Я не успел ответить себе на этот вопрос, как в комнату вошёл доктор Вильсман, держа в руке металлическую коробочку. Он подошёл ко мне, наклонил голову вниз, утроив количество подбородков, тяжело фыркнул носом и достал два жёлтых деревянных квадратика из контейнера, прошитых специальной магнитной нитью. Доктор бросил деньги на пол, и пошёл к столу, как вдруг остановился.
Стой, прервал он мой наклон за деньгами, Ты, он указал на знакомую милую служанку. Подними ртом и отдай гостю.
Все обернулись посмотреть на это, а я лишь надеялся, что она этого не сделает. Но служанка мило и искренне улыбнулась, припала на колени, и уже было наклонила голову к полу, как вдруг, неожиданно даже для себя, я аккуратно выпнул эти деньги из-под её рта. На меня уставилось около шести пар глаз.
Ещё раз ты так сделаешь, я отрублю тебе пальцы на обеих ногах, ясно? сквозь зубы процедил доктор.
Служанка оттолкнула меня, на четвереньках подползла к деньгам, собрала обе монеты по шесть тысяч торенов, помогая себе языком, встала и отдала их мне. И я взял их. Какими бы гадкими они не были. Это всё же деньги.
Меня проводили к автовозу, усадили с ведром, в этот раз обмотанным в чистые тряпки и отправили обратно в третий район с извозчиком. Я не мог выкинуть из головы тот образ, что сложился о перваках в последний момент. Я знал, что они высокомерные, но не в этом была проблема. Я начал бояться, что материальные блага действительно могут повлиять на человека, сожрав его принципы. В кармане стало горячее от чужих двенадцати тысяч торенов, которые я взял, перекрыв собственную идеологию обычной жаждой лучше жить. Но стану ли я по-настоящему лучше жить?
В голове мысли рыли могильную яму моей совести. Я срочно должен был встретиться с Греттой.
Глава 3. Грязь
Из автовоза меня выбросили в уличный мрак у КПП, поэтому до дома моей возлюбленной мне надо было добираться пешком. Надо было до тех пор, пока по дороге я не встретил своего хорошего знакомого Густава. Худощавый и бледный парнишка высокого роста, с вечно уставленными в одну точку белёсыми глазами. На его холодных руках сильно выступали вены, да и на его бледном лбу сильно выступали вены, и даже его уши были улеплены барельефом из вспухших капилляров. Но не это выделяло его из толпы. Густав абсолютно не имел ни одного волоса на теле, по крайней мере, на видимых его частях. Его нескончаемый лоб начинался над глазами, где не было и намёка на брови и кончался складками на шее. Его руки всегда были гладкими и украшены они были длинными корявыми пальцами, на которых почти не росли ногти. Всю колоритную внешность Густава ему подарил Рьльекнарсйор. Это не человек, не животное и не город на севере страны. Рьльекнарсйором звали мощный наркотик, который был главным спутником жизни Густава. Название собрано из нескольких наименований элементов, входящих в состав «Релека» так звали его адекватные люди. И благо, я могу вещать историю моей жизни письменно, раз за разом называя Рьльекнарсйор полным названием. Но как бы много не шутили люди над наименованием одурманивающей смеси, она уносила жизни Северян, наверное, ежедневно. Что было, если не очень странно, то хотя бы удивительно, ведь Релек не вызывал никакой физической зависимости. Напротив, это был абсолютно ненавязчивый наркотик, дарящий тебе час сладчайшего блаженства, после чего отпускающий тебя из своей тёплой кельи. Но всё было совсем не так просто. Релек является галлюциногеном, сперва усыпляющим, а после, транслирующим тебе во снах иллюстрации самых прекрасных моментов, которые ты только можешь себе представить. Люди любили его и возвращались к нему вновь и вновь. И никогда не боялись умереть Рьльекнарсйор выводился из организма невероятно быстро и тело пыталось вновь наладить ритм своей стабильной жизни. И как же тогда умереть от него, спросит любой новичок. Всё просто Релек, я объясню в общих чертах, так как не знаю деталей, замедляет какие-то механизмы. Чуть ли не до скорости биения сердца. Поэтому все, кто умер от него, умерли именно во время приёма наркотика. Счастливые. До сих пор ходят слухи, что Релек это путь в рай, так как умерев под его действием, ты навсегда остаёшься в мире грёз.
Да, Рьльекнарсйор, как самый гуманный убийца, забирал жизни во сне, что не соответствует моим словам о его безобидности. Позвольте объясниться, Релек принимали по-разному: кто-то раз в неделю или день, что было совершенно обычной дозой для любого жителя третьего района, а вот кто-то видел в нём иную жизнь, раз за разом, доза за дозой, калеча себя, принимал Релек после каждого трипа. Таких было много и как раз такие и умирали. Либо становились похожи на Густава.
Да, Рьльекнарсйор, как самый гуманный убийца, забирал жизни во сне, что не соответствует моим словам о его безобидности. Позвольте объясниться, Релек принимали по-разному: кто-то раз в неделю или день, что было совершенно обычной дозой для любого жителя третьего района, а вот кто-то видел в нём иную жизнь, раз за разом, доза за дозой, калеча себя, принимал Релек после каждого трипа. Таких было много и как раз такие и умирали. Либо становились похожи на Густава.
Я был таким же поклонником Релека, как и все, поэтому после первого же предложения Густава спуститься в подвал, я согласился. Мы вошли в невысокую дверь, свернули на чёрном лестничном пролёте направо и, скрипя, спустились в подвал. Внутри было много народу, жарко, смердело нашим протухшим районом, но это место было любимым уголком для почти всех жителей. Несмотря на бешенную популярность Густава (он был, вероятно, первым человеком района, перегоняя высшего смотрящего), денег он почти не имел. Всё ему делали в долг за наркотик: стирали бельё, кормили, чинили дом. У него был личный вид валюты Релек. И что интересно, конкуренции Густав не имел. Было множество энтузиастов забрать у него часть рынка, но ни один не смог повторить качество его продукта и это лишь одна причина, почему ни у кого ничего не вышло. Второй причиной была попытка привязать бизнес к деньгам. У Густава Релек может получить любой нищий, ему стоит лишь покрасить стену или выполнить любую мелкую работу. Остальные же бизнесмены хотели заработать состояние на Релеке, считая Густава глупцом. В итоге, на их продукт не перешло даже сотой доли клиентов Густава и их бизнес быстро закрылся. С тех пор, монополия укрепилась. Также поговаривают, что с Густавом нянчится правительство, поэтому они до сих пор не перенесли создание наркотика на государственный конвейер.
Меня, как личность привилегированную, не отправляли в общий зал, а приглашали в личную комнату Густава, где тот почти не расставался с Релеком. Я устроился в мягком шикарном кресле и наблюдал за процессом приготовления. В небольшую деревянную плошку высыпали смесь, напоминающую южные специи. В эти специи брызнули странным раствором и плотно накрыли фольгой. Пока плошку наполняли химические испарения, мы с Густавом обменялись бытовыми фразами, обсудив наши нынешние дела. Когда всё было готово, Густав передал мне плошку и трубочку. Я воткнул трубочку в фольгу, и носом втянул приятный даже на вкус дым Рьльекнарсйора. Осталось подождать около трёх минут.
В какой-то момент всё начало меняться. Бурый деревянный пол начал чернеть, канделябры на стенах сползли за поле моего зрения, свет от свечей начал превращаться в сгущающуюся тьму. Глаза закрывались самовольно. И в момент я уснул.
Проснулся я не там, где засыпал, но в столь же удобном кресле. Оказался я в зале, залитой светом свечей. Красные меха лежали на полу и висели на стенах, высокие потолки были украшены лепниной, а от меня, к двери, вела аллея из высеченных из камня голых девушек, держащих разнообразные яства, ранее мной не виданных. Колоссальные деревянные двери пугающе возвышались, вселяя странное ощущение ничтожности. Но вдруг, тяжёлые двери отворились, впуская в комнату вереницу обнажённых пухлых дам. Не веря в происходящее и списывая всё действо передо мной на наркотики, я осмотрел свои руки. Левая лежала в высокой чаше, доверху набитой монетами. Правая рука была в свернувшейся крови. Осмотреться по бокам мне не удалось из-за массивности трона, на котором я сидел. Пока девушки пересекали столь длинную комнату, я поднялся, чтобы осмотреть ближайшую ко мне местность для обнаружения крови. И я её нашёл. Много, очень много крови заливало груду трупов за моим троном. Безжизненные лица мертвецов принадлежали когда-то живым жителям первого района семье и друзьям дита Вилсьмана. Хотя теперь можно было его звать просто Вильсман, так как его жирная туша являлась опорой для всей этой мёртвой башни. Улыбнувшись, я вернулся на трон, вокруг которого уже выстроились толстые красавицы. Всё оставшееся моё времяпрепровождение будет покрыто лёгкой вуалью недосказанности.
Вновь очнуться мне пришлось в той же душной комнатке Густава. Стены продолжали светиться жёлтым, напоминая о событиях в моей голове, а звук монет, падающих с пышных грудей всё ещё эхом бегал в сознании. Потрясённый своими желаниями, я попытался отречься от увиденного, сослав это на стресс, испытанный мной сегодня. Но удалось это ненадолго, потому что в голову врезалась часто повторяемая Густавом фраза, которую я хоть и перевру, но суть не искажу: «Люди под Релеком всегда видят, как они говорят, полную ерунду. Кто-то топит своих детей, кто-то трахает соседа, а кто-то слизывает грязь со своих ног. Но никто из тех, кто считал своё видение бредом, не отказался от употребления Релека, так как в тех иллюзиях они были настоящими». И я с ним согласен, наверное. Самые заветные мечты, которыми мы делимся, становятся не настолько желанны. Мы даже можем представить себе их исполнение. Но мало кто себе признается в желании слизать со своих ног грязь, поэтому наша настоящая человеческая сущность всегда подавлена. Как было подавлено и моё скрытое желание богатой жизни в первом районе. Желая побыстрее избавиться от постыдных мыслей, я попытался отвлечься на окружающее меня. Хозяин-наркоман этой комнаты сидел на полу в странной позе, уткнувшись головой в кресло, а руки свесив вниз. «То ли умер, то ли под кайфом» подумал я и проверил его дыхание. Густав был жив. Тогда я поспешил выйти из комнаты и хотел было убежать по лестнице наверх, но вынужден был остановиться. Уставившись в давно знакомые мне черты лица одной девушки, я обратился к одному из смотрящих за этим утопающих в своих слюнях стадом.