок. Нам придётся ждать его следующего удара, а значит, пожертвовать еще одной жизнью.
Произнося эти слова, Руднев даже не мог себе представить, каким недолгим окажется ожидание.
Около пяти вечера в Рудневский особняк на Пречистенке примчался вестовой от Терентьева и привёз известие о новом убийстве вампира, которое на этот раз произошло не в тёмном переулке, а в московской резиденции главы Управления казенных железных дорог при Министерстве путей сообщений действительного статского советника Александра Петровича Михайловского. Убит был сам Михайловский.
Чудовищнее всего было то, что трагедия произошла в доме, полном гостей, собравшихся по случаю дня рождения супруги погибшего, которая и нашла своего мужа убитым.
Около двух пятнадцати по полудню их превосходительство покинули гостей, имея необходимость ответить на срочную телеграмму, и не возвращались с полчаса, подсматривая в записи, докладывал присланный Анатолием Витальевич младший полицейский надзиратель, когда карета сыскного управления сорвалась с места. Супруга, Елизавета Федоровна Михайловская, тридцати двух лет отроду, пошла за мужем и обнаружила его убитым. На её крик прибежали слуги, вызвали доктора и полицию. Доктор был в доме. Он констатировал смерть от кровопотери. Крови на месте преступления нет. Никаких следов борьбы. Только две колотые раны на шее, молодой человек поперхнулся и, глядя на Руднева слишком уж растерянным для полицейского чина глазами, закончил. Раны похожи на след от укуса вурдалака.
Улики? Следы? мрачно спросил Дмитрий Николаевич, предугадывая ответ.
Ничего.
Как он вошёл в кабинет мимо секретаря? в свою очередь спросил Белецкий.
Их превосходительство отпустили его на сегодня, поскольку не планировали заниматься делами. Так сказал камердинер Александра Петровича.
Кто-нибудь из гостей или слуг видел что-нибудь подозрительное? задал следующий вопрос Руднев.
Господин сыскной надзиратель ведет дознание. Когда я выезжал к вам, ничего такого в показаниях свидетелей не было, сбившись с официального тона, младший полицейский надзиратель всплеснул руками и воскликнул, Дмитрий Николаевич, там гостей человек сто и человек тридцать прислуги! Гости все из высшего света! Там ужас что творится!
Улица перед особняком Михайловских была забита экипажами, подъезжающими и отъезжающими, всячески препятствующими друг другу.
Дмитрий Николаевич и его спутники не стали дожидаться, когда казённая карета пробьётся к крыльцу, и от переулка до дверей дома дошли пешком.
На крыльце их ждал городовой, которому было приказано немедленно проводить прибывшего консультанта к господину сыскному надзирателю. Дом был забит полицейскими. Казалось, что их там больше, чем самих домочадцев и их гостей.
Терентьев встретил Руднева в приемной перед кабинетом погибшего. На Анатолии Витальевиче не было лица.
На моей памяти в Москве таких убийств не случалось, сокрушено произнес он. Чтобы чиновника от министерства убили в его же доме при сотне гостей, да еще таким изуверским способом! Газетчики того гляди прорвут кордон! Три вестовых от обер-полицмейстера и два от генерал-губернатора терзают меня на части и требуют отчёта! Сюда едет лично Лебедев!
На моей памяти в Москве таких убийств не случалось, сокрушено произнес он. Чтобы чиновника от министерства убили в его же доме при сотне гостей, да еще таким изуверским способом! Газетчики того гляди прорвут кордон! Три вестовых от обер-полицмейстера и два от генерал-губернатора терзают меня на части и требуют отчёта! Сюда едет лично Лебедев!
Рудневу было известно, что с Василием Ивановичем Лебедевым, нынешним начальником московской сыскной полиции, отношения у Терентьева были натянутые. Лебедев был отличным администратором и криминалистом-теоретиком, но как сыщик звёзд с неба не хватал, в отличие от своего предшественника, Михаила Аркадьевича Эфенбаха, которого Терентьев почитал как своего учителя и покровителя. Лебедев и Терентьев держались друг с другом в рамках холодной вежливости, обусловленной исключительно взаимной необходимостью, но при сложившихся обстоятельствах в случае надобности и тут Анатолий Витальевич не питал никаких иллюзий Василий Иванович не задумываясь пожертвовал бы своим лучшим сыщиком, отдав его на закланье в угоду политическим интересам и личным карьерным соображениям.
К участию Руднева в расследованиях у Лебедева отношение тоже было неоднозначным, он скорее терпел его, нежели дозволял, считая вмешательство в работу сыска частного лица делом исключительно сомнительным.
Дмитрий Николаевич, гостями дома являются лица, к кругу которых вы принадлежите и в котором известны. Я не вправе просить вас раскрывать ваше участие в деле а это непременно произойдет, если вы сейчас здесь останетесь но мне нужна ваша помощь! в голосе Терентьева слышались нотки мрачного отчаяния, как у человека, приговоренного к публичной и позорной казни.
Анатолий Витальевич, я сделаю всё, что в моих силах! Для меня честь быть вам полезным! твердо ответил Руднев.
Спасибо! Терентьев порывисто пожал протянутую Дмитрием Николаевичем руку. Идемте в кабинет убитого. Покойника оттуда уже вынесли.
У Дмитрия Николаевича Руднева, на счету которого, несмотря на молодой ещё возраст, было свыше десятка расследованных крайне серьезных и тяжких преступлений, имелась одна существенная слабость, с сыскной деятельностью, казалось бы, несовместимая. Он абсолютно не переносил вида мертвецов, поэтому никогда не присутствовал на вскрытии и старался не оказываться на месте убийства, когда тела еще не были убраны. Всё, что касалось жертв, Дмитрий Николаевич исследовал по фотографиям, рапортам и медицинским отчетам.
Терентьев проводил Руднева и Белецкого в кабинет.
Кроме тела здесь всё осталось, как было, сказал Анатолий Витальевич.
Дмитрий Николаевич огляделся. Кабинет Михайловского был неожиданно скромным, практически спартанским, чего никак нельзя было сказать об остальном доме, роскошном буквально на грани безвкусицы.
Из кабинета вели две двери: одна в приемную, через которую они зашли, вторая в примыкающую к кабинету комнату отдыха. В её дверях застыл полицейский, козырнувший при появлении Терентьева.
Мы там всё проверили, сказал сыщик вошедшему в комнату отдыха Дмитрию Николаевичу. Степан Кондратьевич, это камердинер погибшего, говорит, здесь всё, как было при барине. Все вещи на месте.
Комната отдыха была еще аскетичнее кабинета: походная койка, простой деревянный стул, маленький, ничем не покрытый стол, на котором стояла масляная лампа да лежала раскрытая книга по каким-то инженерным расчётам, в углу комнаты висел образок с зажжённой лампадкой.
У Александра Петровича были крайне скромные привычки, заметил Руднев.
Он вернулся в кабинет и принялся осматривать стол.
Анатолий Витальевич, ваш надзиратель, что привёз нас сюда, докладывал, что Михайловский ушёл от общества, чтобы написать ответ на телеграмму. Где она?
Никакой телеграммы на столе не было.
А при нём?
Тоже нет. На трупе не было никаких документов.
Руднев подёргал запертые ящики стола.
Ключ от ящиков был у Михайловского на цепочке от часов, пояснил сыщик. Секретарь, которого вызвали сразу же после трагедии, при мне осматривал ящики, ничего странного не обнаружил, но про телеграмму я не спросил.
Позовите его.
Терентьев дал знак полицейскому, и тот кинулся исполнять с похвальным проворством.
Может, он сжёг телеграмму, предположил Белецкий. Она могла быть конфиденциальной.
Он заглянул в камин, но тот был тщательно вычищен и явно не топился уже несколько дней. Руднев же поднял со стола и показал Терентьеву и Белецкому чистую пепельницу.