В то лето со всей остротой встал квартирный вопрос. Когда-то у нас была прекрасная по тем временам квартира, целых сорок пять квадратных метров. В ней не было ковров и дорогой мебели, и поэтому нам с братом разрешалось держать рыбок и птичек, и даже кошек и собак.
Разрешалось устраивать танцы, приводить друзей. Наша железная лестница не умолкала всё наше детство и юность.
Теперь мы с мамой остались вдвоём. Я-то ещё год буду в Москве, а маме опять коротать зиму в таком холоде!
Я взялась за обмен со всей решимостью, я посвятила этому всё лето! Но оказалось, что наша квартира никому, никому не была нужна даже за однокомнатную.
Хожу в Обменное бюро, даю объявления, отмываю до блеска квартиру, хотя мама протестует, говорит, что и так чисто. Сначала пытаюсь поменять на двухкомнатную, но очень быстро понимаю, что это нереально.
Отзываются многие, я привожу их в свой дом. Они ходят по комнатам, и сначала им всё нравится. Потом крошечный коридор, тёмная кухня, газовая горелка, не обогревающая ни одну комнату Но это был мой дом. До сих пор, если мне снится дом, то только этот, где я выросла.
С одним обменщиком, по-моему, мы сразу понравились друг другу. Жил он один, я не знаю, зачем ему была нужна старая трёхкомнатная квартира. Мы разговаривали, будто были знакомы давным-давно. Он должен был прийти к нам в два часа дня.
Жарко, очень жарко, окна нараспашку. Мы с мамой на кухне. Она никак не может привыкнуть, что я давно взрослая, продолжает обращаться со мной, как с девчонкой, контролировать каждый шаг. Я не помню, чем я ей в тот день не угодила. Но уже без четверти два, а она кричит на весь двор.
Мама, не кричи, пожалуйста, ты можешь говорить спокойно?
Спокойно? Да у меня уже сил нет, ты не меняешься, какой была неуправляемой в пятнадцать лет!
Без десяти два. Сейчас он придёт
Ты совершенно не понимаешь русского языка! Как ты себя ведёшь! Я вам всю жизнь отдала!
Мама, перестань кричать, очень тебя прошу.
Шаги по нашей чуткой лестнице вверх. Когда идут вверх, звук поднимается до высоких нот.
А мама продолжает кричать, потому что я не такая, как ей нужно.
Шаги по лестнице вниз. Звук опускается до низких нот. Парня с улицы Ленина я больше никогда не видела.
Но я всё же нашла обмен! Квартира была на шестнадцатом этаже без балкона. Но в престижном районе, с большой светлой кухней, нормальной ванной, паровым отоплением. Маме здесь будет хорошо, только бы обменщик не передумал!
Его зовут Юрий, как моего папку. Когда-то, когда я была совсем маленькая, он менял нашу маленькую квартиру на эту, просторную, трёхкомнатную. Он рассчитывал, что наша семья будет расти. В тёмной комнате прорубили окно, она стала детской для меня с братом, который появится через три года. Печное отопление тогда было обычным делом.
Юра ходит из комнаты в комнату.
Хорошая квартира. Почему вы меняетесь? Поставили бы АГВ с батареями, утеплили коридор.
Мне это не под силу, мужчины в доме нет. А вы поставите АГВ.
С одной стороны, у сына будет своя комната, здесь можно сделать кухню-столовую, балкон большой. Но потребуется просто капитальный ремонт! И железная лестница, зимой сплошной лёд, конечно. Я подумаю.
Едем с Нелей, ростовской поэтессой, в донскую станицу на юбилей к Борису Куликову. «Ракета» легко рассекает донскую волну, солнечные лучи заливают салон. Я вяжу свитер, считаю петли изнаночная, две лицевые, изнаночная
Света, ты счастлива?
Да-а а.
Видишь, как тебе хорошо!
А ты спроси у меня через десять минут, я тебе отвечу, что несчастней меня нет человека! говорю я, и смеюсь.
Я и сама не знаю, счастлива ли я.
Банкет затягивается до поздней ночи, потом я иду с давним своим знакомым к дальнему костру на другом берегу. Приносим по ветке, пьём вино, поём с незнакомыми людьми, возвращаемся к своим
«Река тиха и широка»
Река тиха и широка,Свет лунный и покой,
И только пламя костерка
Там, где-то за рекой.
И будто в мире никого,
И мостик навесной,
И доски шаткие его
Плясали подо мной,
Заворожённые огнём
Дразнящим вдалеке
Шли тени, чёткие, как днём
За нами по реке.
И вот послышался вдали
Негромкий разговор,
И мы, как надо, принесли
По ветке на костёр,
И протянули нам хлеб-соль
Над чашей круговой,
И песня,
Песня, как пароль,
Чужой ты или свой.
И как давно заведено,
Не нами, не вчера,
Мы пили терпкое вино
За тех, кто у костра.
Как он умеет, небольшой,
Связать чужих людей
Своей горячею душой,
Открытостью своей!
И будут вновь трещать дрова,
И пламя танцевать,
И восхищённая трава
На цыпочки вставать,
И будет молодость с тобой
Мой давний друг, пока
Способен встать ты и пойти
На пламя костерка,
Его знакомый терпкий дым
Зажмурившись, вдохнуть,
И песню, что живёт над ним
Негромко подтянуть.
Вокруг такие добрые, чудесные люди, и сердце моё полно любовью, я люблю Дон, люблю костры, песни и всех всех!
Вокруг такие добрые, чудесные люди, и сердце моё полно любовью, я люблю Дон, люблю костры, песни и всех всех!
Светочка, я вызову машину, поедем ко мне на хутор! говорит мой знакомый, с которым мы ходили к дальнему костру.
Нет, отвечаю виновато, я не могу.
Ну почему, мы так давно знаем друг друга, ты же свободная женщина, я свободный мужик, и совершенно теряю от тебя голову.
Прости, пожалуйста, но я не могу.
На обратном пути Неля спрашивает:
Почему ты не обиделась, когда он звал тебя? Тогда, в Ростове, с тем поэтом в гостинице, ты была так возмущена!
Но я же была девчонкой, а сейчас я взрослая свободная женщина, и это нормально, что мужик может потерять от меня голову. Я просто не хочу делать из своей жизни проходной двор.
Но почему ты не оскорбилась!
Часть II
Снова Москва
1. Это мой дом
Возвращаюсь в свою комнату, уютную, ставшую родной. Только цветок, что за прошлую весну успел заплести угол и две стены до половины, погиб.
Я оставила ключ аспирантке, которая не собиралась летом уезжать, но уехала, не передоверила никому.
С тех пор, когда мне говорят заведи себе кошку или собаку, ты одна я рассказываю про этот цветок.
Я стояла посреди комнаты и смотрела на него. Он умирал, наверно, медленно, высыхая от жажды. Лисья стали коричневыми и хрупкими, как стекло, но опали, только когда я снимала его со стены.
Новый цветок покупать не стала, решила, не могу брать на себя ответственность за чью-то жизнь, ведь моя непредсказуема!
А в остальном всё было прекрасно, прекрасно и удивительно. Нина Аерьяновна обнимает меня крепко-крепко, и все рады мне! И я, как в детстве, верю, что все вокруг любят меня. В Ростове мне казалось, что эта уверенность атрофировалась навсегда.
В Москве золотая, золотая, золотая осень. Хожу по улицам, и прохожие улыбаются мне наверно, потому, что и с моего лица не сходит счастливая улыбка.
Машинка моя доживала свой век. Я поменяла шрифт, и теперь мои рукописи в редакциях выглядели вполне респектабельно. Но рычажки ломались один за другим. Меня посылали из одной мастерской в другую:
У вас раритет какой-то, таких машинок уже нет ни у кого. Вот, попробуйте ещё по этому адресу.
И вдруг у одного мастера оказались нужные рычажки!
Мне попалась старая машинка, я её разобрал на запчасти. Но никому, кроме вас, они так и не понадобились. Возьмите, пусть у вас будут запасные.
Спасибо вам огромное!
И ручка у футляра оборвалась. Это было проще, в любой мастерской, где ремонтируют сумки и чемоданы, починят без разговоров. Одна из них была на соседней улице.
Я несла свой футляр из починки. Надо было перейти осенний Тверской бульвар по колено в опавшей листве. Были сумерки. Поодаль от дорожки стояли операторы с камерами.
Вот именно то, что нужно! сказал один из них.
Я прекрасно видела, что меня снимают, но шла также медленно, наслаждаясь шуршанием листьев и осенним влажным воздухом.
По телевиденью эту картинку показали к прогнозу погоды. Видели многие, и в Москве, и в Ростове.
Тот ростовский поэт, что называл себя Хитрым Аширом, спросил потом:
У тебя знакомые на телевиденье? Кто тебя пригласил на съёмку?
Не поверил, что я просто шла через бульвар.
А как тебя снимали у городского сада для юбилейного буклета?
Да так же, я просто шла по улице летом, снимали с крыши. Я и не знала, для чего! И Ростов без меня не полный, и в Москве я делаю погоду, отшучиваюсь я, но он не думает смеяться.
2. Неудача
Саша познакомил меня со своим другом, композитором Ильёй Катаевым, ещё прошлой осенью. Мы общались довольно часто, но песни он на мои стихи он не написал ни одной.
При каждой встрече убеждал меня, что я не должна уезжать из Москвы.
Да как я могу здесь остаться! Только замуж выйти, но я не умею без любви. Или вернуться в свою инженерию, тоже без любви.
Какая инженерия, забудьте! Нужно собрать все ваши песни и пойти в Министерство культуры. Они напишут письмо в Бюро обмена.
Они со мной и разговаривать не станут. Я попробую снять комнату в Москве, у меня есть деньги на первое время, десять лет собирала.
Это вариант. У вас всё будет хорошо, я знаю. Вы человек талантливый, и такой скрытый темперамент, как у вас очень ценное явление.
А я и не знала, что у меня он есть, этот скрытый темперамент! Вот так живёшь, и не знаешь о себе ничего.