А потом раздались крики «Эй! Вон он! Смотри, он там, наверху!» « Не убежит, гаденыш!» «Лезь наверх!» «Стой! Подожди!» «Куда он делся?!» «Спрыгнул через забор». «Скорее, в машину! Он на соседней улице»
Я выждала полминуты и побежала Три ангара до перекрестка, телега, запрыгнула, схватила вожжи
Но! Пошла! старая лошаденка уныло повела ухом и неохотно зацокала по асфальтированной дороге Быстрее, быстрее! умоляла я, но она лишь строптиво встряхивала гривой, презрительно фыркала и продолжала тащиться. Видно, она была слишком стара для беготни и приключений. Не под стать мне.
«Зачем я во все это ввязалась?» мысленно спрашивала я саму себя. Но на самом деле, была рада. Я не могла поступить иначе. Молодость? Максимализм? Одолевавшая скука и безнадежность? Обреченность на подготовленное мне отцом будущее? Или же просто жажда встряски, погонь, каких-то радикальных перемен в жизни? Жгучая тяга к иным убеждениям, иным стремлениям и целям? Хотя, уверена, тогда об этом еще было рано говорить. Рано было даже признавать, что все дело было в этом человеке в Алессандро. Рано было называть его «мой Сани», но именно это сочетание назойливо крутилось в голове, пока я поджидала его в обусловленном месте. Четыре, пять, семь минут « Где же ты, Сани? Где?» Нервно поглядываю на часы, и озираюсь вокруг. «Где, черт возьми, мой Сани!»Его нет. Нет и людей в форме. Десять минут. Он сказал: «Подожди несколько минут и уезжай». Снова оглядываюсь. «Что же случилось? Поймали? Арестовали? Может, убили?». И впервые это внезапно возникшее в сознании слово пронзило меня словно раскаленная игла. «Нет, его не могли убить! Он жив! Жив!» Сжимавшие вожжи ладони сдавились в кулаки, напряглись так, что лошадь, почувствовав мое отчаяние, стала нервно переминаться с ноги на ногу, недоумевая, что же хочет от нее этот «новый хозяин». Пятнадцать минут. Если его арестовали, я пойду к отцу, и буду требовать его освобождения. Я все объясню. Объясню что? Что я влипла в историю в первый же день своего пребывания? Что я умудрилась связаться с мятежником и бунтовщиком, устроившим стачку на фабрике мистера Грауза и расправившимся с его подопечными? Что я помогала этому человеку, и теперь он должен выпустить преступника на свободу, поскольку мы уже успели спеться? Да уж, папе это понравится
Мимо прошмыгнула фигура, облаченная в серую форму полицейского. Кажется, он очень спешил и даже не обратил на меня внимания. Но я все равно заволновалась. «Надо бы замаскироваться», подумала, «Меня видели там, на месте преступления, меня видели с Сани. И хотя, мне полиция ничего не сможет сделать, лучше не попадаться». Поискала вокруг себя что-нибудь что-нибудь, вроде этого тряпья наваленного поверх мешков и коробок в телеге. Отыскала даже старую, чумазую, проеденную крысами шляпу. Быстро нацепила на себя эту ветошь, набросила на плечи лохмотья, съежилась, опустила голову, опять взглянула на часы
Тебя уже не должно быть здесь, раздался сбоку от меня голос Алессандро, Я же просил ждать меня не больше пяти минут. А ты тут торчишь.
Я повернула голову, с глупой улыбкой уставившись на него, запыхавшегося, взмыленного, но, слава богу, живого.
Не понимаю, ты что, не рад меня видеть?
Очень рад! он запрыгнул, усевшись рядом со мной, и на секунду его влажная ладонь скользнула по моей щеке, а пышущие жаром губы коснулись моих. Потом так же легко и непринужденно он снял с меня подранную шляпу и надел на себя вместо отброшенной в сторону шляпы головореза, небрежно кивнул назад: Полезай в телегу. Спрячься там. Теперь я повезу.
Ну, вот еще! с капризным упрямством я крепче вцепилась в вожжи, Сам и полезай!
Иден, не спорь. Я не уверен, что сумел запутать этих типов. Они вот-вот будут здесь. Город я знаю получше тебя, и знаю, где мы можем укрыться на время, он говорил мягко, но настойчиво, и мне пришлось уступить. Покорно полезла за ящики, зарылась в тряпье
Пока я пряталась, лошадь легкой рысцой уже затрусила вдоль улицы. Кажется, мы двигались к площади, но так и не доехав до нее, повернули Осторожно выглянула Да, повернули. Теперь мы ехали вдоль парка. Перевела взгляд на своего «извозчика» и опять почувствовала странную щемящую боль. Рубашка на его худой спине была вспорота, трепыхался на ветру лоскут пропитанной кровью материи, словно крылышко раненной птицы, периодически обнажая часть пореза вдоль выпирающих позвонков.
Сани, ты сильно ранен? тихо спросила я.
Что?
Твоя спина
Он перехватил вожжи в одну руку, провел другой вдоль лопатки, на секунду замер, когда пальцы нащупали липкую влагу.
Ерунда. Наверное, поцарапался, пока лез на крышуЧерт, тут на каждом углу полиция. Ты лучше не высовывайся, пока не приедем. И если нас остановят, тоже не высовывайся. Пусть думают, что я один.
Спорить я не стала. Укрылась с головой, плотнее прижалась к набитым чем-то рассыпчатым и мягким мешкам, закрыла глаза, пытаясь хоть на несколько минут отстраниться от всех событий и просто попытаться понять, что я делаю, зачем, ради чего, и, самое главное, к чему это может привестиКонечно, ни одна даже самая дерзновенная моя мысль не осмелилась пойти так далеко, как впоследствии пошла я сама
Впрочем, и эти вопросы сразу же потеряли свою актуальность, как только перед моим мысленным взором всплыло его лицо: мягкое струение белесых или, скорее, седых волос, почти такая же светлая небольшая бородка, обрамляющая впалые щеки из-под нее чуть выступают тонкие бескровные губы Прямой немного заостренный нос и глубокие, будто вдавленные в череп глаза под контрастно темными бровями: глаза цвета скорбящего неба Глаза цвета утопающих в сеноте лучей Кого же он мне напоминал? Нет, раньше я его точно не встречала, но Может, все-таки похож на какого-то актера или знаменитость? Не то. Совсем не то Глаза цвета сине-туманного топазацвета гипнотического индиголита
Цок-цок-цок стучали копыта лошади по дороге, а мое сердце стучало громче и чаще.
Глаза цвета непостижимой силы и непреодолимой печали Глаза цвета таявшего ледника Глаза цвета сгущающейся сумеречной синевы Тук-тук Тук-тук билось мое сердце, будто барабаня в ушные перепонки Телега остановилась.
Эй, ты тут не уснула? Пошли. Мы на месте, перед моими собственными глазами вновь предстало это самое лицо, уже не скрывающееся за очками и шляпой. Он откинул укрывавший меня брезент, и теперь смотрел на меня с теплой улыбкой.
И что же это за место? я огляделась, и не смогла скрыть свое удивление, обнаружив, что мы находимся прямо перед входом в небольшую церквушку, Почему здесь?
Спрячемся пока в церкви. Падре Фелино мой давний хороший знакомый. Идем.
И безропотно я взяла его за протянутую холодную и влажную руку, выбираясь из телеги, добровольно или безвольно? последовала за ним к входу.
Священник встретил нас удивленным радостным окликом, едва мы успели войти внутрь.
Сани, сынок! Давненько ты не навещал меня, и заключил его в теплые объятия, не отрываясь, скосил на меня хитрые улыбающиеся в сети морщинок глаза, Уж, не венчаться ли ты пришел?
Алессандро похлопал его по спине, тихо посмеялся:
Нет, падре, боюсь, эта милая девушка еще не готова связаться со мной узами брака.
Разве? подмигнул мне старик, а я потупила глаза, не находя себе места от смущения, Ладно, не буду вас торопить, он наконец-то выпустил Сани из своих объятий и испуганно вздрогнул, заметив на своих пальцах прилипший кровавый сгусток, Погоди, ты что, ранен?!
Просто поцарапался, небрежно отмахнулся мой знакомый, но священник уже обошел его кругом, обеспокоенно уставился на спину.
Да уж, вижу Скажи честно, ты опять попал в передрягу? Пришел, чтобы спрятаться?
Честно? Да. Нам нужно где-то укрыться на время, пока полиция не угомонится. Максимум до завтра. Потом мы уйдем. Можно?
Зачем ты спрашиваешь? Знаешь ведь, что это и твой дом Хотя, конечно, мне и на порог не стоит пускать такого еретика, как ты..
То есть Вы отказываете мне в убежище, падре? спокойно и немного иронично спросил Алессандро.
Я не отказываю нуждающимся. А тебе, сынок, и подавно не могу отказать. Хотя, следовало бы заходить в церковь не только для того, чтобы спрятаться от полиции.
В следующий раз обязательно зайду, чтобы отблагодарить вас.
Не меня ты должен благодарить, а его. Он тебе помогает, а я лишь его длань, и, удрученно покачав головой, падре указал на висевший над алтарем крест, Хотя, кому я это говорю Ладно, проходите, присаживайтесь. Я сейчас вернусь, пробормотал он и поспешно куда-то ушел. Я не увидела, куда, потому что мой взгляд стал теперь обреченно метаться от распятия над алтарем, на которое так многозначительно указал священник, к моему новому знакомому и обратно, не в силах выбраться из пугающей зеркальной ловушки. Заметив это, Алессандро грустно ухмыльнулся: