Ну, я лучше пойду, буркнул отец и, метнув в сторону жены взволнованный взгляд, вышел из комнаты.
Элис с силой запихнула кофты в пакет единым комком, и теперь весь ее труд терял всякий смысл. После этого она рывком открыла крышку «Самсонита» и бросила его внутрь. Чемодан только на мгновение разинул свою пасть, но этого оказалось достаточным, чтобы Валерия успела заметить, что в нем все разложено аккуратными стопками. Валерия не сводила с матери глаз.
Я тебя чем-то обидела? спросила она.
Что? Нет, Вэл, что ты. Нам действительно нужно домой. Так будет лучше.
Ты уверена? упорствовала Валерия. Она поднялась с кровати и погладила мать по руке. Ты от меня ничего не скрываешь?
Конечно нет! выдавила из себя смешок Элис. Ну что я могу от тебя скрывать?
8
Сегодня начинаются слушания в суде по делу об убийстве миллиардера Томаса Говарда. Два месяца вся страна напряженно следила за развитием событий и сменой лиц тех, кому могла быть выгодна смерть влиятельного бизнесмена. В числе заинтересованных звучали имена не только его прямых бизнес-конкурентов, но даже тех, с кем покойный предпочитал играть в гольф. Однако все это осталось только на уровне домыслов и разговоров, потому как в кресле подсудимой оказалась вдова покойного Каролина Говард, говорила Ронда в микрофон, глядя в камеру.
Она стояла на ступеньках здания суда, с обеих сторон окруженная коллегами из разных СМИ. С минуту на минуту к зданию должна была подъехать Каролина Говард, и все они мечтали получить от нее хоть какой-то живой комментарий. Неделю назад представитель вдовы сообщил, что его клиентка берет год траура, который проведет вдали от светских раутов и общения с журналистами.
Это что еще за ерунда? Зачем ей понадобилось делать такое заявление? спросила она Джона, едва этот пресс-релиз лег на ее стол. Мы же с тобой договаривались об интервью!
Планы поменялись, ответил Джон.
Что значит поменялись? А мне теперь что делать? У нас уже неделю идет анонс прямого эфира с Каролиной Говард, как с этим быть?
Думаю, ты найдешь способ выкрутиться.
Я не хочу выкручиваться! У нас с тобой были договоренности, я свою часть выполнила
Спасибо, я это ценю. Но с интервью придется повременить. Поговорим позже, я сейчас занят, сказал он, и Ронда не успела и рта раскрыть, как в трубке раздались короткие гудки.
Воспоминание о том, как Джон обошелся с ней неделю назад, комом подкатило к горлу. Она больно прикусила нижнюю губу. Оператор выглянул из-за камеры, встревоженный возникшей заминкой. Ронда, мельком взглянув в блокнот, который все это время держала в руках, тут же продолжила произносить заготовленный текст:
Прокурор Люк Дженкинс долгих два месяца присматривался к вдове, примеряя на нее то один, то другой мотив для такого жестокого убийства. Всей страной мы обсуждали брачный контракт четы Говард, а также охотно стирали их грязное белье. О похождениях покойного ходили легенды, и все же главным мотивом остаются деньги.
За спиной оператора стало заметно оживление. Журналисты начали стекать по ступенькам к дороге, пытаясь занять более выгодную позицию. Ронда скрестила руки на груди запись окончена. Оператор начал озираться по сторонам и, быстро поняв, что происходит, принялся менять положение камеры. Ронда к этому моменту была уже внизу, среди тех, кто наперебой тянул свои микрофоны и диктофоны к Каролине Говард и ее адвокату мистеру Уилсону.
Джон с двумя телохранителями огораживали и прикрывали Каролину Говард от камер папарацци, жаждущих крови. Уверенной походкой с идеально прямой спиной она шла вперед, словно статуя, высеченная из мрамора. Ни разу не обернулась ни на вопрос, ни на колкое замечание. Ее глаза были спрятаны за непроницаемыми черными стеклами очков, но Ронда была уверена эта женщина смотрит только вперед. На ней был широкий черный жаккардовый сюртук с белыми лацканами по бокам и темные классические брюки с идеально ровными стрелками. Ее обычно коротко стриженные волосы заметно отросли, обнажая темные корни, но при этом прическа выглядела такой же безупречной, как и всегда.
Что вам сказал муж перед смертью? Это вы вонзили нож в сердце своего супругу? Кому достанется империя мистера Говарда? кричали журналисты.
Кому могла быть выгодна смерть вашего супруга? Кому на руку сделать из вас крайнюю? спрашивала Ронда, пытаясь быть замеченной Джоном.
Что вам сказал муж перед смертью? Это вы вонзили нож в сердце своего супругу? Кому достанется империя мистера Говарда? кричали журналисты.
Кому могла быть выгодна смерть вашего супруга? Кому на руку сделать из вас крайнюю? спрашивала Ронда, пытаясь быть замеченной Джоном.
В ее сторону он и не взглянул. Он взлетел по ступенькам, вслед за своей подопечной, и вскоре за ними захлопнулась тяжелая деревянная дверь, огораживая мир правосудия от назойливой суеты улиц и жужжания репортеров. Тележурналисты вернулись к записи своих сюжетов, а работники печатных изданий напряженно прослушивали свои диктофонные записи, в надежде услышать хоть какую-то реплику. Ронда покрутилась на каблуках, запрокинула голову и с минуту наблюдала за вальсирующими облаками.
Мы писать еще что-то будем? окрикнул ее оператор.
Ослепленная солнцем Ронда не сразу смогла рассмотреть окружающую реальность: мраморные ступеньки, бетонные колонны и, конечно, журналистов с микрофонами в руках. Она и сама продолжала сжимать такой же.
Давай закончим и поедем, скомандовала она, поправляя свой пиджак, одновременно сверяясь с записями в блокноте.
Парень в очках и растянутой безрукавке, с туго набитыми карманами, переставил камеру и, удовлетворившись полученным результатом, поднял большой палец вверх запись началась.
***
Мама, ты спишь? прошептал кто-то, и Норма почувствовала тепло прикосновения на своем плече.
Она открыла глаза, освещение в палате было тусклым, а без очков Норма смогла разглядеть только мужской силуэт, нависший прямо над ней. Визитами ее не баловали, основными гостями за эти пять дней, что она лежала в больнице, были Майк да медсестра Анна, с которой она успела сдружиться за это время.
Майк, сынок, тебя скоро перестанут сюда пускать, посетовала она, улыбаясь. У меня все хорошо, не волнуйся ты так.
Мама, это я, Джон!
Сейчас, когда он перестал шептать, она хорошо слышала твердые металлические нотки старшего сына. Она протерла глаза кулачками и, взяв с прикроватной тумбочки очки, тут же их надела. Теперь размытая темная глыба не только обрела четкие линии, но и стала настоящим человеком ее старшим сыном Джоном. Он, как всегда, был элегантен и красив в дорогом темно-синем костюме и белоснежной рубашке. За пять дней, что она лежала в больнице, это был лишь второй его визит. Норма всегда знала, что для Джона работа стояла на первом месте, но при этом никак не могла понять, какое место в его жизни занимала она, его мать. Он навещал ее в первый день сразу после операции, просидел у кровати не больше пятнадцати минут, но, так и не дождавшись врача, был вынужден уйти. И тогда Норма весь день провела в раздумьях, пытаясь понять, что так торопило его: работа или же нежелание встречаться с братом? И вот спустя четыре дня он снова в ее палате.
Ты же говорил, что будешь занят всю неделю, заметила она, убирая волосы со лба.
И все же я тут, ответил Джон, похлопав ее по руке. Врач говорит, у тебя все отлично, и скоро ты сможешь бегать как раньше.
Ой, не знаю, закряхтела Норма, поглядывая на перебинтованную ногу. Сустав они, конечно, заменили, но непонятно, как пройдет реабилитация.
Норма попыталась приподняться, и Джон подложил ей под спину подушку, что лежала на кресле. После этого он подошел к окну и провернул жалюзи, впуская в комнату серость осеннего дня. Но даже этого света оказалось достаточно, чтобы ослепить Норму. Сильно щурясь, она сняла очки, часто моргая. Когда глаза адаптировались к новым световым условиям, она вновь надела очки и нашла Джона стоящим у ее кровати с открыткой в руках. За все это время, что она провела в больнице, Майк успел превратить помещение в сто квадратных футов в настоящую оранжерею. При посторонних Норма его ругала и извинялась за такое поведение, но в душе гордилась и наслаждалась, ведь это было то, чего ей так не хватало после смерти Рональда.
Видишь, что он тут устроил. Мне так неудобно, пожаловалась Норма.
Джон молча воткнул открытку в букет.
Доктор сказал, тебя завтра выписывают, заметил он, усаживаясь в кресло.
Да, Майк настаивает, чтобы я пожила с ним первый месяц, но у него же квартира на втором этаже, а мне два раза в неделю надо будет приезжать в клинику на процедуры.
Что за глупости, у тебя есть свой дом! Надо договориться с сиделкой и все, отчеканил Джон.