Врачи запрещают нам открывать окна, потому что мы замёрзнем, сказала я.
Она обернулась, внимательно посмотрела на меня и улыбнулась мне. Честно говоря, я никогда не видела такой беззаботной улыбки в людях. Обычно их улыбка окрашена в какое-либо состояние: непримиримости, раздражения, зависти, но они не хотят показать своих истинных эмоций, скрываясь за стенами улыбок. Правда, они не учитывают главного, улыбки от этого выглядят ещё ужаснее. Когда же улыбается Солнце, ты просто, раскрыв рот, впитываешь этот свет, и все твои мысли уходят. Такое же произошло со мной, когда незнакомка с ангельскими глазами открыто улыбнулась мне. Нет, она не дала мне денег, но я получила от этой улыбки нечто большее.
Будем знакомиться, впервые услышала я её голос, Меня зовут Александра или просто Саша. Я из Москвы.
Из Москвы? удивилась я, Но это же очень далеко. Обычно сюда приезжают люди из маленьких городков. Наверное, у вас там нет санаториев.
Есть, но мне хотелось пожить немного в спокойном уголке, подальше от бурной жизни, чтобы обо мне все забыли. Когда я уеду, мне будет всё равно.
Уедите? Но куда?
Куда все уезжают.
Она подошла ко мне и села на стул напротив меня:
Не называй меня «на Вы», мы же одного возраста.
Я посмотрела на раскрытое окно, в комнате стало ещё свежее.
Светлана Савельевна будет ругаться.
А мы ей объясним, что нам необходимо дышать, очень просто ответила Александра, Но если ты замерзаешь, я могу закрыть.
Нет, хотя спустя какое-то время закрыть действительно стоит, сказала я, А ты с каким диагнозом?
С самым тяжёлым, произнеся эту фразу, Александра улыбнулась, не бойся, я не стану здесь умирать.
Я приняла её слова за шутку и тоже улыбнулась. Она доверительно взяла меня за руку:
Послушай, а где у вас находится буфет?
На первом этаже, ответила я.
Ты бы не могла разделить мой завтрак?
Я хотела переспросить, думая, что ослышалась, но у меня отличный слух. Никто ещё не предлагал мне разделить с ним трапезу, может это считается неприличным, я ведь живу совсем по другим нормам, поэтому меня и лечат.
Спасибо, я уже ела.
Мы попросим, чтобы дали добавки, не унималась Александра.
Тётя Клава будет возмущаться, она не любит, когда просят добавки.
Ну и что. Она останется при своём мнении, а ты наслаждайся.
Что?
Я была удивлена, если не сказать больше. Никто никогда не просил меня наслаждаться и делать то, что может нравиться лично мне. Все, с кем я общалась ранее, давали мне понять, что нужно делать то, что может нравиться другим. Если ты поступаешь наоборот, значит, ты невоспитанный человек, не скромный и вульгарный. Есть следует мало, ходить тихо, читать только то, что считают хорошим и талантливым другие, даже если тебе этого не хочется. Да, так воспитывали меня в интернате.
Ты будешь наслаждаться вместе со мной, повторила Александра.
Но я толстая и некрасивая, и чем больше я буду есть, тем ещё некрасивее стану выглядеть.
Кто тебе это сказал?
Люди.
Брось. Скоро ты станешь стройной и ещё больше начнёшь любить себя.
Откуда ты знаешь?
Она доверительно потрепала меня по плечу, словно давно знала меня, и я отнеслась к этому так же.
Положись на меня.
Тётя Клава хмурится и своим громким голосом объявляет:
Не положено. Сколько тут таких нахлебников! Я что всех кормить обязана!
Но ведь это только то, что осталось, всё равно это спишется. Мы же не требуем у Вас обед, а завтрак, активно объясняет Александра.
Тётя Клава внимательно разглядывает её, ставит на поднос тарелки с объедками, чтобы затем унести их в моечную.
А ты что, новенькая?
Саша. Я только сегодня поступила.
И уже права свои качать вздумала.
Александра как-то задумчиво говорит даже больше не с ней, а с собой, впервые выражение её голубых ангельских глаз меняется, и я замечаю в них настоящую грусть.
Вы тоже хотите, чтобы в этом мире было чуточку больше добра, только делаете вид, что Вам всё равно. Здесь в скучном сером здании у этих отдыхающих нет никакой радости, они хотят оттаять, отогреться, но встречают холод и равнодушие. Всё что им нужно, это немного тепла, каким только может поделиться с ними обычный человек.
Равнодушие? Где я это могла слышать? Ах, да, мой сон. Мой забытый сон перед самой смертью Витьки. Мы все являемся жертвами равнодушия друг друга, и в этом виноваты лишь мы сами. Почему её мысли совпадают с моими? Могут ли вообще чьи-то мысли совпадать настолько сильно с моими?
Равнодушие? Где я это могла слышать? Ах, да, мой сон. Мой забытый сон перед самой смертью Витьки. Мы все являемся жертвами равнодушия друг друга, и в этом виноваты лишь мы сами. Почему её мысли совпадают с моими? Могут ли вообще чьи-то мысли совпадать настолько сильно с моими?
Я очнулась, когда уже передо мной стояла полная порция макарон в соусе и большая котлета, точно такую же я увидела рядом с Александрой. Она смачно облизала вилку, совсем как шестнадцатилетняя девчонка и приступила к трапезе. Она так аппетитно поглощала поджаристую котлету, что у меня тоже появилось желание отправить свою в рот.
Что ты ей сказала? я была очень удивлена, насколько мне было известно, тётя Клава человек непробиваемый, словно броня. Чтобы что-то выбить из неё, нужно изрядно попотеть.
Ничего или то, что ты слышала.
Я могла и не слышать, потому что у меня дурная привычка уходить вглубь себя.
Александра вновь улыбается, вернее, сияет улыбкой.
Дурная привычка? А эту глупость кто внушил тебе?
Все, я пожимаю плечами, помня, что на моей вилке ещё целая котлета, которую предстоит съесть, врачи, коллеги по работе, медсёстры, просто знакомые, да мало ли ещё кто.
С сегодняшнего дня забудь об этом, и знай, всё хорошо. Это даже здорово, когда человеку удаётся погрузиться в себя. Значит, что-то неощутимое человеческое ещё живо в нём. Но люди это почему-то не привыкли ценить. Ты ешь, ешь. Потом мы пойдём с тобой гулять, и ты покажешь мне местный сад.
Я кладу котлету обратно и с ужасом сознаюсь:
Но я не могу показать тебе ничего, потому что сама не была ни разу в саду.
Вот те раз! Ты приехала сюда раньше меня и ни разу не была в саду?
Ни разу, осмелев, отвечаю я.
Почему?
Нас не пускают.
Но не сидеть же вам целыми днями в четырёх стенах. Значит, по режиму дня отдыхающих прогулки здесь запрещены?
Нет, просто нам говорят, что мы простудимся, заболеем, а если будет эпидемия гриппа, тогда весь санаторий могут закрыть.
А разве ты не хочешь скорее уехать отсюда?
Я была поражена, откуда она может знать о моих желаниях, если только Светлана Савельевна не успела её подготовить насчёт моих странностей.
Не удивляйся, говорит Александра, вновь удачно прочитав мои мысли, Это написано на твоём лице. И вообще, я не удивилась бы, что кому-то хочется уехать отсюда, мало кому понравится жить в таких жёстких рамках, если конечно человек не мазохист. Если тебе не нравится здесь, значит, ты ещё здорова. И всё-таки, сегодня мы пойдём на прогулку. Думаю, никто не станет возражать, ведь мы оденемся по-зимнему, будем радоваться жизни и не подхватим никакой грипп.
Будем радоваться жизни. Кто бы мог подумать, что эта простая формула способна защитить человека от инфекций и от любых жизненных неудач. Зря учёные не занимаются глубинным изучением состояния психики человека на уровень его счастья.
Александра заинтересовала меня, я уже начала подозревать, что она работает либо психологом, либо педагогом, хотя таких незакомплексованных педагогов я встречала впервые. Я тут же высказала ей свои подозрения.
Нет, я не учитель и не психолог, хотя в моей профессии без психологии не обойтись.
А кто ты по профессии?
Бывший следователь?
Бывший? Разве ты решила сменить специальность? У меня не раз возникало подобное желание, но нет возможностей.
Я решила сменить не только специальность, но и обстановку, уклончиво ответила Саша.
Ты работала с преступниками?
С убийцами, насильниками и маньяками и даже с абсолютно сумасшедшими людьми, которые не контролировали своё поведение.
Мне стало ещё интереснее. Сама не замечая, как еда превратилась для меня во второстепенное дело, я придвинулась к ней ближе.
И ты не боялась их?
Нет. Они глубоко несчастные люди, но не понимают этого.
Почему же?
Они лишены радости. Возможно, они сами себя лишили этого или кто-то лишил их, но они совсем не могут улыбаться. У них очень скорбные злые лица, а в глазах что-то невысказанное.
Я тоже никогда не улыбаюсь, с ужасом заметила я.
Ты научишься, ответила Саша.
Я была поражена её ответом, но на размышления у меня просто не осталось времени, наш завтрак подходил к концу.
Когда мы выходили из буфета, я заметила, как тётя Клава попросила нас заходить почаще. Почему-то тогда я подумала, что сплю и вижу сон, но это не было сном. Саша, новая пациентка из самой столицы была реальным человеком, даже более реальным по сравнению с унылыми скучными лицами встретившихся мне здесь людей, которые были слишком нормальными, слишком обыденными, слишком случайными.