Новое утро. Я ухожу из местечка Алёхино на север, в район, где тоже ни разу не был. Где-то там, на склонах сопок, с юга подступающих к озеру Песчаное, меня ждёт работа на пробных площадях третьего отряда лесоустроителей. Я знаю точку на карте
На Алёхино я больше не вернусь к ночи планирую выйти на кордон, что стоит на мысе Четверикова.
Я шагаю по лесной дороге из Алёхино. Кругом буйство южного, смешанного леса. Моя дорога это глиняный туннель в джунглях! Здесь, раз в месяц, проезжает вездеход. Кроны деревьев смыкаются над головой, неба не видно!..
Вот! Скользя по глиняной кромке гусеничной колеи, я буквально упираюсь в толстенный берёзовый ствол!
Берёза Эрмана! Какая огромная! я снимаю рюкзак на землю и достаю рулетку, Диаметр ствола девяносто семь сантиметров! Круто!
Этот диаметр намного улучшит показатели каменной берёзы, в моей диаграмме
Дорога начинает петлять по склонам пологих сопок, среди массивов спелых, елово-пихтовых лесов. И вот, уже по обе стороны дороги высятся стройные стволы высоченных елей. Своими вершинами, эти ели подпирают само небо! Таких высоких елей, я ещё не встречал!
А что, если замерить их высоту? озадачиваюсь я, Ведь, у меня с собой высотомер!
Я распаковываю, на дороге, свой рюкзак и оставив его, шагаю с прибором в ельник. Вот! Я отмериваю от ствола ели ровнёхонько двадцать метров, разворачиваюсь и нацеливаюсь высотомером на её вершину
Тридцать три метра! я даже смаргиваю и не верю своим глазам, Тридцать три? Тридцать три!.. Это самые высокие деревья, на всём Кунашире!
Вволю нарадовавшись и обтрогав руками не один толстый, еловый ствол, я, наконец, выбираюсь обратно, на дорогу нужно шагать дальше, меня ждёт работа на площадях
Через полчаса дорога выныривает из-под хвойных лесов. Дальше пологие склоны сопок покрыты лишь зарослями бамбука, с кое-где одиноко стоящими, мощными деревьями дуба монгольского.
Даааа! прицениваюсь я, к этим пространствам, Придётся погрести! Никуда не денешься
Вот! Прямо с дороги, я вижу огромный дуб! Я вхожу в стену бамбука
Раздвигая руками листья и стебли бамбука перед лицом, я наконец подгребаю к широченному стволу. Задираю лицо вверх ветром, у этого гиганта обломило половину вершины. Но, от этого, он не кажется менее огромным!
Ух, тыыыы Сколько же, ты, диаметром? громко разговариваю я, стоя у колонны дубового ствола по плечи в бамбуке, Сто восемь сантиметров! Вот, это, даааа!
Необходимость обозначать своё присутствие в этом лесу, заставляет меня постоянно и громко разговаривать, сам с собой
Колеи заросшей, вездеходной дороги опять виляют под тень хвойного леса. В распадке ручейка, прямо у дороги, высится очередной деревянный гигант.
Бог ты мой! Калопанакс! я, в изумлении, обхожу вокруг ствола дерева, трогая пальцами его, отслаивающуюся толстыми, вертикальными тяжами, кору, Глазам не верю!.. Сколько же, твой диаметр?!
Ствол дерева, мощной колонной уходит вверх. Я достаю свою рулетку.
Сто девять сантиметров! кричу я через минуту, Подумать только! Рекорд породы!
Я шагаю дальше
Метрах в семидесяти от дороги вправо, в колке хвойника, скрипучими, пронзительными голосами, на весь лес верещит хор птичьих глоток! Такой же хор я слышал позавчера, на Алёхино. Только, сегодняшний галдёж куда как пронзительнее!
Орут-то как! заинтересованным взглядом, я обшариваю окрестности, Чьи же, это?
Слева, над редкими кронами бамбукового склона, к колку хвойника, стремительным, ныряющим полётом проскочила чёрная птица! Размерами и окраской, она похожа на ворону. Вскоре, с той стороны, раздаётся её пронзительный и протяжный крик: «Ки-ииии!».
Желна! раскрываю я глаза, Так, это твои птенцы, так голосят!
Ки-ииии!
Этот крик, хватающий за душу острой тоской, я ни с чем не спутаю это желна, чёрный дятел. В детских сказках, леденящие сцены с бабой Ягой, озвучивают именно этим криком.
Ки-ииии! несётся над лесом, тоскливый крик.
Желна! издалека, с дороги, улыбаюсь я дятлу, В Японии, ты официально считаешься очень редкой птицей! Очень, очень редкой!
Ки-ииии! кричит желна.
Через несколько минут, я шагаю по дороге, дальше. По обеим сторонам сухо шелестит листвой безбрежное бамбуковое море
В пойме следующего ручья, я натыкаюсь на нового рекордсмена! «Натыкаюсь» не то слово! Как можно наткнуться на исполина?! Он виден издалека. Он на голову выше окружающего его леса!
В пойме следующего ручья, я натыкаюсь на нового рекордсмена! «Натыкаюсь» не то слово! Как можно наткнуться на исполина?! Он виден издалека. Он на голову выше окружающего его леса!
Вяз японский! громко разговариваю я с деревом, Второе твоё название вяз долинный Цельные листья, напоминающие берёзовые Ох, ты и здоров! Сколько же, твой диаметр?!
Я лезу в рюкзак за рулеткой
Окружность ствола четыре метра и два сантиметра! громко говорю я, себе, Это значит, что диаметр ствола сто двадцать восемь сантиметров! Самое толстое дерево на Кунашире! Рекорд! Урааа!
Я шагаю, по колее дороги, дальше
Впереди новый гигант!
Вяз японский! кричу я, опуская на дорогу свой рюкзак.
Диаметр сто двадцать пять сантиметров! через пару минут снова кричу я, Мне, сегодня, везёт на огромные деревья!
Час за часом, я шагаю по колее зарастающей дороги, периодически замеряя диаметры стволов особо толстых тисов, калопанаксов, клёнов, дубов А, вот, пихта большого диаметра не достигает! Инженер Андрей сказал мне, что пихта генетически предрасположена к гнили, у неё мягкая древесина. Пихта теряет товарную ценность уже к восьмидесяти годам жизни Во всяком случае, самая толстая, измеренная мной, пихта имеет диаметр всего семьдесят восемь сантиметров.
Но, зато, сегодня мне встретилась ель, диаметром ствола сто семнадцать сантиметров! Сто семнадцать! Это потрясающе огромное дерево! Кажется, что крупнее этой ели, деревья быть не могут
Всё по дороге, наконец, я выхожу на пологие склоны, обращённые к озеру «Песчаное». Здесь растут чахлые, вторичные березняки. Хилые, трёхметровые берёзки торчат из полутораметрового «моря» бамбука. Всё это «счастье» покрывает обширные площади, в прошлом занимаемые темнохвойными лесами.
Всё! Я в точке! Здесь, я должен свернуть с дороги под прямым углом влево и двигаться в сторону озера Песчаное. Там площади лесоустроителей. Я схожу с дороги и гребу, гребу по бамбуку! Гребу нескончаемо долго
Мало того, что я ничего не вижу и не слышу! В этих плотных и высоких зарослях бамбука, совершенно нет движения воздуха! Духота невыносимая! Чахлые берёзки поражены каким-то насекомым вредителем. Пожирающие листья мелкие, зелёные гусеницы, от резкого сотрясения деревцов, при моём «проплывании» по бамбуку мимо них, катапультируются по тонким паутинкам, вниз. И нескончаемым потоком, сыпятся мне на шапочку, за воротник, на очки
Я устаю отбиваться от опутывающей лицо и очки паутины, от омерзительных гусениц за шиворотом. Да и сама гребля по бамбуку занятие не из лёгких. Пот заливает мне глаза и очки, дрожащей капелькой постоянно висит на кончике носа
Впереди, прямо на моём пути, среди бамбуково-берёзового моря, чёрным исполином возвышается огромный тис! Через пяток минут, весь в мыле, я, в изнеможении вываливаюсь из бамбука под дерево.
Фуууу! хрипло выдыхаю я, воздух.
Тень обширной, густой кроны тиса, не даёт расти бамбуку. Здесь ничего нет, и я вываливаюсь в эту пустоту! Неуверенно пройдя на непослушных ногах, по голой земле шагов пять, я валюсь спиной к широкому, красному стволу гиганта
Только через несколько минут, чуть отдышавшись, я начинаю шевелиться, развязывая рюкзак
Как и следовало ожидать, этот тис не исключение из общего правила.
Ты, тис тоже барабан! громко разговариваю я с деревом, разматывая жёлтую ленту рулетки по стволу, Хотя и очень огромный! Сколько же, твой диаметр?..
Так!.. Четыре метра шесть сантиметров на рулетке. Это сто двадцать девять сантиметров! Вот, это, даааа! Таких толстых тисов больше, нигде нет! Ни в Приморье, ни в Хабаровском крае
Сколько же, тебе, может быть лет? озадачиваюсь я, чуть позже, Диаметр сто двадцать девять. Значит, радиус составляет шестьдесят пять сантиметров. Значит, возраст примерно тысяча девятьсот пятьдесят лет. Почти две тысячи лет! Это круто
Я громко разговариваю с тисом, поглаживая его гладкую, отливающую красной медью, кору: «Ну, ты тис, даёшь! Ты живёшь уже две тысячи лет! Как же много ты видел Пихта живёт лет сто двадцать, максимум. Ель живёт триста пятьдесят лет. Значит, Кунаширские хвойники сменяются раз в триста триста пятьдесят лет. Значит, за две тысячи лет сменилось шесть поколений ельников! Шесть раз, вокруг тебя, полностью сменился лес! Тис! Ты самый старый из всех живых, на Кунашире!».
Чуть отдохнув, я шагаю из-под тисовой кроны, в бамбук. Опять, меня с головой захлёстывает духота и паутина бамбукового моря