Говорили, мой учитель много путешествовал в молодости: побывал в Мемфисе, Фивах, где учился у жрецов и изучал причины наводнений, нашёл способ измерения высоты пирамид.
Он был не просто философом, но и математиком и обучил меня геометрии и счёту.
«Всё происходит из воды, и земля плавает в воде, словно, кусок дерева или корабль в море», так говорил Фалес, и взгляд его при этом затуманивался, словно, он проникал в одному ему ведомые сферы Бытия.
«Земля плавает в воде, и Солнце и другие небесные тела питаются испарениями этой воды».
Он считал, что вся материя является одушевлённой и учил нас бережно относиться к Природе.
Однажды именно в тот день, кода отец привёз меня в его ликеум для обучения в 585 г. до н.э., случилось солнечное затмение, и всё вдруг на какое-то время стало тёмным. Я помню, Фалес, этот сильный мужественный всегда спокойный и уравновешенный человек, стоически улыбнулся нам и произнёс, что он знал об этом событии заблаговременно.
Он служил у царя Лидии Крёза и жил на побережье Азии вдали от города, потому что любил природу. Я знал, что Фалес не был чистокровным греком, он имел финикийские корни, и, тем не менее, я привязался к этому человеку, несмотря на то, что в нашей группе были ученики, пренебрегающие учением. Они обучались лишь для поддержания престижа семьи и своего статуса «образованности» в обществе. Ибо учиться у самого Фалеса считалось престижным.
Я знал, он ненавидел персов и всю династию Ахеменидов, подавлявшую своей расширившейся экспансией большинство народов, и не раз я слышал его пламенные речи в пользу объединения против империи персов.
Помню, когда отец впервые привёл меня к Фалесу, философ похлопал меня по плечу, демонстрируя своё дружеское расположение, при этом внимательно заглянул в мои глаза:
Ты хочешь узнать многое об этом Мироздании, а не создать себе имидж в обществе, как большинство этих глупых юношей? произнёс проницательный философ, многие из этих мальчиков мечтают стать ораторами, вовсе упуская главное.
В чём же заключается это главное? спросил я, видя, что философ замолчал.
В том, чтобы двигаться к истине, мой друг, произнёс он.
Господин, Вы научите меня Истине? спросил я.
Разве можно научить Истине? философски заметил Фалес, у каждого она своя. Если ты постигнешь своё сердце, то постигнешь и Истину, заключил он.
Я долго думал над его словами, прежде чем понять их смысл и мысленно был восхищён мудростью этого пожилого бедного человека. Фалес был беден «из принципа», потому что вовсе не стремился к богатству. Этим он как бы противопоставлял себя обществу, совсем не вызывая агрессию и неприятие. Наоборот, его идеями дорожили и прислушивались к ним. Фалес был действительно бедным, помню, в ликеуме мы всегда скромно питались, но при этом довольно простая пища позволяла нам иметь острый ум и память.
Шесть месяцев в году я жил в ликеуме, постигая мудрость и науки, а остальное время проводил в доме, помогая матери по хозяйству в отсутствие отца, потому что Диоклет большую часть времени готовился к Олимпийским играм.
По вечерам же я гулял под звёздным небом и воображал, что звёзды это глаза богов, которые взирали на меня со своих далёких запредельных высот.
Помню, однажды Фалес остановил меня, когда я собрал вещи и ожидал прибытия отца, чтобы вместе с ним на его корабле отправиться в Афины.
Дионис, произнёс учитель (меня звали Дионисом в честь бога виноделия славившегося на всю Грецию), я вижу, в твоих глазах грусть. Это говорит о пытливости твоего ума, а также о том, что ты мечтаешь о таких высотах, которые недосягаемы для человечества. Скажи, Дионис, что с тобой происходит? В отличие от всех остальных моих учеников, которые ведут себя довольно беззаботно, ты производишь совсем иное впечатление. Может быть, что-то угнетает тебя?
Нет, учитель, я думаю, Вы нам даёте слишком много, но я так и не смог постичь Истину. Я, словно погружаюсь в пучину вод и выплываю из этой вселенской глубины опустошённым.
Я помню, учитель улыбнулся своей привычной для меня задумчивой улыбкой и произнёс:
Истину невозможно постичь, сынок, потому что она вечна и бесконечна, как вселенная.
Но почему же тогда боги постигли её? спросил я.
На то они и боги, сынок.
Но разве боги не те идеалы, к которым стремятся люди? Разве не обязанность богов передать нам, людям, всё, что они постигли?
Истину невозможно постичь, сынок, потому что она вечна и бесконечна, как вселенная.
Но почему же тогда боги постигли её? спросил я.
На то они и боги, сынок.
Но разве боги не те идеалы, к которым стремятся люди? Разве не обязанность богов передать нам, людям, всё, что они постигли?
Боги управляют этим миром и вселенной. Они не так глупы, чтобы передать бразды правления обычным людям, иначе человек с его ограниченностью посягнёт и на большее.
Значит, боги боятся этого?
Всё верно, Дионис, стремись к идеалам, но не посягай на то, что принадлежит богам.
Помню, как Фалес всё ещё долго смотрел на меня в тот день.
Что же ещё так сильно волнует тебя, Дионис? Скажи, сынок, доверься мне.
И тогда я задал ему тот вопрос, который действительно тревожил меня в течение всех этих лет.
Скажите, учитель, что же происходит, когда умирает человек? Что ожидает нас за Гранью? Все те воины-олимпийцы, прославившие Грецию и ушедшие в Небытие, где они, и что с ними стало в дальнейшем?
Помню, философ прошёлся вдоль залы, заложив руки за спину. Затем он попросил меня подняться вместе с ним на самый высокий холм. Оттуда было видно стадо овец и пастух, следующий за этим стадом. Через какое-то время и пастух, и стадо, скрылись за поворотом, и их вдруг не стало видно случайному наблюдателю.
Дионис, произнёс Фалес, скажи, где стадо и пастух, и что с ними произошло за тем поворотом?
Я пожал плечами.
Не знаю, учитель, произнёс я.
И я тоже не знаю, что происходит с нами, когда мы уходим за Грань. Но одно могу сказать точно. Там, за этой Гранью нас ждёт Вечность, и мы растворяемся в этой Вечности. Я не знаю этого, но я верю, хочу верить, что после физической смерти мы не умираем, а продолжаем существовать в совсем иной реальности. Я много путешествовал и бывал на той территории, где живут индусы. Они верят, что смерть не конечная станция.
Вы были в Индии, учитель? спросил я, мысленно представив себе удивительные красоты этой земли, о которой мне столько раз рассказывал отец.
Говорят, в государстве Капилавасту живёт один мудрец, называющим себя Буддой или Просветлённым. Он постиг Истину, но я не смог попасть к нему.
Наш разговор окончился, но с тех пор я часто вспоминал Индию и Просветлённого.
.Говорили, Фалес мой великий учитель, имел финикийские корни, я безмерно уважал его, однако часто слышал истории о «морских дьяволах», от людей, которые пострадали от них. Это были финикийцы, похищавшие людей, увозившие их в далёкие земли и продававшие на невольнических рынках, независимо от того, кем до похищения являлась их жертва.
В Греции ходили разные слухи об этих морских дьяволах. Говорили, у них был особый знак на корабле в виде нарисованного довольно искусно человеческого глаза. Этот глаз превратился постепенно для меня в наваждение. Я часто видел его в своих снах и страдал немало от подобного навязчивого состояния. Тогда, будучи пятнадцатилетним подростком, я ещё не знал того, что в будущем мне придётся столкнуться с вероломными финикийцами. Однако тогда они только превратились для меня в навязчивую идею, заставляя внутренне напрягаться при упоминании об этих людях.
Рассказывали, многие респектабельные, всеми уважаемые люди из-за вероломности и разбойничьих действий финикийцев были превращены в рабов. В моё время стать рабом было гораздо легче, чем уважаемым оратором и свободным горожанином.
Однажды Фалес подошёл ко мне, по-дружески похлопал меня по плечу и произнёс:
На сегодня занятия окончены. Все уже разошлись, разъехались, мой дорогой Дионис. Когда же твой отец приедет за тобой?
Мой отец? Но он сейчас уехал в Индию за своими пряностями, учитель, ответил я, сворачивая свитки, на которых я записывал то, что говорил нам Фалес во время занятий. Затем, уединившись, я вновь читал свои записи, чтобы мне было легче запомнить всё. Не все ученики практиковали подобное усердие, надеясь на свою память. Но Фалес призывал нас, всё же, вести записи, если дело касалось геометрии.
Память человеческая несовершенна, говорил он, не особо полагайтесь на неё.
Я чувствовал, ему нравилось моё усердие и усидчивость.
Хорошо, поживи немного в моём доме, произнёс учитель, всматриваясь в пенное море, покрытое лёгкой туманной дымкой, я не жду учеников на следующий сезон.