И что же мне нужно, Софокл? спросил я.
Идём со мной, Дионис. Я познакомлю тебя с одной красавицей-гетерой, уж она-то сможет развеять твою печаль.
О чём ты, друг? Именно сейчас мне нужно решить мою проблему, а не искать её на дне фиала.
Брось, Дионис, пара глотков добротного вина тебе не повредит.
В тот день я подчинился Софоклу, потому что действительно чувствовал себя потерянным и не знал, что делать. Я даже не мог вообразить себе, что моя мать находилась в руках этих грубых и хитрых финикийцев, я всякий раз отталкивал от себя видение, как она стоит на подмостках для продаж рабов, и какие-нибудь грубые мужланы оценивают качество её зубов и фигуры, словно, высматривают породу скаковой лошади. Я тут же отверг эту мысль; я не хотел думать о том, что может произойти в дальнейшем.
Гетеры обычно не отличались особой красотой. Они коротко стриглись, красили волосы в ярко-рыжий цвет, ублажали мужчин и вели себя очень развязно по сравнению с чопорно-строгими афинянками. Эти девушки сразу же бросались в глаза, потому что неспешной походкой прохаживались вдоль стены, где горожане помещали свои объявления, и можно было себе найти «подходящего клиента». Здесь же можно было видеть, какая из гетер «пользовалась спросом», а какая была в опале. Однако та девушка, с которой познакомил меня Софокл, сильно отличалась от своих подруг, прежде всего, красотой. В отличие т остальных «типичных гетер», больше похожих на юных мальчиков, знакомая Софокла носила длинные волосы, и они были белокурыми, как у самой Афродиты.
Тонкая талия резко выделялась на фоне широких бёдер; гречанки вообще обладают более массивными телами в сравнении с изящными египтянками или персиянками. Возможно, это связано с тем, что мы, греки, любим напряжение, суровый труд в отличие от изнеженных иноземок.
Её звали Дорифорой, и, увидев меня, гетера протянула мне полный фиал с вином.
Испей его, милый Дионис, произнесла красавица и увлекла меня за собой.
Что касается Софокла, то он предпочёл проводить время с подругой Дорифоры, точно такой же широкобёдрой красавицей с густой копной иссиня-чёрных волос. Её звали Панопия, и она действительно обладала красивым голосом, о чём говорило её имя.
Помню, в тот вечер Панопия долго и самозабвенно пела под звуки дудочки, извлекаемые рабыней; помню, что я выпил много вина, и у меня сильно кружилась голова.
В ту ночь я был впервые близок с женщиной в роскошном жилище Дорифоры. Я помню её нежные пальцы, руки, которыми она обвила мои плечи; я помню то телесное наслаждение, которое испытал, а затем было мимолётное отупение и забытьё. Перед тем, как забыться и провалиться в долгий сон, я подумал о том, что впервые стал мужчиной, и был близок вовсе не с гетерой Дорифорой, а с самой Афродитой, соблазнившей меня.
Облик красавицы Сахиб померк в ночи, а под утро я испытывал то, что называется раскаянием, потому что именно тогда я понял, что всё это время я любил персиянку Сахиб, я относился к ней совсем не как к рабыне, а как к богине. Я чувствовал себя предателем, и на душе стало досадно.
Пение Дорифоры разбудило меня. Обнажённая с разбегу, она бросилась в чистые воды бассейна и поплыла, наслаждаясь этими освежающими водами среди нарождающегося знойного афинского дня. Увидев меня, Дорифора помахала мне рукой и воскликнула:
Эй, Дионис, иди сюда, ко мне! Здесь так чудесно!
Через минуту я оказался рядом с ней, чтобы вновь слиться в объятиях с Афродитой. Яркое солнышко Афин уже начало припекать, когда я вышел из дома Дорифоры, расплатившись с гетерой всем, что у меня было под рукой. Это были те средства, которые я взял с собой в поездку, надеясь напасть на какое-нибудь торговое судно, чтобы затем договориться вызволить мою мать. Теперь этих денег у меня не было, я чувствовал себя полным ничтожеством, несмотря на то, что Дорифора настаивала, чтобы я к ней приходил.
Мы, гетеры, служанки Афродиты, не вправе выбирать своих клиентов тех, кому мы подарим своё тело, произнесла она за завтраком, когда её рабыня крепкая низкорослая египтянка-нубийка, пыталась подложить в блюдо на столе ещё больше оливок. Я любил оливки, но, осознав вдруг своё безрассудство, впервые испытал к ним отвращение.
Помню, как будучи ребёнком, я впервые попробовал их из рук моей матери.
Дионис, произнесла она тогда, мой дорогой сын, запомни, эти оливки дары Богини Геи, которыми она благословила нас, жителей Греции.
Помню, как будучи ребёнком, я впервые попробовал их из рук моей матери.
Дионис, произнесла она тогда, мой дорогой сын, запомни, эти оливки дары Богини Геи, которыми она благословила нас, жителей Греции.
Я помню, как впервые испытал восторг от этих удивительных плодов. И вот теперь они стояли передо мной в роскошной вазе, и я даже не хотел к ним прикасаться. Дорифора улыбалась мне в лучах ясного полуденного Солнца.
Гетера не вправе выбирать своих клиентов, вновь произнесла она, но я бы предпочла забросить своё ремесло и остаться с тобой.
Остаться со мной?
Да, ты хорош, как сам Аполлон. Какая женщина, достойная называться женщиной, обошла бы тебя стороной? Ты ещё недостаточно опытен в плотских утехах, и тем не менее, мне было бы хорошо с тобой, как ни с кем.
А где же Софокл со своей подругой? спросил я, стараясь перевести разговор на другую тему.
Дорифора пожала плечами:
Возможно, готовится посетить театральное представление. Сегодня архонт устраивает театральное представление для свободных граждан Афин. Я хочу, чтобы ты сопровождал меня туда.
Я не могу. Прости, Дорифора.
Она надула губки и сделала обиженный вид, рабыня-нубийка начала натирать её стройное совершенное тело маслом.
Я думаю, Дионис, что я так же нравлюсь тебе, как и ты мне, произнесла гетера, если хочешь, возьми свои деньги и дары обратно, я бы ничего не хотела с тебя брать.
Нет, я не должен идти. О дарах не беспокойся, я благодарен тебе за эту ночь.
Хотя большего обещать не можешь?
Она встала, подошла ко мне и испытующе посмотрела на меня.
Не можешь, ведь так?
Я опустил голову, не желая продолжения этого разговора.
Быть может, у тебя уже есть возлюбленная где-то?
Я не ответил, на миг перед моим внутренним взором встало прекрасное лицо Сахиб и тут ж исчезло.
Хорошо, иди, дорогой. Однако не забывай обо мне. Если будешь в Афинах, заглядывай в дом Дорифоры, знай двери этого дома всегда для тебя открыты.
Спасибо.
Войдя за ворота, я обнаружил стоявшего возле них вчерашнего моего нового знакомого. Галактион с виноватым видом протянул мне мою котомку.
Простите меня, господин, я был очень голоден, а грозный вид моего хозяина не обещал ничего хорошего.
Я взял пустую котомку.
Не называй меня господином, друг. Мы почти ровесники с тобой.
Умоляю, выкупите меня у моего хозяина, я буду служить Вам.
Я усмехнулся неожиданной просьбе Галактиона.
Теперь мы оба бедны с тобой. Если ты пойдёшь со мной, обещаю, однажды я выкуплю тебя для того, чтобы сделать свободным. У меня кое-что осталось из средств.
Он обрадовался и улыбнулся мне.
Глава 3
«Чужая Земля»
«Иди вперёд, пророк,
иначе пророчества твои
не сбудутся,
и ты не сможешь стать
указующим светочем
для остальных.
Когда мудрый спит,
все бодрствуют,
и наоборот».
(Неизвестный философ Древняя Греция,
8.в. до н.э. «Наставления ученикам»).
Сахиб приготовила новую одежду для Галактиона. Сначала подросток испугался вида персиянки, потому что в течение долгих лет шла давняя вражда и противостояние с Великой Империей Ахеменидов.
Успокойся, друг, произнёс я, похлопав его по плечу и потрепав по кучерявым волосам, Это Сахиб. Она она- рабыня в этом доме, но скоро я освобожу её.
Говоря это, я смотрел в глаза девушке, она смутилась, потупила свой взор и пошла исполнять моё поручение. Оно заключалось в том, чтобы привести в порядок Галктиона, и из обтрёпанного чумазого чертёнка превратить его в нормального греческого мальчика-подростка.
Я видел, как покраснел Галактион.
Она, эта чужеземка, будет мыть меня? спросил он.
Я рассмеялся:
А-а, я и забыл, ты, оказывается, умеешь стесняться. Но не обижайся на мои слова, Сахиб только подогреет воду, а мыть тебя будет старик Артемий он давно служит в этом доме и очень предан моим родителям. Можно сказать, он является членом нашего семейства, я грустно вздохнул, правда, от былого семейства и славы этого дома почти ничего не осталось.
Почему? заинтересовался моими словами Галактион.
Отец уехал, мать, я не знаю, где она сейчас, и что с ней. Сестра вышла замуж за того, кого совсем не любит, а Диоклет отправился в Дельфы, чтобы готовиться к новой Олимпиаде.