Что они сделают? Изида хмурится, готовая воспринимать новую информацию. Они разбираются?
Да, если ты ну, бредишь, выпишут таблетки, или положат в больничку на месяцок Ну, что, звоню? в голосе его надежда.
Надежда, что звонить не придётся.
Да, бараний желудочек, я про демон Изида осекается, мрачная как чёрт. Почему она работает, а не ты? Она женщина! Должна наслаждаться и подставлять ноги для лобызаний! А тут есть что лобызать! Если ты полоумный, то где её мужчина?
Так ведь я брат. И у меня, между прочим, сложная ситуация в жизни, ты сама говоришь! Развод, знаешь ли, не шутки он подходит ближе, тяжело и горестно вздыхает, и садится напротив. Ты на начальника всё смотришь. Классика. Но, как по мне, ты понимаешь всё, не дура ведь. Не светит тебе замужняя жизнь. Поэтому хорошо, что хоть я есть. Мужик в доме. Ну, что ты? улыбается будто примирительно. На работу идёшь? Одевайся и иди, да?
Взгляд Изиды холодеет.
Теперь я знаю, кого использовать, если мне понадобиться провести ритуал с жертвоприношением. Зачем столько странной одежды?
Холодно же, ничего не понимает он из вышесказанного, но решает не вдумываться. Ты же простужаешься, как раз плюнуть! Ир, давай быстрее, а?
Холодно? зиму Изида терпеть не может по понятным причинам.
Она подходит к окну, убирает штору и замирает. Везде серые высокие квадратные здания, все одинаковые, дороги огромные и чёрные, и по ним передвигаются странные существа Машины приходит в голову. Дорога, спальный район, работа, быстрее, ватрушки
Ничего не понимаю, морщится она и оборачивается к холопу. Какие ещё ватрушки?
Да-да, кивает он радостно, замечая в глазах её знакомый блеск и признаки адекватности, и ватрушек по дороге купишь! Своих любимых. Ты ведь заслуживаешь немного счастья! Только иди скорее, ну, Ир!
Да, мне нужно лучше рассмотреть это странное место. Может, захватывает её щекочущее душу опасение, это Ад? Ты, бездельник, должен проводить меня. Живо.
Она подходит к тряпью, чувствуя позыв уже, наконец, сесть. И, запыхиваясь на каждом движении, принимается натягивать на себя неприятную на ощупь, странную ткань.
Артём ждёт её у двери и переминается с ноги на ногу.
Я не пойду никуда. Такси вызову, тебя отвезут. Холодно.
Ты не спорь со мной! Если родился рабом, так будь нормальным, баранья головешка, рабом!
Она натягивает какие-то толстые штаны, в несколько слоёв, с какой-то неестественно красной скользящей тканью снаружи. От них моментально начинает печь ноги. И всё шуршит. Кружевную блузу в цветочек, свитер в елочку, шарф с бантиками, меховой плащ
Отвратительно! выходит в коридор, едва передвигаясь.
Артём кивает, но сразу же спохватывается.
Зато тепло! странно, конечно, что она надела всё, что он сунул ей в руки, ну да что уж там. Эх, с богом, говорит зачем-то, и открывает перед Ирой дверь.
И Изида вдруг хватает его за локоть:
Какому богу ты молишься?
Единственному нашему всеобщему! пугается он, и сразу же задумывается, всё ли правильно сказал.
Вроде, звучит как-то не так
Я не знаю такого! Куда идти?
Туда! махает он рукой на лестничную площадку. Вниз, Ирочка и напоследок вручает ей папку с бумагами.
Лестница, что надо. Широкая.
Надо взять на заметку вашу эту, как это слово архитектуру
Задумчивая и напряжённая, она начинает скрипеть по ступеням.
Лифт сломался, как только Артём захлопнул дверь, высовывается из соседней квартиры мелкая и морщинистая старуха. Ай-ай, как нехорошо, сломался! Но ты потихоньку, потихоньку
Изида останавливается.
Лифт?
Ага-ага, лифт, кивает она, чему-то радуясь. А вы там, что, небось поругались?
Ир? останавливается рядом с ней мужчина, идущий наверх. Что-то ты поздно здесь
У него маленькие серые глазки и сквозь редкие русые волосы просматривается будущая лысина.
Изида не обращает на него внимания, сосредоточившись на бабке.
Почему ты ещё жива?
Ась? звучит в ответ с возмущением. Это ещё что за вопросы такие?!
Мужчина же всё никак не уходит, улыбается Ире, останавливаясь между ней и соседкой. А затем вдруг слегка наклоняется, словно хочет что-то шепнуть на ухо Ире, и проворно, ощутимо щипает её за аппетитное бедро.
Что ты, стесняешься теперь? А, может, ещё разок ко мне заглянешь, мм?
Соседка за его спиной вся обращается в слух.
Что ты, стесняешься теперь? А, может, ещё разок ко мне заглянешь, мм?
Соседка за его спиной вся обращается в слух.
Все вопросы к бабке, которую почему-то ещё никто не принёс в жертву, испаряются из-за острой боли, и Изида снова от отвращения начинает плеваться и шипеть.
Как ты смеешь, бараний потрох! А, ну, смотри в глаза! За такое я отрублю тебе твои мерзкие пальцы!
Он хохочет, принимая это за шутку или странную игру, и норовит ущипнуть её во второй раз. Только уже выше
Жаль нет меча!
Изида, передёргиваясь, высоко поднимает руки с кипой бумаг скрип, скрип, скрип, и обрушивает всё на лицо мерзкого барана.
Он, уворачиваясь, снова оказывается спиной к лестнице, но получает удар, оступается и с грохотом летит со ступеней.
Убили! взвизгивает старуха то ли со страхом, то ли с радостью. Григорьевич, кричит, расслышав внизу голос участкового, не зря я вас вызвала! Убили!
И к ним поднимается высокий и крупный мужчина средних лет. В форме, с тёмными волосами, прямоугольным лицом и прямым, длинным носом. Глаза его, заспанные и безразличные, останавливаются на Ирочке, и он, похожий на толстого, старого грача, зевает не открывая рта.
Что тут у вас? спрашивает зычным голосом, и при этом достаёт из кармана телефон, собираясь ответить на звонок.
Вот она, тычет пальцем соседка в Иру, готовясь в любой момент скрыться за дверью, скандалила с утра по раньше! А потом взяла, да толкнула Сергея! Убить собиралась. Посадить её надо, Григорьевич, а то сил моих больше нету! Забери ты её! И братца её заодно! Я выходить боюсь, заканчивает она жалобно, будто бы даже подвывая.
Григорьевич, прижимая телефон к уху, разглядывает Иру скучающим взглядом.
Изида холодно рассматривает его.
Ты разбираешься в хмеле? на вид так типичный пивовар. Этого человека следует казнить, он посмел касаться меня своими мерзкими пальцами!
Она морщится и указывает на валяющегося внизу мужика.
Всё скрипит, когда она делает малейшее движение, со лба течёт пот, под глазами чёрные пятна от не смытой косметики.
Участковый смотрит на неё и молчит.
Да, милая, говорит явно не с ней, и поудобнее перехватывает телефон. Немного занят. Ага, хорошо, хлеб, что ещё? Что? отходит чуть в сторону. Тебя плохо слышно, в голосе его почти ничего, кроме лёгкого недовольства и безразличия.
Сосед, со стоном и руганью поднявшись на ноги, подходит ближе, с опаской поглядывая на Ирочку, держась за перила.
Она меня с лестницы спустила! А почему? Ущипнул её разок, видите ли! Да учитывая то, что мы на днях вытворяли, я вообще ничего не сделал!
Изида щупает себя и уже даже не плюёт, харкает на пол. Шмыгает носом, морщась и прислушивается к телу. Оно ничего такого не помнит. Как и бедовая Иринина голова.
Не было ничего! Изида приподнимает верхнюю губу и хватает мужика за шиворот. Не было! Мерзость ты, бездушная тварь, похотливый демон низшего ранга! Знаешь, что такие делают в Аду, а, бараний глаз? Больной бараний глаз! Приставал к девочке!
Григорьевич убирает телефон и подходит к ним, без труда перетягивая мужика на себя, выдирая его из Ирочкиной хватки.
Приставал?
Соседка едва ли не подпрыгивает.
Ой, гад какой, он вечно ей всякие непристойности говорил! А она то, она, уши развесит, краснеет, стоит и слушает! Слушает!
Это я здесь жертва! ревёт сосед и тычет в Иру пальцем. Посмотрите на неё, пусть спасибо скажет, что хоть я её заметил! Хотя, на лице его кривая ухмылка, не заметить такую сложно.
Да? А что с тобой будет, если я на тебя сяду? Как ты это себе представлял? Знаю, ухмыляется она, что представлял. Дааа. Хочешь, покажу?
Проводит липкими от пота пальцами по скрипучим штанам.
Жеребчик, ты знаешь, что входит в обязанности низших слуг? Табуреткой быть! А ты, переводит взгляд на бабку, твой срок давно вышел! А если уж осталась, так молодухам бы помогала! Или ты только верещать можешь своим сморщенным ртом?
Соседка, возмущённо тараща глаза, собирается что-то ответить, но Григорьевич орёт:
Тише!
И воцаряется тишина.
Тишина, нарушаемая лишь скрипом двери. Артём выходит к ним с обеспокоенным и злым видом.
Что здесь происходит? Григорьевич, пойдём поговорим, всё решим. Ире и так нездоровилось, она ещё и на работу опаздывает. Идём!
И тот, недолго думая, соглашается, уже не обращая ни на кого другого внимания.