Я немного смутился, потому что Дорифора напомнила мне о вчерашней ночи и о .моём предательстве.
Что ты здесь делаешь, красавчик? Неужели решил пойти в театр, как и сам архонт Дамасий и его окружение?
У меня здесь дело, коротко ответил я.
Галактион покосился на гетер, затем на меня. Вряд ли он думал в тот момент о сыре и хлебе.
Может быть, на время сядем в другом месте, я хочу поговорить с тобой, прошептала Дорифора. Она показала мне свою тонкую шею, на которой красовалась золотая цепочка с нефритами.
Видишь, сегодня я одела твой подарок, сказала она.
Мы немного отдалились от толпы и отсели на следующий ряд, где народу было чуть меньше, и все зрители были увлечены пьесой. Я дал знак Галактиону, что скоро вернусь.
А знаешь, почему я одела твой подарок, Дионис?
Дорифора выглядела такой трогательной, что я обнял её.
Тебе он идёт.
Я одела это украшение в знак того, что я занята для остальных, что выбираю тебя, потому что.потому что полюбила тебя, сын торговца.
Знаешь, что говорил мой учитель, великий Фалес по этому поводу? спросил я, наблюдая за красавицей гетерой.
Она улыбнулась и пожала плечами.
Откуда я могу знать, что говорил Фалес?
Он говорил: «Люди привыкли любить друг в друге лишь одежду, внешнюю оболочку, а не внутренний мир, душу».
Значит, ты любишь во мне лишь мою «оболочку»?
Это правда, ты красива, Дорифора, но я люблю другую.
Другую? И кто же она? обиженно произнесла гетера.
Она иноземка рабыня.и живёт в нашем доме.
Со сцены донеслись реплики Одиссея, продолжавшего свой рассказ о дальних странствиях.
..Кончил.
Ему ответ
Сказал Одиссей богоравный:
«Царь Алкиной
Благородный муж
Из мужей феакийских,
Сладко внимание
Своё нам склонять
К песнопевцу,
Который слух наш пленяя,
Богам вдохновеньем высоким подобен.
Я же скажу, что
Великая сердцу утеха видеть,
Как целой страной
Обладает веселье;
Как всюду сладко пируют в домах,
Песнопевцам внимая;
Как гости рядом по чину
Сидят за столами,
И хлебом, и мясом,
Пышно покрытыми,
Как из кратер
Животворный напиток
Льёт виночерпий,
И в кубках его опенённых разносит.
Думая я,
Что для сердца ничто
Быть утешней не может.
Но от меня о плачевных страданиях
Моих ты желаешь
Слышать,
Чтоб сердце моё исполнилось
Плачем сильнейшим:
Что же я прежде,
Что после,
И что, наконец,
Расскажу вам?
Много Ураниды,
Боги мне бедствий
Различных послали.
Прежде, однако, вам имя своё назову,
Чтоб могли вы знать обо мне,
Чтоб покуда ещё мной не встречен
Последний День,
И в далёкой стране
Я считался вам гостем любезным.
Одиссей, сын Лаэртов,
Везде изобретеньем многих
Хитростей славных
И громкой волной
До небес вознесённый.
В солнечной Итаке живу я;
Там Нерион, всюду видимый с моря,
Подъемлет вершину лесистую
Много там и других островов,
Недалёких один от другого.
Зам и Дулихий, и лесом богатый Закимф;
И на самом западе
Плоско лежит окружённая морем Итака.
(Прочие ближе к Пределу,
Где Эос и Гелисо всходят),
Лоно её каменисто,
Но юношей бодрых питает;
Я же не ведаю края
Прекрасной и милой Итаки..
Артист на сцене закончил свой монолог и сделал паузу. Пауза имеет очень большое значение, так как зритель начинает вдумываться и оценивать то, что он только что увидел.
Дорифора приподнялась и всмотрелась в актёра. За массивной маской не было видно его лица, однако он был рослым, крупным, как атлет, возможно, участвовавший в Олимпийских Играх.
Кстати, я слышал, большинство актёров для спектаклей набиралось именно из бывших участников Олимпийских Игр, рабов, тех, кто обладал отменным здоровьем и имел неплохую память.
Ты говоришь, что испытываешь любовь к рабыне-иноземке, живущей у тебя в доме, произнесла гетера, не потому ль ты бежишь от неё в Афины? Быть может, здесь, в городе Богини-Воительницы у тебя свой интерес? Скажи мне, Дионис, и я пойму тебя, как, возможно, не понимает тебя твоя рабыня.
В словах и интонации Дорифоры звучали нотки ревности.
А, может быть, ты питаешь интерес к этому юноше, что так озирается по сторонам и ждёт, когда ты присоединишься к нему?
О, оставь свой тон, прекрасная Дорифора. Женщине никогда не нравится, если мужчина откровенен с ней и говорит о чувствах, испытываемых им к другой.
О, оставь свой тон, прекрасная Дорифора. Женщине никогда не нравится, если мужчина откровенен с ней и говорит о чувствах, испытываемых им к другой.
Разве ты так знаешь женщин? А мне казалось, что я была у тебя первой.
Упрёк гетеры ничуть не задел меня, я понимал, она была уязвлена моим признанием. И потом, женщины, действительно, непонятные и загадочные существа, вряд ли когда-нибудь я смогу понять их, как не понимал ни мой отец, ни наставник, ни учитель, ни любой другой.
Я поцеловал руку моей недавней возлюбленной. Если б в ней была та же глубина, что и в Сахиб; если б я никогда не знал Сахиб..Я полюбил бы Дорифору, даже несмотря на то, что родители никогда бы не одобрили моего интереса.
Однако судьба поступила иначе; Фортуна, вообще, вмешивается в наши жизни, не спрашивая нас, хотим ли мы этого или нет.
Мне суждено было полюбить Сахиб, эту загадочную персидскую рабыню, случайно попавшую в дом моих родителей; правда, я сам недавно осознал то чувство, которое испытывал к ней на протяжении всех этих лет. Оно как бы исподволь росло и развивалось в моём сердце подобно нежному растению. О, боги, почему любовь причиняет столько страданий!
У меня здесь, в Афинах, действительно свой интерес, Дорифора, сказал я, всмотрелся в почётные места, предназначенные для архонта и его приближённых. Иллариона среди них не было.
Интерес? Какой же?
Ты видела уже того мальчика, с которым я приехал сюда, но это лишь мой друг и не более того. Он является рабом одного человека, приближённого к архонту. Я хотел бы выкупить его.
Но все приближённые сейчас там, возле Дамасия на спектакле, сказала гетера и тоже посмотрела в сторону почётных мест.
Однако его там нет.
Как же имя этого человека?
Его зовут Илларион. Ты не знаешь его?
Лицо гетеры просияло.
Да, знаю, у него сегодня симпосион, я приглашена. Наверное, он отсутствует, потому что в его доме ведутся приготовления. Илларион не хочет ударить лицом в грязь перед Дамасием.
А разве архонт тоже будет на симпосионе? спросил я.
Конечно, наш Дамасий любит такие мероприятия. Но если хочешь, я проведу тебя туда.
Дорифора лукаво улыбнулась мне.
Так ты хочешь пойти на этот симпосион, чтобы договориться с хозяином насчёт выкупа мальчишки??
Хочу.
Но это не бесплатно, дорогой.
Что я должен буду сделать?
Провести со мной эту ночь.
Пока я раздумывал над её словами, она припала к моим губам; поцелуй затянулся, и я заметил, что некоторые зрители вместо сцены стали поглядывать на нас.
Симпосион проходил в торжественной обстановке. Я оставил своего друга Галактиона в доме гетеры на попечение её рабыни Зейнаб, нубийки по происхождению. Меня позабавил тот факт, что, когда Галактион увидел чернокожую нубийку, он открыл рот и попятился назад, будто, увидел самого страшного демона.
Не бойся, дорогой, промурлыкала Дорифора, она не демон, а такой же человек, как и ты, и кто знает, быть может, в наше отсутствие (при этом Дорифора подмигнула мне и сжала мою ладонь) вы найдёте друг с другом общий язык. Только особо не увлекайся моей Зейнаб. Помни, она принадлежит мне, и в ближайшее время я не собираюсь её освобождать.
Я рассмеялся, видя реакцию моего друга, и мне ничего не оставалось, как похлопать его по плечу, когда он пришёл в себя.
Гетера в облике прекрасноликой Афродиты танцевала уже перед нетрезвыми гостями, поднося им вино. Дамасий уютно возлежал на почётном ложе и наблюдал за действом, творившимся в огромной зале. Илларион, я слышал, был богат и мог позволить себе «подобные мероприятия». Порой мне казалось, что архонт завидовал владельцу дома, его богатству, красавице жене, некогда выкупленной им на одном из невольничьих рынков Севера. Именно туда, как говорили, стекались все очаровательные девушки Греции, которых продавали в качестве рабынь в виднейшие богатые греческие дома.
Хозяйка дома была действительно хороша собой: длинные русые волосы ниспадали на её плечи плавными волнами, окутывая её стройные бёдра. Несмотря на рождение троих детей, она была всё ещё стройна и подвижна, как лань. Её звали Ариомена. Дамасий бросал на неё иногда полные сладострастия взгляды.
Сам хозяин вышел к гостям, чтобы поприветствовать их в свете многочисленных факелов залы, а затем скрылся по какому-то важному делу, чтобы затем появиться вновь. Кое-кто из гостей уединился возле фонтанов и предавался чувственной страсти, здесь было двое обнажённых юношей, предававшиеся друг с другом любовным утехам явление довольно нередкое в Греции, поэтому никого не смущавшее и не вызывавшее отвращения.