Женился?! вырвалось у меня.
Да.
На ком?
На женщине мрачно ответил он. Помолчав, добавил. Моложе меня. Мы в Парке культуры познакомились. Я там снимал, ну и познакомились. А в сентябре поженились. А потом она уехала на гастроли. Она в цирке работает. Гимнасткой. Уехала в Испанию и что-то не возвращается. Должна была вернуться в начале декабря, потом обещала к Новому году Теперь сообщила, что остается там до конца января.
А в чем причина?
Будто бы гастроли продлевают. Но не могут же их все время продлевать.
Почему не могут? Могут, легкомысленно изрек я.
Он глянул на меня с надеждой.
Думаешь, могут?
Да. Если зрители все время приходят на представления, почему не продлить?
Немного поразмышляв, он предложил:
Давай выпьем.
Давай!
Как водится, угомонились мы только к утру, завалились спать в разных углах дома. Я проснулся около часа дня, опохмелился в компании Михаила. Мы сидели на веранде, накинув на плечи куртки, здесь было холодно, зато не так душно, как в комнатах. Миша вновь пребывал в мрачном настроении. Похоже, мои вчерашние слова перестали действовать. Мне хотелось поддержать друга. Я не нашел ничего лучшего, как заверить его:
Миша, все будет нормально.
Что все? Он поднял на меня грустные глаза.
И у тебя, и вообще, нес я какой-то вздор.
А что вообще? вяло отреагировал он. Не знаю, когда будет нормально вообще. Пока что все предельно мерзко. Уйма нищих. Бандиты безнаказанно грабят, убивают. Школьники хотят стать бандитами, школьницы проститутками. Всё благодаря тебе и твоим дружкам.
Что я мог ответить ему? Что всего этого нет?
Неужели ты думаешь, что все это было целью власти?
Не знаю, какая была цель у власти, но «По делам их судите их», монотонно произнес он слова из Евангелия.
Дела еще не закончены. Далеко не закончены.
Ладно. Не дергайся
Мы выпили еще по одной, потом еще, после чего я отправился домой. Пешком до электрички. Как и год назад, не стал вызывать машину. Не хотелось никуда спешить. Да и Анатолию следовало дать передышку.
Переделкино Было пустынно, казалось, будто люди покинули окружающие дома исчезли неведомым образом. Невесомый снег летел с неба. Торжественную тишину портил хрустящий звук моих шагов. Природа словно приноравливалась к наступившему году. Мною овладело чувство умиротворения. Светлая вкрадчивая мелодия наполнила пространство вновь это была так любимая мною вторая часть Третьей оркестровой сюиты Баха, названная композитором «Air». Поселок выпустил меня за свои пределы. Как славно было идти по дороге, ведущей к станции, глядя на бело-черный мир вокруг на цепочки деревьев по обе стороны, на уходящее вдаль заснеженное поле слева. Минут через пятнадцать я миновал кладбище, на котором покоились Борис Пастернак и еще многие известные писатели, поэты гордость отечественной литературы.
Потом я ехал в электричке. Спокойно разглядывал окрестности, проплывающие слева и справа. Думал о каких-то пустяках о странном ходе времени, о полезной традиции отмечать праздники, о немногих попутчиках в вагоне кто они, чем заняты, довольны ли своей жизнью? Строил предположения и ничуть не жалел о времени, которое тратил на эту чепуху. А еще признал правоту Михаила не то получалось у нас, что хотелось бы. Пока что получилось не то. Бандиты и в самом деле стали нашей реальностью. Как и многочисленные проститутки. Как и побирающиеся старики. И нищие ученые, учителя, врачи. Все это вызывало печаль. И музыка звучала совсем печальная Адажио соль минор для струнных, органа и скрипки соло Томазо Альбинони.
Следующие два дня я провел дома, полагая, что заслужил небольшой отдых. Я читал, и вовсе не справки и аналитические записки. Перечитывал Чехова. Сначала «Студента», потом «Степь». Потом «Палату номер шесть». Я наслаждался чеховским языком. Но не только. Погружаясь в другое время, я отдыхал от своего, предельно жесткого, чересчур стремительного.
Нравится не нравится человек должен жить в своем времени. Попытки спрятаться от него бесполезны. Следующим утром я влез в привычный ритм существования. И будто не было перерыва. Опять аналитические записки, официальные письма, поручения президента. Впрочем, я не забывал о собственных интересах. Как только появилась возможность, я сразу пристал к Филонову с идеей превратить Общественную палату в постоянно действующий орган.
Зачем? недоверчиво поинтересовался он.
Механизм обратной связи.
Тебе мало Думы?
Это разные вещи, азартно принялся объяснять я. В Думе партии. А в Общественной палате всевозможные общественные организации. Они будут представлять неполитические интересы. Самый широкий спектр неполитических интересов.
Филонов обещал подумать, но как-то вяло, а мне очень хотелось добиться своего. Поэтому я схитрил: при первой возможности отправился к помощнику президента Льву Сухатову. Напомнил ему суть идеи, уже обкатанной, оставил записку. Сухатов сказал, что постарается ознакомить с ней Бориса Николаевича.
Через два дня меня вызвал Филонов, показал мне на стул, а потом положил передо мной мою записку, на которой рукой президента в правом верхнем углу было начертано: «Филонову. Прошу разработать меры по реализации. Б. Ельцин». Я сразу понял сейчас будет разнос.
Зачем ты мне отдавал, если ты напрямую с президентом работаешь? Он говорил скорее устало, чем раздраженно. Может, я вообще здесь не нужен?
Сергей Александрович, я за дело переживаю. Очень важно, чтобы появилась Общественная палата. Для страны важно.
Есть много чего важного для страны Ладно, разрабатывай меры. Когда разработаешь, мне дашь, а не президенту. Мне. Потому что вон там, наверху, написано: «Филонову». Ясно?
Ясно.
Через день я вручил Филонову проект указа, предложения по организации работы палаты, регламент работы и список общественных организаций, которые могли делегировать в нее своих представителей. Большинство из них уже делало это в прошлом году. Теперь мне оставалось только ждать. И заниматься другими делами, которых, как всегда, хватало.
Меня продолжал мучить вопрос: кто стрелял в людей прошедшей осенью? Все мои усилия не дали результата: не удалось ничего узнать. В конце концов я опять пошел к Льву Сухатову. Попытался убедить его, что надо попросить президента дать распоряжение органам безопасности разобраться во всем. Выслушав меня и поразмышляв, он предложил:
Ты для начала вот с кем переговори, Сухатов назвал имя главного охранника. Возможно, он что-то знает. В любом случае, ему проще информацию получить по своим каналам. А Бориса Николаевича не стоит беспокоить, пока надежной информации не будет.
Идти к главному охраннику ой как не хотелось. Не нравился он мне. Но я пошел. Очень уж настроился докопаться до истины.
Да они сами стреляли, услышав, о чем речь, без тени сомнения выдал главный охранник. Те, которые в Белом доме сидели.
В своих соратников? усомнился я.
Да. Чтобы нас потом обвинить. Они и в солдат стреляли.
Солдат ранили, а своих убили? Да еще столько?.. Я с сомнением покачал головой. Не могу поверить. Чтобы обвинить, достаточно убить пять, ну десять человек. А там около сотни погибло.
Он пристально смотрел на меня.
И кто это, по-твоему?
По-моему, это ваши бывшие коллеги, четко выговорил я.
Да? картинно удивился он. И зачем они это делали?
Хотели скинуть Ельцина.
Он задумался, посмотрел в окно, на Ивановскую площадь, на соборы, поднимающиеся за ней, шумно вздохнул и вновь глянул на меня.
Слушай, не лез бы ты в это дело. Победили, и слава богу. Виноваты те, кто затеял переворот. И они за это ответят.
Через две недели после нашего разговора Государственная дума приняла решение об амнистии для лиц, участвовавших в событиях сентября-октября девяносто третьего, независимо от квалификации их действий по статьям уголовного кодекса. Расследование, начатое в ноябре, не было завершено: следственную группу распустили. Я не сомневался в том, кто уговорил президента отказаться от попыток ворошить недавнее прошлое. У всех были свои скелеты в шкафу. У людей из ближнего окружения Ельцина тоже.
Февраль принес не только разочарования появилась наконец Общественная палата. Созданная распоряжением президента, она была правомочна обсуждать самые разные вопросы и давать рекомендации президенту. Мне и моей группе предстояло обеспечивать ее работу. На следующий день я приехал к Топорнину, назначенному председателем палаты. Я обсуждал с ним первое заседание нового органа.
Он должен открыть заседание, а фактически работу палаты, напутственным словом, говорил я.
Лучше Бориса Николаевича вообще не тревожить. Топорнин, тоже Борис Николаевич, был весьма осторожным человеком. Поговорим о направлениях работы, составим какой-то план. И его ознакомим.