Неужели мне в кои-то веки удастся поспать? осведомился тот.
Не отвечая, Богош приподнял край гобелена и показал Лее то, что обнаружилось под ним. Там была дверь.
Что это? воскликнула женщина.
Разве ты не видишь? Дверь. И сейчас мы в неё войдём
Да уж конечно, подал голос со своего ложа Филладор. Эта дверь никуда не ведёт. Там, за ней, просто голая стена.
С чего ты взял? ухмыльнулся Богош.
Да я это с детства знаю. Мне лет десять было, когда я пытался её открыть или взломать Но, уж поверь мне, эта дверь чисто декоративный предмет интерьера, не более.
Так тебе сказали родители, верно? хитро прищурился Богош. И ты поверил им, поскольку был послушным мальчиком. А у них просто не было ключа от этой двери, да и достаточной любознательности тоже. Чтобы её хотя бы топором разрубить. Вот они и предпочли завесить её ковриком.
Не смей оскорблять память моих предков! зашипел Филладор. И, кстати, какого дьявола ты так вольно обходишься с моими вещами?!
Но Богош уже не слушал его. Он с силой дёрнул за какую-то металлическую штуку в двери, которая казалась ненужным и странноватым элементом декора. Но тут выяснилось, что на самом деле это рычаг. Богош сделал два резких движения вверх и вниз, потом нажал на что-то и наши супруги услышали сухой щелчок, после которого о чудо! дверь действительно приоткрылась, показав щель в тёмные, мрачные недра. Оттуда пахнуло сыростью. Лея нервно поежилась.
Нам придётся туда войти? со страхом прошептала она.
Да, кивнул Богош, и, более того, тебе придётся нести факел, поскольку другого освещения там нет. Благоверного твоего я уж, так и быть, дотащу сам. Эх, пропадай моё колено
Да ладно, раздался сзади недовольный голос, я и своими ногами дойду. Развяжи ты меня, ради Создателя.
А не сбежишь? недоверчиво обернулся на него Богош. Филладор злобно оскалился:
Уж не хочешь ли ты оскорбить меня предположением, что я и от вас буду бегать на полусогнутых? Не беспокойся. Унижений на сегодня мне уже хватит.
Секунду Богош размышлял, глядя то на него, то на притихшую Лею; затем широко улыбнулся:
Ладно. Пойдёшь за ней следом, а я сзади вас буду направлять. Коридор там довольно узкий, так что сбежать тебе и не удастся. Даже если очень захочешь.
Идти по мрачному, сырому подземному ходу при свете Леиного факела пришлось довольно долго. Хорошо ещё, что жена, запасливая, как все женщины, прихватила с собой не только пару его любимых башмаков, но и тёплый плащ, который он набросил прямо поверх нательной рубашки. И даже так он успел продрогнуть.
В голову лезли всякие нехорошие мысли. Не подкуплен ли его старый друг Богош? Что, если именно он и призван выдать их, и вся эта комедия лишь для того, чтобы привести их, полусонными и голенькими, прямо в лапы заговорщиков?
Что ж, если всё так, решил Филладор это только лишний повод держаться с достоинством. Да и куда бежать? Ему за шестьдесят, жизнь, в общем-то, прожита. В прошлом немало такого, о чём и вспоминать-то не хочется, а будущее ничего уже не обещает. Дети пристроены: дочери давно и удачно замужем, а единственный сын благоденствует при дворе великого герцога Венниратского и о старом отце вспоминает редко. Чего ему бояться? Кто о нём пожалеет?
Мысль об издевательствах и пытках, которым, скорее всего, подвергнет их это вонючее грубое зверьё, прежде чем повесить, его тоже не пугала. Он был неплохо знаком со своей недужной плотью и знал, что в нужный момент она не подведёт. Что-нибудь да откажет: сердце или голова.
А Лея?.. Ну, Лея пусть выкручивается как знает. В конце концов это её решение. Да, может статься, эти твари и помилуют её, вспомнив её происхождение и кем она была до того, как он возвысил её до себя.
Успокоив себя подобным образом, сир Филладор заметно приободрился настолько, что даже ощутил вдруг интерес к самому путешествию и с любопытством заозирался по сторонам.
Надо сказать, дорога была довольно скучной. Интересно было разве то, что длинный узкий путь иногда раздваивался, а то и троился, образуя перекрёстки, на которых Богош уверенно командовал Лее: Направо! Налево! Стало быть, подумал Филладор, тут есть и другие дороги и они тоже куда-то ведут?..
Впрочем, возможно, это были всего-навсего тупики. Сир Филладор решил не ломать себе голову зазря, а расспросить обо всём Богоша, когда они будут в безопасном месте. Если вдруг неожиданно окажется, что он и впрямь ведёт их туда, куда обещал
Как это ни удивительно, Богош не солгал.
Чтобы попасть в убежище, им пришлось преодолеть ещё одну дверь трухлявую, но крепкую, которую Богош даже не сразу сумел открыть, хоть Лея чуть волосы ему не сожгла, пытаясь осветить место приложения усилий. Открывалась эта дверь уже вполне обычным, хоть и несколько ржавым ключом; трактирщик заверил спутников, что ключ этот имеется только у него.
Ибо если это не так, ухмыльнулся он, плакала моя торговля. Здесь у меня хранятся самые драгоценные дистилляты.
А где мы, Богош? Я хочу сказать что находится прямо над нами?
Мой трактир и находится. Слышите? он поднял палец кверху.
Откуда-то издали и впрямь доносились глухие удары и топот ног. Несмотря на глубокую ночь, наверху явно полным ходом шло веселье.
Накачиваются для храбрости, произнёс Богош почему-то шёпотом, хотя гости трактира никак не могли его слышать. Мы успели вовремя
А они не ворвутся сюда? Ведь здесь, наверное, есть и прямой выход?
(Филладор успел только подивиться Леиной догадливости. Ему самому такие мысли даже и в голову не приходили.)
Выход есть, конечно. Но им его не найти, он ведёт прямиком в хлев. Едва ли они туда забредут, а если и забредут вряд ли станут искать. Там сеном завалено. Да и заперто надёжно
С этими словами Богош, наконец, справился с замком и впустил спутников внутрь.
Помещение и впрямь выглядело внушительно. Оно походило скорее на келью учёного монаха, нежели на винный погреб; деревянные бочки соседствовали тут с ретортами и ещё какими-то загадочными устройствами, коим сир Филладор даже не умел дать названия. Лея вертела головой во все стороны, вылупив изумлённые глаза и даже не заметив, как Богош отобрал у неё факел и с шипением потушил, сунув в огромное ведро с водой.
А всё потому, объяснил он, что в помещении должен выдерживаться необходимый уровень прохлады и сырости, чтобы дерево не рассыхалось и спиритуозные фракции не испарялись раньше времени. Поэтому число светильников здесь никак не может быть превышено.
Путники с уважением воззрились на него, забыв даже о собственных горестях. Чтобы смягчить строгость своего тона, Богош плеснул в железную кружку одного из самых выдержанных своих дистиллятов и поднёс друзьям дабы его утверждение не было голословным, а также для того, чтобы придать им сил и бодрости. Сейчас это им было необходимо.
Первым испробовал божественного напитка сир Филладор, затем Лея. Она, впрочем, не столько пила, сколько нюхала кружку, что вызвало у Филладора скрытое раздражение. Ему казалось что она просто выпендривается. Но она, видимо, знала толк в спиртах:
О, Богоше, какое чудо! Здесь у тебя ведь сливовая косточка, верно?..
Богош довольно усмехнулся в усы:
Да, это она, слива. Было две партии с косточкой и без. С косточкой вышло даже лучше.
А ты чувствуешь косточку, Хеорг?
Филладор хотел раздражённо сказать, что у него в жизни хватает других забот; но в ту же секунду ощутил, что напиток и на него подействовал благотворно. Он согрел его замёрзшие конечности, весело побежав по жилам; угасил терзающий сердце страх и приятно ударил в голову. Взглянув на жену, Филладор неожиданно ощутил смутное желание, чего с ним не бывало очень давно.
Чувствую, ответил он, залихватски подкрутив ус. У себя в штанах.
Богош одобрительно крякнул, а Лея залилась румянцем:
Ох, ну ты уж скажешь, Хеорг
Пойдёмте, я вас уложу, засуетился Богош, вовремя вспомнив свою роль хлебосольного хозяина. Вам и впрямь не помешает отдохнуть. А как выспитесь, все вместе решим, что делать дальше
Он провёл их в маленькую тёмную комнатку, как видимо, служившую ему самому спальней, когда он слишком задерживался в своей «лаборатории». Вместо ложа там было в изобилии навалено сено, очевидно, принесённое прямо из упомянутого хлева. На нём и устроились наши супруги, после того как уговорили ещё одну кружку с божественным напитком.
Спите спокойно, проговорил Богош, деликатно затворяя за собою дверь. А я буду стеречь ваш сон и думать, как нам быть
Но этих слов путники уже не услышали: сон, тяжёлый и спасительный, сморил их тотчас же, как только их головы коснулись импровизированного ложа. Они даже спасибо сказать не сумели. Единственное, что успел Филладор это по-хозяйски опустить тяжёлую длань на крутое бедро жены