Николаю стало приятно от такой шутки, он нашел контакт с комендантом, и захотелось сказать ей что-то хорошее:
Ты сегодня вечером свободна? Приходи ко мне? Поговорим. Что молчишь?
Да вы ж первые два дня будете пить, как всегда. У вас будет полно гостей. Вам будет не до меня, ответила она с усмешкой.
Вообще-то, ты права согласился Николай и спросил напрямую: Так дашь мне привилегированную комнату?
Ну, как же тебе не дать! Конечно ж, дам лучшую комнату. Тебе отказать самой от самого дорогого отказаться. Но если кто-то приедет из более высоких она заулыбалась, то придется вас перевести в обыкновенную комнату.
Хорошо.
Николай снова подошел к ней и обнял за талию.
Ты самая лучшая из комендантов! шутливо сказал он.
У тебя было много комендантов? А?
Только по служебным отношениям. Но все злые, а ты сама прелесть.
Вот и ты пользуешься тем, что я добрая и не могу тебе отказать. Отойди, а то кто-нибудь может неожиданно войти.
Она подошла к своему столу, выдвинула ящик и нашла нужный ключ.
Возьми! Только чтобы в комнате был порядок.
Будет. А телевизор работает?
Работал. Кстати, тебя, наверное, Федько заждался. Все ждет, когда приедешь.
Собутыльника ждет! рассмеялся Николай, довольный тем, что получил приличную комнату.
Разберетесь. Ну, иди, устраивайся, а я займусь делами.
Николай подошел к ней, наклонился и поцеловал, теперь уже искренне, в щечку.
Ты самая красивая и умная женщина из всех, которых я знаю. До завтра. Договорились?
Хорошо. До завтра, ответила она.
3
Николай поднялся на второй этаж и открыл угловую комнату под номером двести шестьдесят, которая на несколько дней должна стать его квартирой. Ему было немного жаль Марию Павловну красивую, зрелую женщину, и неприятно за себя, что он воспользовался своим влиянием на нее и выбил эту комнату, для высокопоставленных гостей. Но в этот приезд Николай решил жить с удобствами.
Комната была стандартной, достаточно большой для общежитий метров двадцать квадратных, с совмещенным умывальником и туалетом. Комната была на двух человек потому, что присутствовали две кровати, на стенах перед ними висели старенькие ковры, два стола, стулья, холодильник и телевизор. Вот последнего не было в других комнатах, чем, собственно, и заключалось отличие привилегированной комнаты от прочих.
Николай включил телевизор, проверить работает ли он, и стал выкладывать вещи из портфеля. Достал электробритву, стал бриться. Нагревшись, заговорил телевизор. Николай пощелкал кнопки каналов, но везде шли украинские программы. Российские программы в Киеве уже не транслировались. Чтобы их смотреть, надо было иметь спутниковую антенну. Но кто сделает это для общежития? Он включил первый канал-официоз. Как обычно, говорили о политике. Развлекательных программ на этом канале показывали мало, не стоит баловать народ, его надо просвещать и воспитывать в национальном духе. Поэтому все украинские программы телевидения были забиты культурно-просветительскими внушениями и идеологическими разъяснениями. Он водил электробритвой по лицу и глядел в телевизор. Выступал, видимо в записи, президент Кучма. Его лисье личико, с немигающими мышиными глазками, не выражало эмоций.
Украина, вещал он на плохом украинском языке, не поступится своей независимостью. Черноморский флот наш, и делить его будем с Россией, исходя из приоритетов нашей обороны
«Все против России», прокомментировал про себя Николай.
Нашу позицию в данном вопросе поддерживает общественное мнение Европы продолжал президент.
«Запад нам поможет! известной фразой отметил про себя Николай. Нищий в Европе! Ты лучше скажи, когда введешь второй государственный язык русский? Тебя ж, подонка, на востоке и юге избрали только за это обещание. Как экономист ты ничто. Как политический деятель вечный обманщик. Твоя прошлая жизнь обман прошлого режима. Будущая судьба обман народа. В этом ты непревзойденный специалист».
Он закончил бриться, но так и не услышал из косноязычных уст президента предложений по оживлению экономики.
«Для нас экономика приложение к национальной политике», подумал Николай.
Взяв полотенце и мыльные принадлежности, пошел в душ, не дослушав верноподданнических изъяснений своего президента, предназначенных западу. Для своего народа он ничего хорошего и ободряющего не мог сказать. Оценка его политической деятельности из-за бугра для него была важнее, чем авторитет у своего народа, от имени которого он постоянно выступал. С этой точки зрения президент и строил каждое свое выступление. А народ для него неудобная подстилка, на которой он вынужден временно спать. Но перина для будущего безмятежного отдыха уже сшита. Там на западе. Как и других национальных политиков. Чем он хуже их? Личную экономическую основу для будущей жизни они подготовили.
Душевые находились на каждом этаже. Но в последние годы большая часть из них была закрыта, не было лампочек, вентилей он нашел один из разбомбленных душей, где не было света, но был вентиль, оставил приоткрытой дверь, чтобы было немного видно, и разделся. Но вода к этому времени была только холодная. Он встал под струю, надеясь если не помыться, то хотя бы освежиться. Холодный душ действовал ободряюще, и он стал чувствовать себя лучше, чем до этого, если не считать побаливающую с похмелья голову.
Когда возвращался из так называемого душа, то увидел, что у дверей комнаты его ждет Петр Федько. Он радостно улыбался, и они, протянув друг другу руки, обнялись. Петр жил и работал в Полтаве. Когда-то в аспирантуре они жили вместе в одной комнате около трех лет, в этом самом общежитии. Всегда между собой ладили, помогали друг другу и никогда не ссорились. Между ними и до сих пор сохранялись самые сердечные отношения. Но в этой дружбе верховенствующую роль играл, как более сильная натура, Николай. Петр, в отличие от него, был более мягок, хотя внешне любил хорохориться. Был не всегда решителен и не просто слушался Николая, а подчинялся ему. Николай это видел, но не в его правилах было использовать слабости людей для их же собственного унижения.
Заходи, Петруша, доброжелательно сказал Николай, открывая ключом замок. Его имя он мог переиначивать до бесконечности, но по-обидному никогда. Смотри, в какой комнате я остановился!
Вижу. Панская, ответил Петр, входя в комнату. Как тебе ее дали? Понятно и без объяснений. Мария Павловна тебя никогда не обидит.
Садись. Смотри пока телевизор. Я сейчас что-нибудь перекусить соображу, ответил Николай, специально не обращая внимания на намек Петра о путях получения такой комнаты.
Сейчас по телевизору вместо президента выступал фольклорный ансамбль. Пели и плясали артисты в народных костюмах. Петр недовольно поморщился:
Одно и то же по телевизору. «У нас самая красивая и самобытная культура!» передразнил он пропагандистов национальной культуры. Будто у папуасов, эскимосов или у других народов нет самобытности. А российской программы нет? он подошел к телевизору и стал нажимать кнопки. Потом разочарованно произнес: Нет.
Для российских программ нужна спутниковая антенна, пояснил Николай, будто Петр сам этого не знал. Ты его выключи, чтобы не раздражал.
Николай достал из полиэтиленовой сумки остатки домашней еды, взятой вчера в дорогу. Петр выключил телевизор и сел к столу.
У меня приготовлен суп. Может, пойдем ко мне в комнату?
Потом. Как навещу научного руководителя, зайду к тебе за супом.
Николай достал из портфеля бутылку водки.
Садись ближе к столу. Закуски у меня мало осталось. Вчера до глубокой ночи в поезде хорошо врезали. Кажется, видел твою родную Полтаву, но точно в этом не уверен. Это ж был час ночи! пояснил он. Налил по четверти в два стакана водки и предложил: Может, тебе больше? Я пока воздержусь помногу. Еще встречи предстоят.
Больше не надо, подняв к плечам руки, будто протестуя, и сделав бодрую мину на лице, широко улыбнулся Петр. Мне тоже надо работать. Давай за твой успех!
Давай. Только успехов нет.
Они выпили. Федько деланно поморщился, разрезал помидор, взял себе половинку, вторую протянул Николаю. Помолчали, закусывая смрадную влагу, и Петр задал вопрос, который Николай ожидал от него:
Ну, как у тебя с утверждением докторской? Вижу, не хочешь говорить видно, нелады?
Угадал, Петруха. Националисты из высшей аттестационной комиссии не хотят ее утверждать. Послали на рецензию во Львов, а там какой-то профессор Сливка дал отрицательную рецензию. Не комиссия, а один человек. На, почитай! Николай достал из папки отпечатанный лист бумаги и протянул Петру. Я буду одеваться. Пора идти с визитами, с иронией уточнил он. Уже время к полудню подходит.
Он надел рубашку, галстук, накинул пиджак, немного брызнул на себя одеколоном, чтобы меньше несло от него водкой. Петр закончил читать и присвистнул. Он сразу же обратил внимание на резкие формулировки:
Да! Дают националисты! Какие выражения: «Диссертация написана с позиций имперской России это точка зрения русифицированного городского населения Востока и Юга Украины» Выходит, мы не можем иметь своей точки зрения, а только западноукраинскую. Да, сильно бьют, от всей души, со всего размаха. Показывают знай нашу силу! Не забывай, с кем дело имеешь!